Тут уже министр не удержался:
– Это значит, что пока не изменилась информструктура вслед за объектом, воздействуя на нее, можно вернуть объект к первоначальному состоянию! – Сказал и потрясенно замер.
– Точно! – подтвердил Николай.
– Но как быть с энергией? Ведь вы не зря аналогию с аурой привели.
– Поражаюсь вашей внимательности, – улыбнулся Николай. – И это действительно проблема. Но! – Он поднял палец. – Не для экстренной нетрадиционной реанимации.
Министр посмотрел на своего сына, на Николая, даже на своих телохранителей, которые тихо о чем-то общались друг с другом в углу комнаты.
– Сколько еще есть времени до того момента, когда вашу нетрадиционную реанимацию уже нельзя будет использовать?
Николай задумчиво посмотрел на графики, снова подергал мочку уха и уверенно ответил:
– Обычно динамика разная у разных объектов, но в данном случае могу почти со стопроцентной гарантией сказать – еще час, максимум полтора, и все. Останется только традиционное вмешательство, возможно, с нетрадиционщиной в качестве подмоги, но уже не как основного средства.
– Какие вы даете гарантии?
– Скажем так, пока мои слова с делом не расходились. – Николай с сочувствием смотрел на Кедрова.
Елена Васильевна вздохнула. Почему-то она верила брату. Хотя как ученый и как врач обязана была подвергать все это сомнению, пока тысячу раз все не перепроверится, не подтвердится. А тут и министр обратился к ней:
– А вы что скажете? Ведь он ваш консультант?
Елена Васильевна вздохнула:
– Как врач я просто обязана запретить подобное вмешательство. Но как человеку мне хотелось бы верить, что это «серебряная пуля», если вы понимаете, о чем я.
Министр снова задумался. Встал, подошел к окну и минут пять стоял, глядя на улицу.
Потом вдруг повернулся и позвал одного из своих телохранителей:
– Миша, подойди.
Когда телохран подошел, Кедров вдруг засунул ему за пазуху руку и вытащил оттуда тонкий небольшой нож.
– Виктор Сергеевич!
Но Кедров быстро взялся за лезвие и дернул его, разрезав себе ладонь, с которой хорошо так закапало.
– Докажи! – Он протянул руку Николаю.
Тот даже глазом не моргнув спокойно взял руку министра, а второй провел сверху, как бы стирая кровь. Потом стряхнул капли крови со своей руки:
– Все.
Кедров неверяще смотрел на обляпанную кровью, но совершенно без пореза ладонь. Сунул ее своему не менее ошеломленному телохрану:
– Ну? Что видишь?
– Ничего! В смысле раны нет. Но кровь есть, значит, не кажется это.
Затем и Елена Васильевна посмотрела, смыв заспиртованной ваткой уже начавшую сворачиваться кровь.
Министр Кедров взглянул на Николая:
– Сделаешь? – и кивнул в сторону капсулы.
– Дело в том, что просто так мне это делать неинтересно.
Кедров покатал желваки:
– Чего ты хочешь?
– Я просто хочу, чтобы это сделала Елена Васильевна. Разумеется, под моим руководством. У меня тут есть аппарат для экстренной реанимации. – Николай кивнул на прибор, все так же испускающий из себя информацию по больному. – Я его собираюсь оставить ей для постоянного использования, для накопления статистики. Все это для того, чтобы усовершенствовать методы лечения. В идеале моя цель – создать такое устройство, которое бы вытянуло с того света любого пациента автоматически. Сейчас это работает в полуавтоматическом режиме, и то не всегда. В любом случае результат не будет отличаться от того, если это сделаю я сам.
– Хорошо. Мне так даже будет спокойней, – расслабился министр. – Елена Васильевна хорошо известна своим профессионализмом. Нам можно остаться?
Николай пожал плечами и взглядом указал сестре на аппарат. Дальше между ними пошел деловой и малопонятный разговор. Министр периодически морщился и дергался, когда Елена Васильевна вполголоса обвиняла Николая в дилетантизме или когда тот другой раз называл ее дурой. Несколько раз Кедров уже хотел прервать «лечение», но всякий раз останавливался, все-таки надеясь на нужный результат. Ну и верил он в то, что «хуже не будет», настолько сильное впечатление на него произвело изуродованное тело любимого сына. Несколько раз он буквально вскакивал, когда слышал из уст Елены Васильевой: «Ух ты!» или «Не может быть!», но в последний момент сдерживался, боясь своим вмешательством помешать лечению. Или это не лечение, а исцеление?
Через полчаса Елена Васильевна сказала:
– Все! Думаю, накачать витаминами, питательными веществами, еще раз почистить кровь, и можно будет будить. Или дать поспать?
– Пусть самостоятельно проснется, – посоветовал Николай. – Организм сам поймет, когда можно. Жми сюда, чтобы выключить аппарат.
Свечение экранов вокруг капсулы пропало.
– Хорошо, – согласилась Елена Васильевна. – Не трогаем. Оставим под присмотром реанимационного комплекса. – Потом обернулась к Кедрову и улыбнулась: – Подойдите.
