– Уж простите, мы всех так переполошили!
– Да ладно, ничего страшного. Домище-то наш после смерти Бабули совсем опустел, заскучал… Уже и разговоры велись – мол, если там никто не живёт, так, может, лучше снести его, пока он никого не завалил? В общем, я страшно обрадовался, когда Юу захотел пожить в нём какое-то время. Как будто вернулся в старые добрые времена… Вот и вы с Юу, я помню, этот дом обожали, так ведь?.. – пробормотал он, щуря глаза в поисках нужных воспоминаний. – А за то, что с вами тогда случилось, я проклинаю нас всех до сих пор.
Я невольно уставилась на него.
– Вы были просто дети, малые и неразумные. А мы, взрослые, запаниковали сверх всякой меры. Мы решили накрыть все проблемы одной большой крышкой и сделать вид, что никаких проблем нет… Глупые, жестокие, самодовольные свиньи!
– Ну что вы. Вовсе нет… Теперь, когда я сама стала взрослой, я отлично понимаю, что вами всеми двигало. И уж вам-то, дядюшка, точно не за что себя проклинать!
– А твой муж знает о том, что с вами тогда случилось? Прости, если сую свой нос куда не просят…
– Насчёт него волноваться не стоит, – отчеканила я.
Мой решительный тон, похоже, дядюшку успокоил.
– То есть замуж ты вышла удачно? – едва заметно улыбнулся он.
– Что с тобой? – спросила я мужа. – Тошнит?
– Я в норме… – простонал он, прижимая к губам платок.
Дядюшкин джип искусно выписывал пируэт за пируэтом по петляющему серпантину – голой дорожной ленте без каких-либо ограждений, которая теперь казалась мне ещё круче и у́же, чем в размытых детских воспоминаниях. На каждом очередном повороте нас с мужем болтало на заднем сидении то вправо, то влево, и мы постоянно наваливались друг на друга всем телом.
– С непривычки не каждый выдержит… – беспокоился дядюшка. – Может, где-нибудь остановимся, отдохнём?
– Да нет… Всё в порядке!
– Серьёзно? Если можете потерпеть – то, конечно, лучше не останавливаться до самого перевала. Так оно даже веселее. Кто привык – тот знает, о чём я… Нацуки, а ты как?
– Всё хорошо, – отрапортовала я как можно бодрее, хотя на самом деле только и думала о том, как бы нам не свалиться с очередного обрыва. Не хватало ещё, чтобы дядюшка Тэруёси решил, будто я совсем расслабилась в своём мегаполисе и отвыкла от первозданной дикости гор Акисины…
– Ну совсем не изменилась! – повторил дядюшка с довольной улыбкой. Напряжение, с которым он встретил меня на станции, постепенно отпускало его, и перед моими глазами всё отчётливей проступал ностальгический облик любимого дядюшки, который баловал меня каждое лето моего тогда ещё беззаботного детства.
– Ещё три такие петли – и мы в Акисине! Держитесь, осталось совсем чуть-чуть!
Листья деревьев хлестали снаружи по окнам, ветки царапали стёкла. Мне вдруг почудилось, что теперь эти листья и ветки нависают гораздо ниже, а сами деревья обступают дорогу куда плотнее, чем прежде. И только я всё следила за их мельтешащими кронами в точности так же, как в детстве.
По этому странному, совсем уже незнакомому мне тоннелю из осенней листвы мы взбирались всё выше и выше, пока мои уши не зазвенели от боли. А затем в голове раздался щелчок – и впереди под нашими взглядами распахнулась просторная горная просека.
– Ну вот и приехали… Дорогие Томоя и Нацуки! Добро пожаловать в Акисину! – объявил дядюшка Тэруёси так торжественно, что глаза мои защипало от слёз.
Да, по ту сторону речки, сразу за красным мостиком, она и раскинулась – моя Акисина, чьи пейзажи я столько лет прокручивала в памяти снова и снова.
По просьбе мужа, из которого тут же улетучилось всякое недомогание, дядюшка остановил машину у красного мостика.
– Дядюшка! Неужели на этой… речке мы когда-то зажигали Привечальные и Прощальные огни? – невольно вырвалось у меня, когда, выйдя из машины, я спустилась к узенькому ручью – такому мелкому и неказистому, что назвать его речкой не поворачивался язык.
– Да, конечно. Ты что, не помнишь?
– Но та речка вроде была и шире, и глубже… В той речке можно было плескаться, и потому все дети прибегали на неё в плавках или купальниках.
– Ты уверена? – удивился дядюшка. – Для купания наша речка никогда не годилась, это уж точно! В моём детстве мы с друзьями однажды перегородили её камнями. Вода разлилась, получилась большая лужа. Вот в той луже все и купались, было дело. Возможно, уже потом мы с вашими дядьками устраивали нечто похожее и для вас?
– Хм-м…
Если подумать, речка моего детства была и правда выложена камнями. Я попыталась вспомнить конкретнее, но, к своему удивлению, не смогла. Вся моя память об Акисине теперь напоминала пачку размытых и разрозненных фотографий.
Горы вокруг деревни в реальности оказались куда громадней. Всю жизнь я их помнила только зелёными, но теперь по их изумрудным склонам там и тут расползались красно-жёлтые островки. Я готова была поклясться, что наше семейное кладбище находится где-то совсем далеко, но оказалось – вот оно, перед глазами, достаточно ручей перейти.
