Капсула была рассчитана на мужчину-тенорца, поэтому мне было довольно свободно. Немного повертевшись, я нащупала панель, за которой находилось оружие, и вскоре уже у меня в руках был небольшой ящичек, в котором лежали несколько капсул со взрывчатым веществом.
Удивительное вещество, его назвали атентадо[1]. Изобретший его учёный, скорее всего, был испанцем или португальцем. В капсуле его находилось всего три капли, но сила взрыва была таковой, что позволяла подорвать бронированный космолёт. Рассчитано на точечное повреждение, но мне это как раз и было нужно. Единственный момент — у меня не было точного анализа атмосферы. Это у погибшего ИИ я запросить забыла. Но, как говорится, из двух зол выбираем меньшее, и я сделала выбор в пользу риска.
После того как я активирую скафандр на режим тотальной защиты, чтобы самой не подорваться на атентадо, у меня будет не больше десяти минут, чтобы выбраться и активировать режим генерации кислорода, если его, конечно, будет достаточно в атмосфере. Но по предварительным данным планета земного типа, и если есть огонь, значит есть и кислород.
Установила сразу две капсулы, чтобы уж наверняка, после чего нажала сенсор активации тотальной защиты. Всё. Отсчёт пошёл.
Десять, девять, восемь, семь…
[1] Атентадо — атаковать (перевод с португальского)
28 глава
Птица
Взрыв произошёл на семи, что-то я не так рассчитала и, по всей видимости, перестраховалась. Меня выкинуло из расколовшегося материала, и если бы не скафандр, то я бы точно не выжила.
Всё произошло в какие-то секунды. Вот полыхнуло так, что я зажмурилась, потому как даже при затемнённом визоре скафандра у меня до сих пор стояли белые круги перед глазами. Так, зажмурившись, я и пролетела, кувыркаясь и, судя по всему, свалилась откуда-то сверху.
Когда, наконец, решилась осмотреться, то оказалось, что вокруг ночь. И тогда я поняла, что во-первых, у меня получилось, во-вторых, здесь был кислород, потому что дышалось внутри скафандра легко, и в-третьих, мне повезло, я оказалась на ночной стороне планеты, а это значит, что извержение и сейсмоактивность начнутся только утром, и у меня есть несколько часов, чтобы подготовиться.
У меня появился шанс выжить.
Когда встала и проверила встроенный анализатор, то оказалось, что я вполне могу дышать на этой планете и без скафандра, поэтому решив сэкономить ресурс, который мне ещё может пригодиться, я деактивировала режим защиты и сняла шлем.
Осмотревшись, поняла, что ИИ корабля сделал всё, что мог. Я находилась на плато, космолёт, с которого меня выбросило моим же взрывом, в несколько покорёженном состоянии стоял здесь же.
Не мешкая ни секунды, сразу же полезла внутрь, надеясь, что мои пиротехнические эксперименты не затронули приборную панель. Тогда, возможно, у меня останется шанс на то, что я смогу послать сигнал.
Внутри космолёта валялись куски «пены», которую я подорвала. Они были довольно тяжёлыми, но мне, привычной к повышенной гравитации, ничего не стоило их убрать. После чего я остановилась перед приборной панелью.
На первый взгляд на ней было всего одно повреждение. Но оно было самым неприятным. Кусок металла от обшивки при взрыве оказался впаян в узел связи.
Так что рассчитывать приходилось только на тот сигнал, который мне удалось послать, когда космолёт находился ещё на орбите.
Я не знала, успел ли мой сигнал достичь цели, прежде чем связь отрубилась насовсем.
Накатила злость, уж и не знаю, было ли это запоздалой реакцией на пережитый стресс, или мне просто захотелось кого-то побить, но я в каком-то остервенении набросилась на ставшую бесполезной панель управления.
— Чёрт, чёрт! — я долбила кулаками по кнопке экстренной связи.
Неожиданно после очередного удара на панели зажглись какие-то сигналы, она загудела. Я остановилась, боясь поверить в происходящее, но вскоре панель, издав протяжный хрип, замолкла, казалось, навсегда, и я осталась в тишине, нарушаемой только моим сбившимся дыханием.
Прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Я осталась одна. Значение этой фразы сложно понять, когда тебя окружают люди или другие разумные, пусть даже и по дистанционной связи. Когда ты знаешь, что на другом конце вселенной за тобой следят и придут на помощь, чувствуешь себя совсем иначе. Иллюзия причастности в действии.
Сейчас же я как никогда остро почувствовала одиночество. Никто не придёт на помощь. Я одна в пустом раскуроченном моим же взрывом и падением космолёте, со сбившимся автопилотом и сломанным рычагом управления — ни вернуться в академию, ни проложить новый маршрут. Связи нет, а вокруг меня только непроглядная темнота неизвестной планеты.
Страх липкой пеленой пробирался всё ближе и ближе. Я не была трусихой и здраво оценивала свои возможности, будь то полёт на истребителе или выход в космос. И сейчас здравый смысл вопил о том, что, возможно, из этой передряги мне не выбраться живой.
