– Слушай, Юу! А если твою внешнюю внутренность вставить внутрь меня? Тогда я проникну к тебе под кожу, верно?
– Внешнюю внутренность?
Я объяснила. У него вытянулось лицо.
– Но… это же и есть секс?
– Ну да. Я же с самого начала сказала: «Давай займёмся сексом»! – в который раз повторила я. Но самой по-прежнему было страшно. А что, если орган у Юу такой же… нечистый, как у Игасаки-сэнсэя?
Но когда Юу снял одежду, мои страхи развеялись. Орган Юу был очень бледным и напоминал скорее початок небольшого растения. Я облегчённо вздохнула.
– Значит, если это вставить в меня, я окажусь у тебя под кожей?
Юу мотнул головой.
– Н‐не знаю… – протянул он с тревогой. – Думаешь, это правда возможно?
Мы оба поискали то, что для этого должно быть у меня. Нащупали нужное место между ногами, раздвинули влажные складочки – и осторожно вставили орган Юу куда положено.
И тут со мной начались чудеса.
Хотя наши внутренности соединялись всего в одном месте, я вдруг ощутила, что плаваю у Юу внутри.
– Получилось! – Мой голос срывался от радости. – Я у тебя под кожей, Юу!
Но ему, похоже, всё это давалось как-то мучительно. По крайней мере, лицо его напрягалось – то ли от боли, то ли от чего-то ещё.
Постепенно слова между нами исчезли, остались только вдохи и выдохи. Мы плавали друг у друга внутри. А цикады всё стрекотали, и травы всё шелестели вокруг в ритме наших дыханий.
– Далеко же мы… забрались… – с трудом бормотала я, – чтобы наконец-то… оказаться так близко!
Но Юу, казалось, уже совсем растворился во мне. Рот его распахнулся, и прозрачная слюна капала с подбородка. Я дотрагивалась до этих капель – и думала о том, что…
Наконец-то, наконец-то я попала туда, куда стремилась, наверно, с рождения! Не в деревню Акисина, и не в город с белыми стенами, и не в каюту звездолёта. А гораздо, гораздо дальше.
И уже потому облегченья во мне было куда больше, чем боли. Наши внутренности перемешивались, точно стайки рыб в огромном пруду. Мы оба плескались в одном на двоих животе, тихонько подкармливая друг друга его теплом.
Дыхание Юу, мерное и спокойное, раздавалось прямо над моим ухом. Совершенно незаметно мы провалились в сон.
Стараясь не разбудить его, я осторожно села. Его уснувший початок бессильно выскользнул из меня наружу.
Я потянулась за рюкзаком. Там были таблетки, которые я понемногу тащила из маминой сумочки. Те, что мама принимала, когда не могла заснуть. Обычно я выкрадывала не больше двух таблеток за раз. И складывала, чтобы никто не нашёл, в круглую жестянку из-под леденцов.
Очень скоро не только мой рот, но и всё моё тело убьют навсегда и я стану инструментом для взрослых. Так что я давно решила умереть до того, как это случится.
Уезжая из дома, я пообещала себе, что назад уже не вернусь. Если умру сейчас – надеюсь, эти взрослые просто откроют могилку Дедули и положат меня к нему. Это ведь куда проще, чем выкапывать ради меня новую яму или тащить мой труп в крематорий.
Таблеток у меня накопилось аж полкоробки. Они были беловато-прозрачные, почти как настоящие леденцы. Открыв жестянку, я потянулась за соком, чтобы всё это запить.
– Нацуки? – вдруг негромко позвал меня Юу. – Что это ты сейчас сунула в рот?
«Леденцы!» – хотела ответить я, но из-за таблеток и сока во рту сказать ничего не вышло.
Не успела я обернуться, как Юу с побелевшим лицом уже засовывал пальцы мне в рот. И всего за пару секунд выковырял оттуда две или три таблетки.
– А ну выплюнь! – кричал он при этом. Было ясно: никакими «леденцами» его не обмануть. – Всё выплёвывай! Живо!
Продолжая кричать, он пытался вытащить из меня остальные таблетки, но те уже начали таять, размазываясь на языке.
– Эй! Нацуки! Выплёвывай, кому говорю!
Рот затопило слюной, и я уже чуть не сглотнула, но он заорал мне прямо в ухо:
– Не смей глотать!!!
Это было так страшно, что я застыла. Как и слюна у меня во рту. А он уже совал мне в руку бутылку с соком.
– Полощи рот и выплёвывай, только не глотай! – командовал он, стиснув меня за плечи. – Ни капли! Не проглатывай! Слышишь?!
Я набрала в рот сока. Прополоскала. Выплюнула в траву.
– Точно не проглотила? Ни капли?! – повторял он снова и снова, пока я наконец не кивнула.
Юу перевёл дух.
– Мицуко однажды так сделала, – сказал он уже спокойнее. – Врач прописал ей таблетки, а она заглотила все сразу.
– Тётушка… Мицуко?
Мой голос наконец-то прорезался. Юу кивнул.
– Вот поэтому мне и приходится быть инструментом. Чтобы Мицуко жила дальше.
– Юу… – сказала я хрипло. – Когда же ты сможешь вернуться в Открытый Космос?
Он опустил голову.
– Наверно, уже никогда. Моего звездолёта нигде нет… – Лицо Юу скрывала ночная мгла, и я не смогла разглядеть его как следует. – Нам придётся как-то выживать здесь, Нацуки. Чего бы это ни стоило.
– И до каких пор?
