– Ты такая упрямая, Нацуки! – только и сокрушалась мать.
Однажды вечером, где-то через неделю после начала допросов, она достала откуда-то бутылку бренди и пригласила меня присесть с нею рядом.
– Выпить не хочешь? – предложила она.
– Да мне и так хорошо, – ответила я.
– Ну зачем ты так? Нет ничего дурного в том, что две женщины поговорят по душам за хорошим напитком! Ты так не думаешь? – настаивала она.
Маму с бокалом в руке я видела прежде нечасто. Но, судя по тому, как лихо она смешала мне бренди со льдом, алкоголь ей был давно уже не в новинку.
Я неохотно пригубила. Вкуса, как водится, не ощутила, но оценила бодрящий холодок кубиков льда.
А ещё через минуту мама вдруг сказала:
– Недавно я встретила родителей Томои… Они сообщили мне, что у вас с мужем… э-э… совсем нет интима?
Я подумала, что ослышалась. Неужели муж проболтался о нашем брачном контракте?
– Так не пойдёт, ты же знаешь, – доверительно продолжала мама. – Эта сторона жизни страшно важна для супругов! Конечно, по телевизору часто показывают, как некоторые парочки поначалу не вылезают из постели, а потом не притрагиваются друг к другу. Но, насколько я поняла, вы даже не попробовали ни разу!
Что-то мерно заклацало у меня под рукой. Я глянула вниз и заметила, как трясётся бокал в моих пальцах. Никогда прежде я не видела свои руки такими.
– Интимные ласки – святая обязанность каждой жены, так и знай! Твой Томоя так и скачет с работы на работу, не так ли? А всё почему? Да потому, что ты должна поддерживать его по этой части! На то ты ему и жена!
Значит, моё тело больше не было моим. Я слишком долго притворялась, что выполняю обязанности фабричной железяки. Теперь, когда моё коварство раскрылось, мне наконец-то вынесли приговор, и наказание моё неизбежно.
Наполовину с отчаянием, наполовину с надеждой я и в самом деле ждала того дня, когда же земляноиды набросятся на меня и отформатируют мои мозги на все сто. Но даже представить себе не могла, что это случится так скоро – и в такой странной форме.
Когда я сказала, что хочу поговорить с мужем, мама как будто обрадовалась.
– Конечно, хочешь! Целую неделю не виделись! Понимаю… Вы же всё-таки пара, как ни крути! – Она погладила меня по спине. – Заодно и приласкаешь его как следует! Мальчик он робкий, ты уж объясни ему, что куда. Преподай урок, так сказать. Базовые знания. Но так, чтобы не задеть его самолюбия. В этом главная магия супружеских чар!
На следующий день, перебравшись через весь Токио, я подошла к дому родителей мужа и позвонила в дверь. Открыла моя свекровь с приветливой улыбкой на лице.
– Нацуки! Рада тебя видеть… Твои родители звонили! Решено, что сегодня ты заночуешь у нас, а завтра вы вместе вернётесь домой…
Она провела меня в гостиную и предложила чаю.
– Где Томоя? Что с ним?
– Ах… Боюсь, ты будешь слегка шокирована при встрече…
Дверь гостиной отъехала, и в комнату вошёл свёкор. А уже за ним покорно плёлся муж. Избитый до полусмерти, с кровоподтёками на лице и руках. Голова обрита налысо, как у монаха.
Свёкор злобно уставился на меня.
– Явилась?! – рыкнул он. – Чёртовы мутанты! Вы что, вообще не трахаетесь? Может, стерилизовать вас, как кошек, и дело с концом?!
– О, дорогой! Сегодня таких слов говорить нельзя. Это же дискриминация! – пропела свекровь, наливая супругу чаю. – Нацуки у нас девушка современная, ей такие эпитеты не к лицу! Правда, милая?
И она улыбнулась мне.
– Ты знаешь, как я ненавижу тех, кто качает права, но похеривает свой долг! – Он отхлебнул чай и поморщился. – Слишком горчит. Разбавь-ка…
Выдавив очередную улыбку, свекровь подлила ему кипятка из электротермоса.
– Обидными словами ничего не добьёшься. От них люди только упрямятся ещё больше. Правда, Нацуки? – Она посмотрела мне прямо в глаза. – Как бы там ни было, ваша пара должна произвести на свет ребёнка. Нет отношений – разрывайте брак. Вы слишком ненормальные, оба!
– Это уж нам решать… – промычал еле слышно мой обритый наголо муж.
Свекровь вздохнула.
– Оглянись вокруг, Томоя. Этот мир переполнен мужиками, которые в юности резвились как кролики, женились и нарожали кучу детей, но к жене охладели и продолжают резвиться где-нибудь ещё. Гулять на стороне – мужская доблесть! Но вы… Вы и не собирались пробовать, с самого начала! Разве нормальные люди считают такое бра- ком?!
– В Лос-Анджелесе отсутствие интимных отношений – убедительная причина для развода, – сказала я. – Не хотите ли и там проконсультироваться?
При чём тут Лос-Анджелес, я и сама не знала. Свёкор с каменной физиономией отхлебнул свой чай.
– Ну разумеется! Ты ведь для этого и вошла в этот дом, не правда ли, Нацуки? И если не будешь выполнять свои супружеские обязанности, в этом доме начнутся огромные неприятности!
– Вы сумасшедшие, – пробормотал мой муж.
Ночью, прокрадываясь в уборную, я подслушала разговор свекрови со свёкром в супружеской спальне:
– А у неё вообще месячные ещё есть? В её-то годы? Может, там уже климакс?