Министр несколько мгновений сидел не шевелясь, потом осторожно встал и медленно подошел. За стеклом он увидел обнаженное тело своего сына, но полностью целое. Без шрамов, гематом, со здоровой, чуть загорелой кожей. Грудь его медленно вздымалась и опадала. Министр обессиленно прижался лбом к стеклу и закрыл глаза. Словно сквозь туман, он услышал, как Николай обращается к Елене Васильевне:
– Так, Ленка, я побежал. Кажется, я засек, где находится Катька. Я найду тебя!
– Постой! – крикнула Елена Васильевна, но никто не ответил.
Министр поднял голову и огляделся. Николая не было.
– А где консультант?
Ответа не последовало.
– Миша? – Он повернулся к охраннику.
Тот смущенно пожал плечами:
– Мы с Сашей как раз отвернулись, нам показалось, что в коридоре кто-то есть.
– Елена Васильевна?
Доктор устало пожала плечами.
– Фигаро здесь, Фигаро там, – пробормотала она.
– А почему он вас назвал Ленкой? – спросил Кедров, не отводя от нее взгляда.
– Потому что он мой брат, – ответила Елена Васильевна и, опустив руки, села на стул.
– Вот как… – пробормотал Кедров, рассматривая только что открывшуюся информацию из внутренней межминистерской базы данных. Под фотографией «консультанта», снятой явно с чьего-то УНИКа, было всего несколько надписей. «Очень опасен. При обнаружении не вступать в контакт. Сообщить в СБ». – Вот как…
Центральный наблюдательный комитет
На небольшой освещенной площадке, края которой скрывались в темноте, стояли четыре существа. Одно очень походило на жителей планеты, под поверхностью спутника которой они сейчас находились, но в то же время и чем-то неуловимо отличалось. Лицо его, как и всех соплеменников его расы, выделялось исключительной симметричностью, волосы были белоснежные, но такого оттенка, который не встречается на Земле. Это центавриец гуманоидного типа – обычный посредник между различными расами вообще и в недавно существующем Центральном наблюдательном комитете, созданном специально для регулирования интересов разных рас в данной системе. Именно им, центаврийцам, удается приводить к согласию группы различных существ мирным и гармоничным путем. И в подавляющем количестве случаев именно они участвуют как посредники в таких делах. Рядом с ним стоял веганец, чуть более похожий на живущих на Земле людей и менее идеальный, чем центавриец, – одно из заинтересованных лиц в последнем небольшом расовом конфликте в комитете.
Два других существа, совсем не похожие на людей, стояли напротив них, как бы противопоставляя себя. Небольшого роста орионец, которые известны на Земле как серые, и грубоватый камнеподобный эридянин.
– Они становятся опасны, – прошипел серый. – Попытка удаления нового оружия землян привела к нашим потерям.
– Вы немного преувеличиваете. – На присутствующих будто опустилась теплая мысленная благодать, выданная центаврийцем. Серый передернулся, а эриданец остался неподвижен. Центавриец улыбался. А веганец нахмурился. – Уровень развития земной расы вполне в пределах нормы. Кроме того, недавние проблемы на Земле, вызванные природными катаклизмами и войнами, значительно сократили их популяцию, что снизило накал негатива и деструктивности землян.
– Они уничтожили один из моих кораблей, выполнявший, к слову, задание комитета, – заметил эриданец Мхрм.
– И поделом, – вступил в разговор веганец. – Это чисто научный корабль землян. А то, что у них есть оружие и они умеют им пользоваться, – так незачем было к ним лезть!
Центавриец еще шире улыбнулся и мысленно как бы успокаивающе похлопал стоящего рядом веганца по плечу:
– Уважаемый Шрскхтмых просто забыл, что на ту операцию в комитете кворум не был собран, и они на свой страх и риск пошли в атаку на землян. Поэтому никаких претензий от вас и быть не может. Ни к ним, ни к нам. Однако же мы рекомендуем вам оставить их в покое. Повторно рекомендуем.
– Вы не можете нам запретить, – прошипел Шрскхтмых.
– Разумеется. – Центавриец слегка прикрыл глаза. – Однако гармонию нарушать нельзя.
– Что это значит? – спросил Мхрм и посмотрел на серого.
Но тот проигнорировал вопрос и промолчал. Зато ответил веганец:
– Это значит, что в данной ситуации нам не могут и не будут запрещать действовать на свое усмотрение. – Он криво улыбнулся. – К тому же вам слишком многое в последнее время сходило с рук на Земле.
Присутствующие некоторое время молча переглядывались. Только центавриец все так же улыбался и распространял вокруг теплое чувство, сглаживая ментальные негативные пики, выбрасываемые переговорщиками.
Наконец Шрскхтмых сказал:
– Мы не противопоставляем себя комитету.
Мхрм удивленно посмотрел на него, не ожидая, что тот сдаст назад. Однако серый, не обращая внимания на своего спутника, продолжил:
– Тем не менее мы считаем, что некоторые технологические прорывы землян необходимо ограничить или закрыть.
– Все их прорывы не выходят за пределы обычного третьего уровня. А некоторые вещи, которые вас удивляют, – всего лишь разработки на основе наших и ваших, кстати, устаревших технологий, в свое время брошенных на Земле. Так что претензий тут по определению не может быть. То же и согласно правилам нашего комитета. – Веганец качнулся с пяток на носки и обратно.