ЯБЛОНЯ И ВИНОГРАД
В жаркий полдень, чтобы сократить путь, я пошел по тропинке через седловину Митридатской гряды. Эту петляющую среди выжженной лучами солнца травы, с давних пор облюбовали и другие пешеходы. Она поднимается верх и, перевалив через хребет выводит на улицу Чернышевского. С левой стороны расположено уютное тенистое урочище, а с правой – за живыми изгородями из колючих кустов шиповника, ежевики с красными и черными ягодами – дачные участки. Ныне на их зеленом фоне, словно на огромном мольберте волшебница осень уже старательно разводит акварели, в которых преобладают золотые, багряные и бурые краски.
Вдруг в пяти метрах от тропинки, где тоже когда-то существовал участок, теперь заброшенный с деревьями грецкого ореха, вишен, айвы и миндаля, мое внимание привлекла высокая, метров пяти яблоня. И замер от неожиданности – с ветвей дерева свисали гроздья мелких, но покрупнее, чем у смородины и паслена, ягод.
«Неужто местный самородок, мичуринец-селекционер, объявился и привил виноградные почки к подвоям яблони? – подумал я.– Однако не слышал, чтобы подобный эксперимент существовал на практике».
Подошел поближе и только тогда заметил в нескольких сантиметра над землей толстую виноградную лозу. У самого ствола яблони она взметнулась вверх и оплела ее ветви своими руками– лозами, достигнув верхушки. Но самое удивительное: как виноградный черенок, посаженный в двух метрах от яблони, безошибочно выбрал направление роста к ближайшему от него дереву?
Ведь айва, грецкий орех и вишня находятся от наго в трех-пяти метрах. Но лоза изначально избрала самый короткий путь по каким-то неведомым признакам. Возможно, обладая сенсорными способностями, чувствительные усики находят опору и по ней устремляются к солнцу. Не случайно виноград с древних времен называют солнечной ягодой, лозы которой, затеняя беседки и террасы в парках и палисадниках, оплетая балконы и лоджии, забираются до последних этажей высотных зданий.
Наверняка, несостоявшийся дачник планировал установить шпалеру для лозы, но по неизвестным мне причинам этого не произошло и поэтому функции надежной опоры приходится выполнять яблоне.
Оказавшись без хозяйского ухода: обрезки, чеканки и подвязки, лоза одичала, а ягоды обмельчали. Даже сложно определить сорт, но больше похоже на Кокур. Сверкают пронизанные лучами грозди, отливаясь зеленовато-янтарным блеском. Они, словно самоцветы-подвески большой люстры под синим сводом осеннего неба. Не то, что лисице из известной басни, но и человеку нелегко без стремянки дотянуться до соблазнительных ягод. Только благодаря своему росту, я подпрыгнул и сорвал одну гроздь. На моей ладони ягоды засветились, словно фосфорящиеся бусы.
Конечно, тот виноград, янтарно-золотистый, изумрудный, розовый, черный и иссиня-фиолетовый, таких сортов, как Чауш, Мускат гамбургский, Изабелла или Саперави, имеет более привлекательный товарный вид, чем этот давно лишенный заботы рук человека. Но по вкусовым качествам, вобрав в себя силу земли и энергию солнца, он не уступает этим сортам. В этом я убедился, отведав сочные сладкие ягоды.
А вот на яблоне, несмотря на то, что в нынешнем году выдался богатый урожая на ранние семечковые, обилия плодов я не увидел. Лишь на самой ее верхушке красной звездой светилось одинокое яблоко.
Долго ему придется, особенно, когда осыплется листва, привлекать взоры пешеходов. До того момента, когда холодный ветер не собьет своим резким порывом. Возможно, яблоня, давшая приют виноградным лозам, ради этого пожертвовала своим урожаем, но зато обрела роскошный наряд из сверкающих тысячами бусинок гроздей. Пусть путник, идущий по тропинке, утолит жажду виноградным соком, и поблагодарит садовода и яблоню, ставшую надежной опорой для лозы. Царит благодатная, щедрая на дары пора золотого бабьего лета.
ФАЗАН В УРОЧИЩЕ
С утра рыбалка на каменистом берегу залива, что в районе Бочарки, не заладилась. Оно и не удивительно, ведь нынче немало охотников не только на красную рыбу, кефаль и пиленгаса, но и на бычка. Если бы еще промышляли, как рыболовы-любители спиннингами и удочками, а то ведь тралами, сетями и драгами тонны живого серебра выгребают со дна Азовского моря и его заливов.
Рыбацкая удача от меня и приятеля Сергея с шестилетним сынишкой Мишей, явно отвернулась. К тому же со стороны крепости Еникале и пролива задул резкий норд-ост. Набежавшие крутые волны выбрасывали на камни зеленовато-бурые плети водорослей и разбивались на мириады сверкающих в ярких лучах осеннего солнца брызг. Бычки, если и водились на мелководье, то спрятались под камни в ожидании тихой погоды. Мы собрали удочки и, миновав старый полуразрушенный дождями и ветрами грот, поднялись по козьей тропке на холмы, кое-где со стороны залива обрушенные оползнями.