– А электрические столбы больше не деревянные? – уточнила я.
– Верно! А раньше были из дерева, так ведь? У тебя отличная память! Сигналы для мобильных телефонов здесь так и не ловятся. Но местные старики вроде хотят поставить антенну, чтобы не жаловались внуки, которые пока ещё к ним приезжают…
– Вот как? Значит, и в Акисину скоро проберутся смартфоны?
И хотя Акисина никогда не выходила из моей головы, теперь я бродила по её речке так неуверенно, словно провалилась в прошлое на двадцать три года назад и моя «старая» реальность не очень удачно сходилась с «новой». Кое-что оставалось таким же, как я это помнила, но кое-что отличалось. Фантастическое ощущение – будто я забрела в параллельный мир.
– А вот и он… Помнишь его?
Дядюшка ткнул пальцем перед собой – и перед нами вырос амбар. Добрый старый амбар с глинобитными стенами – копия амбара из моей памяти. Я подбежала к тяжёлой двери.
– Ещё бы! Просто один в один!
– Да уж… – Дядюшка улыбнулся. – Все дети просто обожали там прятаться!
– Потрясающе!.. Класс!.. О да!.. – вскрикивал где-то сзади мой муж, который уже вытащил смартфон и фотографировал всё вокруг.
Мы поднялись по тропинке к амбару – и на холме перед нами раскинулся сад, за которым вставала крыша Бабулиного дома. На моей памяти этот сад был гораздо просторней. А вот дом за ним казался исполинским даже теперь – хотя и простоял без жильцов столько лет, что и крыша, и опорные балки чуть заметно просели.
Звонка на входной двери не было, и дядюшка постучал.
– Юу! Привет! Это мы!
Никто не ответил. Изнутри дома не доносилось ни звука.
– Стра-анно! – озадаченно протянул дядюшка. – Я же сказал ему вчера по телефону, что мы будем к обеду… Пойду проверю, открыт ли чёрный ход! – добавил он и полез в бурьян, осаждавший весь дом по периметру.
Мы с мужем остались одни. «А может, Юу не захотел встречаться со мной и просто сбежал?» – подумала я. Почему-то мне вдруг показалось, что меня предали.
– Смотри, какой жук! – пробормотал муж. К узкой щели между дверью и косяком подползало неведомое мне насекомое с зелёными крылышками. Оно явно желало пробраться в дом. Но едва я подняла руку, чтобы смахнуть его, дверь перед нами медленно, будто сама, отворилась внутрь.
Жук, испугавшись, тут же улетел прочь.
– Привет!.. Кто-нибудь… дома?! – закричала я с опаской, переступая через порог.
Сумрачная прихожая своими размерами напоминала однокомнатную квартирку в Токио. Продолговатый «пенал» метров шесть на два. По стенам развешаны садовые инструменты, бамбуковые шляпы и водные шланги, а нишу для обуви забивали керосиновые канистры и резиновые сапоги. На фоне всей этой запылённой резины, впрочем, в глаза тут же бросились новенькие ярко-синие кеды. «Юу здесь?!» – догадалась я, и лестница в дальнем углу заскрипела.
– Привет… – едва донеслось до меня, и Юу вышел из сумрака.
Двадцать три года, пролетевшие с нашей последней встречи, почти не изменили его. Руки-ноги вытянулись и окрепли, но буйная шевелюра и черты лица остались всё теми же. Нынешний Юу очень мало чем отличался от Юу из моей памяти – и как раз это показалось мне особенно странным.
– Я твоя двоюродная сестра, Нацуки Сасамото! – учтиво представилась я, смутно догадываясь, что сама-то изменилась с тех пор будь здоров.
Глаза Юу чуть заметно сощурились.
– Нацуки?
– А я её супруг! – как-то неловко добавил муж и поклонился.
– Дядюшка Тэруёси пошёл проверять чёрный ход…
– Ох! Простите. Ту дверь я запер… Сейчас ему открою!
– Он сказал, что звонил тебе вчера…
Глядя на его свежую белую сорочку, я забеспокоилась. Куда это он собрался?
– Да. Я понял, вы хотите пожить тут вдвоём?
– Если не помешаем, конечно…
– С чего бы? Я здесь и сам не хозяин, так что на меня не оглядывайтесь… – сказал он с улыбкой и отодвинул дверцу в подсобку, где мы частенько играли детьми. – Проходите в дом, я сейчас! Только проверю заднюю дверь. А вы располагайтесь. Уж простите за беспорядок… Хотя мне-то за что извиняться?
Он выдал нам с мужем по паре шлёпанцев и ушёл по коридору в сторону ванной. Значит, там, за ванной, есть чёрный ход? В детстве я об этом даже не подозревала.
Мы с мужем прошли в гостиную, скинули на пол сумки.
Я мысленно поблагодарила Юу за то, что он держится с нами естественно, как ни в чём не бывало.
– Какой… дикий запах! – пробормотал муж. Но я не поняла, что он имел в виду. То ли что в дом забрались хищники – то ли что люди, живущие именно в этом доме, пахнут как-то особенно.
– Вот это класс! Какая ностальгия!
Мебель в гостиной составляли большой стол-котацу, парочка стеллажей с Бабулиными безделушками и телевизор. В моей памяти телевизор был старым, пузатым, а каналы на нем переключались большой рукояткой, похожей на таймер от микроволновки. Но в