– Ну… наверно, пока не научимся жить, а не выживать.
– Значит, пока мы не станем взрослыми.
– Ты уверена?
– На все сто.
Хотя, конечно, тётушке Мицуко приходится выживать, а не жить, пусть она и взрослая, подумала я. Но вслух ничего не сказала.
– Вот и поклянись. Что выживешь до тех пор.
– Ладно… Клянусь.
Он с облегчением поднял голову. И тут нас ослепил яркий свет.
– Эй! Это чем вы тут занимаетесь, а?! – завизжало над нами. И я узнала голос моей сестры.
Мы прижались друг к другу. По-прежнему голые.
– Сюда!.. Они здесь!.. Быстрее!!!
Послышался жуткий топот, и кольцо огоньков вокруг начало сужаться.
Не знаю почему, но я была очень спокойна. Да и Юу рядом со мной лишь немного щурился от яркого света, но сидел недвижно.
А взрослые, будто ополоумев, сбегались к нам со всех сторон.
– Какого… какого лешего… вы творите?! – в смятении, едва подбирая слова, прохрипел дядюшка Тэруёси.
– Дядюшка! Вы что, не слыхали про секс? – спросила я. И тут же получила по физиономии. Но, лишь подняв голову, поняла: пощёчина прилетела от папы.
– Отведите её домой! – закричал отец. – Да заприте как следует!
Нас с Юу растащили в разные стороны. Меня повели запирать в амбар. Лишь краешком глаза я успела заметить, как они избивали Юу. И волокли его куда-то по рисовым полям.
Никогда ещё я не видела ни своих тётушек-дядюшек, ни родителей в таком отчаянии. Мне всё это казалось абсолютно нелепым, но изменить я ничего не могла.
– Посидишь здесь – успокоишься! – орал папа, себя не помня. Еле сдерживая смех, я ответила:
– Да я-то как раз спокойная, пап. А вот вы, взрослые, орёте как психи.
– Опять умничаешь?! Ну ничего, до утра опомнишься! На рассвете мы уезжаем домой!
– Да чего вы все раскричались-то? Объясните хоть кто-нибудь!
– Как? – изумилась мама, выглядывая из-за папы. – Ты и правда не понимаешь?!
– Почему всем так плохо, если мы с Юу занимаемся сексом?
– Потому что… Потому что вы ещё дети!
– И что? – усмехнулась я. – Целая куча взрослых обожает заниматься сексом с детьми. Вам, значит, с нами можно – а нам друг с дружкой нельзя?
– Замолчи!!!
И папа снова влепил мне затрещину. Потеряв равновесие, я рухнула на цементный пол, но смех всё ещё разбирал меня.
– Ну ты и дрянь! – завизжала сестрица, выглядывая из-за мамы. – Совсем ещё мелкая, а туда же! Да ещё с двоюродным братом!
– Оставайся здесь, Нацуки, – назидательно сказала мама. – Посиди в темноте и поразмысли над своим поведением!
Я пожала плечами.
– Но я не вижу, над чем тут размышлять. Да и темноты я не боюсь.
Тут мама взревела и собралась наброситься на меня, но папа остановил её.
– Запрём её здесь, и дело с концом. К утру образумится!
Дверь амбара захлопнулась, меня окутала мгла. И только за дверью ещё слышались их голоса.
– Час от часу не легче… – бубнила мама. – Не успели от похорон оклематься – и нá тебе!
– Больше её сюда не привезём, – отозвался папа. – И не позволим ей снова встретиться с Юу.
– Меня эта парочка давно пугала… Извращенцы! – визгливо добавила сестрица.
– Что-то Нацуки совсем отбилась от рук… – вздохнул папа.
– В школе дружит с кем попало, вот и набирается всякой дряни! – проскрипела мама. – Откуда ещё ей знать про все эти гадости?
То есть взрослым просто не нравится, когда дети не подчиняются их капризам? Просто цирк какой-то, подумала я. Они хотят, чтобы дети служили им секс-игрушками, но сама мысль о том, что эти игрушки могут заняться сексом без них, повергает их в дикий ступор? Обхохочешься… Да вы же сами, ребята, всего лишь инструменты для вашей игрушечной Фабрики! А моя утроба пока ещё принадлежит только мне. Как и всё моё тело – пока вы, взрослые, его не убили.
– Думаете, она забеременела?!
– О нет… Быть не может!
Тётушки, понятно, уже тут как тут. Окажись их догадки верны, я бы только обрадовалась. Но Юу, скорее всего, ещё не готов к эякуляции, о которой нам рассказывали в школе. И его тело пока не вырабатывало ни капли той жидкости, что так бурно извергалась из Игасаки-сэнсэя.
Покорно выполняя капризы Фабрики, взрослые приходят в шок от собственных детей, которые их капризам не подчиняются. Получив статус «взрослые», они живут под наркозом – забыв, какой была их жизнь до того, как этот наркоз ввели. И когда они скандалят и кричат на нас, как безумные, я-то знаю: все они заколдованы.
Всю ночь я провела в кромешном мраке без сна, пока не пришёл рассвет.
А затем дверь распахнулась, и в амбар ввалились мои родители с сестрой, нагруженные сумками и чемоданами. Они схватили меня за локти и заставили встать.
– Мы уезжаем!
В небе только начинало светлеть. Я хотела спросить, где Юу, но знала, что мне всё равно не ответят.
В амбар меня притащили босиком, и мои ноги почернели от грязи.
– Эй! А обувь?! – крикнула я.