По узкой тропинке, с левой стороны которой блистало море в белых гребешках, накатывающихся бочками волн, направились к темнеющему массиву сосново-дубового бора. Справа шелестела на ветру нетронутая косой высокая сухая трава, среди которой редкими островками догорали цветы: желтые, синие и фиолетовые…
В трехстах метрах начинался кустарник, переходящий в бор с высокими деревьями. Тропинка, вывела нас на старую дорогу, ведущую вдоль глубокого, заросшего колючими кустарниками шиповника и терновника рва, за которым таились невидимые отсюда казематы и подземные сооружения крепости – форта Тотлебена. С кустов шиповника уже облетели листья и среди веток с острыми шипами поблескивали красные плоды. Столь же щедро уродил боярышник и серебристый лох, осыпанный кистями мелких плодов, словно бисером.
Мишка-непоседа с тросточкой в руке бежал впереди нас, радуясь простору и возможности порезвиться. Вдруг из густой травы выскочила вспугнутая им птица и через дорогу устремилась в заросли. Мальчишка остановился, с удивлением взирая на диковинную птицу.
– Глядите, смотрите, какая цветная курица! – с восторгом прозвучал его голос. Мы тоже успели, до того, как птица спряталась, увидеть ее переливающееся цветами радуги оперение.
– Миша, это не та курица, что у бабушки в селе ходит по подворью, а фазан, – пояснил сынишке Сергей. – Это вольная птица, которая, как кот, гуляет сама по себе. А мне вспомнилась, услышанная еще из уст учителя физики, фраза: «каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Таким способом он учил нас запоминанию цветов спектра: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и фиолетовый.
В этом урочище и его окрестностях мне и прежде доводилось встречать фазанов, зайцев и пернатых. Однажды увидел, как косарь, подсекая острым лезвием, тогда еще сочную траву, вспугнул целый выводок. Неказистая фазаниха тревожно кричала и металась, оберегая своих беспомощных птенцов. Они живо разбежались в разные стороны, а она отвлекала на себя косаря, чтобы потом, когда опасность минует, призывным криком собрать свое семейство.
Косарь был без собаки и поэтому выводок не пострадал. Вот и сосновый бор, манящий своей таинственностью и прохладой, запахами хвои, трав и пожухлой слежавшейся листвы, иголок и истлевшей коры. Деревьям тесно: рядом с соснами растут дубы с молодой порослью. Среди резных продолговатых листочков свисают зеленовато-бурые желуди. Изредка, прошелестев листьями, они падают на землю, где уже отдыхают их собратья, поблескивая лакированной овальной поверхностью. Первое лакомство для диких кабанов, но они здесь не обитают.
Зато в древние времена из желудей мололи муку и пекли лепешки. Сейчас желуди, так и просятся на низку для бус или четок. Это, пожалуй, лучше, чем варварски переводит можжевельник, бук и другие ценные породы кустарников и деревьев крымских лесов на разные поделки. Держа на ладони приятно ощущать их теплоту и изящную форму, сотворенную природой. Поблизости разбросаны коричневые сосновые шишки, а среди зеленой хвои в смолистой окалине вызревают молодые.
– Эх, упустил ты фазана, Мишка, – пожурил мальчишку отец и велел, – Теперь собирай желуди и сосновые шишки. У них нет ни ног, ни крыльев, поэтому не убегут и не улетят.
Мишка с радостью собрал несколько шишек и горсть желудей, чтобы пополнить коллекцию домашних игрушек. И в эту чащу проник шиповник и боярышник с красными светляками своих плодов.
Мне нравятся, в отличие от окультуренных, такие естественные уголки природы, где в гармонии, в переплетении ветвей, давая плоды, живут разные деревья и кустарники, выдерживая испытания и холодом и зноем, дождями и ветрами…
В благодарность за стойкость в весеннюю пору цветения, в благодатное лето и щедрую осень, певчие птицы выводят в тишине свои волшебные мелодии. К сожалению, и этот бор у мыса Ак-Бурун, где расположена крепость Керчь, не избежал набегов любителей пикников и развлечений, оставивших после себя следы от костров, бутылки из-под горячительных напитков и воды, консервные банки и пакеты. Эти чужеродные детали, явно нарушают красоту и величие сосново-дубового бора.
ВЕНОК СОЦВЕТИЙ
Не только крокусы, но и одуванчики раньше срока зацвели от прикосновения волшебных лучей солнца. Их желтые фонарики зажглись среди сухой, пожухлой травы на небольших полянах, прогалинах и под кронами невозмутимо зеленых сосен, где рассыпан изумруд резных листочков земляники, готовой вот-вот вспыхнут белой кипенью цветов. Здесь же раскинул свои продолговатые листья подорожник, а чуть в сторонке – колючий куст росторопши с тугими розетками красновато-пушистых цветков. У основания засохших стеблей крапивы появились ростки со свежими резными листочками. Я прикоснулся рукой и ощутил жжение – крапива всегда в своем репертуаре.
Одуванчики успели расцвести и превратиться в белые ажурные шарики. От легкого дуновения ветра они отправляют в полет парашютики с семенами, истончаются, растворившись в сухостое. Ранней весной, там, где приземлятся семена, янтарными осколками жаркого солнца прорастут одуванчики. И другие растения, которые принято считать сорняками, приноровились для распространения своих семян использовать не только ветер, но и людей, птиц, животных. Колючки цепляются за одежду, шерсть животных и таким способом перемещаются, часть из них попадает в почву. А перекати-поле рассчитывает на свои способности – колесом катится по равнине, засевая ее «наследниками».