– Молодой человек, что вас интересует? – услышал Максим ее мягкий голос.
– Мне бы игрушку для брата Федьки.
– Выбирайте, – она указала жестом на витрину. Но он вместо обзора игрушек, ловил каждое ее движение. Она легко передвигалась среди стеллажей, ибо давно осознала магию своего очарования. Обслужила одного, другого покупателя и возвратилась к Веснухину.
– Выбрали? Сколько лет брату?
– Четыре стукнет.
– Тогда ему что-нибудь из движущихся игрушек.
Максиму не хотелось расставаться и он медлил. Взирая на девушку, чувствовал, как краска смущения заливает лицо. Он попросил:
– Пожалуйста, самосвал. Вырастет Федька и может, станет заправским водителем.
Она упаковала игрушку. Веснухин заметил, как ее губы тронула загадочная улыбка. Огонек надежды затеплился в груди парня. Он намеревался познакомиться с девушкой, но в магазин хлынул поток покупателей. Взял сверток и вышел.
«Удивительно странно, – подумал он. – Сколько раз проходил мимо и даже не подозревал, что здесь работает такая прекрасная девушка». Память отчетливо сохранила ее облик и интонацию певучего голоса.
Максим направился в расположенный поблизости парк. Присел на скамью и сквозь широкое окно витрины попытался разглядеть девушку. Деревья стояли мокрые и печальные, словно изображенные на черно-белой гравюре. Из-под пожухлой желто-бурой листвы ярким изумрудом пробивалась трава.
На ветках клена прозрачным стеклярусом застыли капли воды, готовые упасть на землю. «Таким вот хрупким и недолговечным бывает счастье и необходима крепкая любовь и нежность, чтобы его сохранить», – подумал Веснухин. Он тронул рукою ветку клена и в тот же миг вспыхнув, сорвались угасая росинки.
На следующий день снова наведался в магазин. Ему повезло. Из случайно подслушанного разговора покупателей, он узнал, что девушку зовут Аленой. Это имя теперь весенней музыкой зазвучало в его сознании. Вскоре от внимания продавца не ускользнули его постоянные визиты. Она сдержанно отвечала на его приветствия и Максим терпеливо поджидал, когда рядом не будет других покупателей. А когда представлялась возможность, робел под синим девичьим взглядом и заранее приготовленные фразы, вылетали из памяти. Смущенно покупал какую-нибудь игрушку и выходил.
– У вас дома, наверное, детский сад? – с улыбкой поинтересовалась она, когда он приобрел для Федьки очередную игрушку. – Вы мне помогаете выполнить план.
– Нет, да, – стушевался он и решился. – Алена, меня зовут Максом. На экранах поселка демонстрируется интересный кинофильм. Я приглашаю вас на вечерний сеанс?
Веснухин затаил дыхание в напряженном ожидании ответа.
– Вы даже знаете мое имя, – произнесла девушка. – Увы, у меня вечером репетиция в ансамбле бальных и современных танцев.
Заметила, что он огорчился и ждала реакции. А он, чтобы не молчать, вдруг спросил:
– Какой ваш любимый цветок и цвет?
– Белая роза, – с удивлением ответила она.
– Символ любви?
– Не только поэтому. Мне нравятся все цветы, ведь они рождены для того, чтобы одаривать нас красотой, учат понимать и ценить гармонию окружающей природы и человеческих отношений.
Почти все вечера Алены были заняты подготовкой к концерту на фестивале хореографического искусства. Зато Федька ликовал среди обилия игрушек, норовя разгадать их устройство. Часть из них нуждалась в капитальном ремонте. Его не волновали заботы старшего брата.
– Похоже, Макс на то, что ты задался целью скупить весь магазин? – спросила однажды мать Ирина Сергеевна, пристально поглядев на сына. Он смущенно опустил голову и неуверенно промолвил:
– Разве жалко для родного брата. Игрушки у детей воспитывают любознательность и интерес к жизни.
– У нашего Федьки-озорника и без того интереса через край. Ни на минуту нельзя без присмотра оставлять, – улыбнулась женщина. – Вчера из утюга паровоз сделал, а кота Генку в духовке закрыл.
Федька находился рядом и внимал разговору взрослых. Его хитрые черные глаза, словно шарики перебегали от матери к брату, неожиданно проявившему щедрость.
– Знаю, неспроста ты эти игрушки покупаешь, – усмехнулась Ирина Сергеевна. – Чудные вы с отцом. Когда он мне свидания назначал, то целыми охапками цветы приносил. Так то цветы, они любой девушке приятны, а ты игрушками увлекся. С чего бы это? Наверное, приглянулась дивчина?
Меньший брат возился на полу с игрушками и Максим, чтобы уклониться от ответа, присел рядом.
– Табак наше дело, браток, – погладил он ладонью курчавый чуб малыша.
– Табак не надо, вертолет давай, – пролепетал он, войдя во вкус.
–Тебе бы, Федька, лишь самолеты-вертолеты, – досадливо отмахнулся Веснухин. – Набекрень твоя петушиная голова.
–Петушок, петушок, золотой гребешок, шелкова бородушка… – затянул было малыш свою любимую песенку, по Максим его остановил. Он смежил веки и увидел лицо Алены, милое и родное. Воображение сохранило каждую его черточку.