Единственное, что ещё работало — это мой скафандр да несколько приборных датчиков анализатора.
Я проверила датчики углекислоты— вне зависимости от происходящего внутри космолёта они сканировали окружающее пространство на предмет непригодной для дыхания атмосферы. К моему облегчению, датчиками на космолёте подтвердилось, что уровень углекислоты и других неполезных моему организму веществ «за бортом» не был смертельным.
Чуть превышено содержание углекислого газа, чуть меньше одного процента, а также видны примеси тяжёлых металлов, но дышать было можно. Лучше уж так, чем сидеть запертой в железной капсуле и смотреть, как снижается заветный СО₂[1] на мониторе.
«Так, Алёна, спокойствие!» — я дала сама себе команду успокоиться и поняла, что командовать собой гораздо тяжелее, чем остальными.
Исследовав космолёт на полезные для выживания вещи, я нашла не пострадавший медицинский анализатор и аппарат, под народным названием «таблетка». «Таблетка» представляла из себя небольшого размера круглой формы плоский диск, который, будучи подключенным к анализатору, получал от того команду на введение в организм лекарства. Внутри «таблетки» находились контейнеры со всем необходимым для быстрого синтеза — более тысячи препаратов.
Сразу же воспользовалась анализатором. Помимо нескольких ушибов, он ещё определил гормональный дисбаланс, вызванный стрессом, и предложил приложить мне к поверхности кожи «таблетку».
«А то мне шишек было мало», — усмехнулась я грустно, прикладывая к коже «таблетку».
Аппарат зажужжал, и я ощутила еле заметный укол. Пришлось сделать три таких, так как при тряске я ударилась ещё и головой, и теперь на виске красовался багровый синяк.
Ещё раз проверив анализ внешней среды, поняла, что состав атмосферы приемлем. А находиться внутри было опасно: когда на эту сторону планеты придёт день, разрушенный космолёт не спасёт меня от лавы, мне нужно было укрытие.
Выбравшись из космолёта, для успокоения совести ещё раз подёргала рычаги на панели и решила провести внешний осмотр, чтобы собрать дополнительные данные о планете. Иррациональная часть меня всё ещё надеялась, что кто-нибудь за мной прилетит. Как волшебник на голубом вертолёте, спустится с неба и спасёт. Именно поэтому я включила нагрудную камеру и открыла люк в темноту.
— Включить прожектора, — голосовое управление работало на отлично.
За секунду тёмная пугающая неизвестность превратилась в освещённую ярким светом площадку перед перевёрнутым космолётом.
Я находилась в неглубоком кратере, который создал при падении космолёт. Судя по остаточным следам, он пробороздил около километра, вспарывая сухую землю брюхом, и лишь затем встал на крышу от инерции движения. Можно было сказать, что вышло красиво, если бы не вся ситуация.
Я огляделась, местность казалось пустой — ни травинки, ни камешка. По крайней мере, вблизи было пустынно. Земля выжжена, как если бы прошло какое-то время, гораздо большее, чем несколько часов.
Насколько я помнила, на этой планете сейсмоактивность зависела ещё и от сезонов. Планета была так называемого «земного» типа, что означало, что помимо того, что она вращается вокруг звезды, она ещё вращается вокруг собственной оси, и этим обусловлены смены сезонов. Значит, ИИ отправил меня на ту сторону, где как раз закончился сезон больших извержений.
Я осторожно сделала шаг, оставляя первый след подошвы на земле и испытывая странный прилив гордости. Так, наверное, чувствовал себя тот самый Нил[2], делая первый шаг там, где ещё не ступала нога человека. Теперь надо было выбираться из кратера, чтобы понять, куда двинуться дальше, и есть ли рядом место, где можно укрыться.
Края кратера были отвесными, и просто так с разбега выбраться не получалось. Пальцы хватали землю и срывались вместе с ней вниз, снова унося меня всё дальше от края ямы. Решив, что если я не выберусь сейчас, то всё, издала боевой клич и ринулась вперёд. Я знала, что скоро выброс адреналина сойдёт на нет, и я снова стану обычной девушкой, пусть и с сильными мышцами. Но этого порой бывает недостаточно.
«Ага, особенно когда ты у чёрта на куличках, на какой-то неизвестной планете без связи», — подумала я и, отряхнув грязь со скафандра, оглянулась.
Везде, насколько хватало взгляда, меня окружали горы. Я же находилась словно в кольце. Повезло ещё, что космолёт при падении не напоролся на одну из вершин. Не сказать, что высокие, но некоторые из них доходили до половины Эвереста. Чёрные макушки упирались в фиолетовое небо, и казалось, что весь небосвод держится на каменных исполинах. Где-то высоко, за сотни световых лет от меня, горела звезда, освещая холодным мерцанием одинокую девушку.
Поёжилась от охватившего меня, несмотря на обогрев скафандра, холода и уже была готова пустить слезу отчаявшегося кадета, как услышала рёв приближающихся двигателей спасательной шлюпки.