– Перестань, охальник! Никуда её месячные не денутся. Хотя для первых родов, конечно, уже старовата…
– Так не лучше ли развести их к чертям да найти ему новую жену?
– Ну ты же знаешь, Томоя с детства был сложным мальчиком. С ним так быстро нельзя… Думаю, стоит немного подождать. Не забеременеет через год – тогда и решим. Всё-таки вы, мужики, в отличие от женщин, можете заводить себе новые семьи до седых волос! Лишь бы невеста была помоложе…
После дискуссии о наших репродуктивных функциях их любовное чириканье звучало уже не так убедительно. Однако меня это совсем не расстроило. Напротив, я была даже благодарна за то, как искренне они признавали, что за всеми этими красивыми декорациями их настоящая цель на Фабрике только одна – делать всё, чтобы производство земляноидов не прекращалось.
Мужа, впрочем, их новая диспозиция мучила очень сильно. За завтраком он просто из кожи вон лез, защищая меня в глазах предков.
– Нацуки – особенная! – подчёркивал он. – Таких, как она, больше на всей планете не сыщешь.
– Что я слышу? – удивилась свекровь. – Такая привязанность, несмотря ни на что? Хм-м… Видно, и правда особенная. Даже среди тех, у кого мозги набекрень!
Коротко хохотнув, она подложила в тарелку мужа добавку риса.
Я, не сдержавшись, хихикнула тоже. Она пригвоздила меня взглядом к месту.
Её утроба, как и яйца её мужа, были точно такими же инструментами. Вся их жизнь регулировалась генетическим кодом, но они почему-то гордились этим, как личным подвигом. Уровень их гордости за свой подвиг измерялся Фабрикой отдельно. И чем больше я думала об этом, тем чаще меня охватывало нечто похожее на весёлое умиление: какие же всё-таки эти земляноиды забавные существа…
Чтό обо мне как инструменте думают другие инструменты, волновало меня несильно. Куда больше меня напрягала приветливость, с которой вдруг начали обращаться ко мне родители и сестра.
– Как я тебя понимаю, Нацуки! – вздыхала мать. – Вспоминаю себя в твои годы!
Сестра тут же кивала.
– Вот-вот, и я тоже… Всё-таки только когда родишь – впервые по-настоящему удивишься, как беззаветно можно обожать другое существо!
Распевать дифирамбы материнской любви для них было чем-то вроде религии. Я же, со своей стороны, просто дожидалась дня, когда меня отформатируют без остатка. Но бесконечные разговоры о том, что материнство – это прекрасно, промывали мой мозг так же плохо, как мантры во славу Будды Амиды, и ничего, кроме раздражения, не вызывали. В ответ на каждое «я тебя понимаю» мне так и хотелось крикнуть: «Придумайте что-нибудь поубедительней!»
И вот после всех бесконечных допросов, увещеваний и душеспасительных бесед мы с мужем были выпущены «на свободу» – и наконец-то вернулись к себе домой.
– О‐ох… Это было невыносимо! – простонал муж.
Я же только вздохнула ему в ответ. Он виновато опустил голову.
– Подумать только… Из-за меня тебе тоже пришлось терпеть весь этот кошмар! Прости меня, Нацуки.
– Со мной всё нормально, – ответила я. – Я же инопланетянка! Мне ваши земные страсти по барабану… Ты сам-то как? Живой?
Он кивнул – бледный, как стена за его спиной. Видно, его терпение было уже на пределе.
К концу недели Сидзука всё-таки выманила меня поужинать с нею в городе. А муж поехал на встречу с одноклассниками, так что субботний вечер у нас получился раздельный.
Уже вернувшись из кафе, я опустилась в задумчивости на диван. И сидела так, пока входная дверь не громыхнула снова.
– Томоя? Это ты?
– Ну да… – отозвался муж. Выглядел он так мрачно, что я тут же почуяла неладное.
– Что? Агенты Фабрики присели на хвост?
– Как?.. И тебе тоже?!
Я кивнула. Что его, что меня приглашали на встречу старые друзья, которых мы искренне хотели увидеть. Но обе встречи оказались ловушками, которые нам подстроила Фабрика.
Муж Сидзуки согласился посидеть с ребёнком, и мы с ней решили зависнуть в итальянском ресторанчике под крышей торгового центра у вокзала.
– На самом деле, Нацуки… Об этой встрече меня попросила твоя мама, – рубанула Сидзука с места в карьер, и моё сердце оборвалось.
Друзей у меня в жизни и прежде было немного, а после всех заточений с допросами я просто пьянела от долгожданной свободы – и, собираясь на встречу с Сидзукой, радовалась как дитя. Пока не узнала, что всё это время она поддерживала связь с моими родителями.
– Скажу тебе как подруга, Нацуки: всё это очень странно. Ты ведь даже домом не занимаешься, пока сидишь без работы, верно? Да, после твоих рассказов я сперва решила, что муж здорово помогает тебе по хозяйству, но… Откуда мне было знать, что у вас всё раздельное? И готовка, и стирка, и посуда, и постель, вообще всё?! Конечно, разделять обязанности в быту – это круто. Но отгораживаться друг от друга всю свою жизнь?.. Конечно, куча народу снимает квартиры на пару с кем-то, и это круто. Но это «совместное проживание», Нацуки! При чём же тут брак?! Я была в шоке, когда узнала, что у вас даже секса не было ни разу!