Он купался в ее васильковом взгляде. «Может она и не подозревает, что твориться в моей душе и у нее есть любимый человек», – размышлял он. Последнее предположение болью отозвалось в сердце.
В тот же вечер Веснухин увидел ее на сцене. Он с букетом белых роз сидел в переполненном зале, не замечая вокруг себя зрителей. Его взгляд был сосредоточен на сцене. Алена в черно-красном костюме Кармен с алой розой в прическе танцевала темпераментно и изящно. Он стремился каждое ее движение и жест запечатлеть в памяти. «Смешно, наивно предполагать, что у нее нет сердечного дружка, – думал он. – Но и я не отступлю, чтобы потом не страдать из-за робости и нерешительности».
Необыкновенный чистый свет исходил от танцовщицы, от ее глаз, губ, ладоней, сияющих словно две звезды. «Может, это не любовь, а лишь увлечение и время охладит вспыхнувшие чувства?» – размышлял он, пребывая в упоительно сладком плену очарования. Он подарил ей цветы и быстро ретировался.
Проверяя свои чувства на прочность, Максим неделю не заходил в магазин и вызвал недовольство Федьки. Но Алена возникала перед взором, манила издалека. И он сдался, зашел в магазин. Видит ее милое лицо, слышит нежный голос:
– Макс, где ты запропастился?! У меня план горит.
И в этом упреке, в окатившем теплой волной васильковом взгляде, он ощутил долгожданное признание.
НА ПРОСЕЛКЕ
За приоткрытым окном вагона поплыли аккуратные белые дома с черепичными, выгоревшими на солнце крышами, с желтыми и красными цветами в палисадниках. Потом появились зеленые скамьи вдоль невысокой ограды покрытого асфальтом перрона.
Григорий Клинцов смотрел на знакомые предметы и ему не верилось, что он после долгих лет разлуки снова в родных местах. Скоро увидит свою старенькую мать. Москва, с ее шумными улицами, площадями, парками и скверами, с многоэтажными зданиями из стекла и бетона, осталась где-то за тысячи километров, за березовыми и сосновыми лесами и перелесками.
Много раз и прежде Григорий собирался навестить мать, да все мешали неотложные дела. Нынешней весной получил письмо из села Новый Мир, где мать жила с младшим сыном Володей. «Приезжай, написал он, здоровье у мамы слабое. Часто плачет, боится , что не придется свидится с тобой. Одни ведь мы у неё, сам должен понять. Бери отпуск и к нам. Вместе на рыбалку будем ходить, я знаю хорошие места. А заодно на чистом воздухе свою диссертацию доработаешь».
Защемило сердце у Григория, когда он читал эти строки. Стыдно стало. Сколько раз обещал приехать, а мать ведь ждет, все надеется повидать своего старшего Гришутку.
Резкий толчок остановившегося поезда прервал размышления Клинцова. Подхватив чемодан и сумку, он поспешил в тамбур вагона. На перроне было немноголюдно. Григорий положил вещи на скамью, огляделся. Многое за семь лет его отсутствия изменилось в райцентре. Но все так же шумят, подняв в синее небо раскидистые ветви, старые тополя. Их потрескавшиеся и побуревшие от времени стволы не обхватишь руками. За тополями спряталось желтое здание станции, когда-то единственная достопримечательность поселка.
Они то, эти старые тополя, особенно запали в память Григория, будто старые близкие друзья, с которыми он так давно не виделся. Клинцов скинул с плеч пиджак, расслабил узел галстука. Было довольно жарко, в воздухе плыл запах разогретого асфальта. Очень хотелось пить и Григорий решил утолить жажду мороженым. \
Он пробился через толпу ребятишек. Стоящая к нему спиной женщина с высокой прической темных волос взяла стаканчик мороженого, отсчитала медь. Григорий невольно обратил на нее внимание. Что-то в покупательнице показалось ему знакомым и близким. Сквозь поток мыслей он все же услышал мягкий, нежный голос женщины.
Она поблагодарила продавщицу, и, когда обернулась, его глаза встретились с ее глазами. Она на мгновение задержалась, смущенная улыбка тронула ее губы. Григорий, позабыв о мороженом, молча глядел на женщину. Уже не надо было напрягать память, явь дорисовала облик: тонкие дуги бровей, карие, несколько строгие глаза, особенно сильно когда-то запавшие ему в сердце.
– Оля, это вы? – наконец произнес он.
– Я, – улыбнулась она. – Узнали, Гриша?!
Продавец с любопытством глядела на странного покупателя. А ребятня наседала: «Тетенька, мне одну порцию». «А мне две», – звучали детские голоса. Зазвенели кем-то просыпанные монеты. Все это урывками доносилось до слуха Клинцова. «Как же так, ведь прошло восемь лет, а она совсем не изменилась. Все также мила и скромна», – думал он. Неосознанное чувство утраты нахлынуло на сердце.
– Оля, вы сейчас домой? – справился Григорий с волнением. И прежде чем она ответила, увидел в сумке, которую держала в руке, маленькие детские сандалии. В сердце что-то оборвалось, хотя брат три года назад писал, что Оля вышла замуж, но Григорию не верилось. Он хотел было спросить о сандалиях, но счел это бестактным. «Теперь у нее и фамилия другая, – подумал он. – Оля Лиханцева. Звучит красиво».
– Да, я живу все там же, – ответила женщина. – Решила в поселке по магазинам походить. Так увлеклась, что опоздала на