Но пока снега нет, «мышата» прячутся в сосновом бору под коричневыми полуистлевшими иголками, среди упавших шишек, в сухой траве и под ярко-зелеными прогалинами мха, где для них влажно и уютно.
Мягкие и погожие зимние дни с утренними бело-молочными туманами и обильными росами, увлажнили почву и грибы поспешили проклюнуться, обрести свою изящную форму. Кто-то очень точно назвал их «мышатами»– пепельно-серая шляпка и белоснежная ножка. И, как настоящие шустрые мышата, столь же неуловимы. Притаившись под иглами, в траве, рытвинах, они словно играют в прятки с грибником. Зная их повадки, подмечаю, чуть приподнятые опавшие иглы возле стволов сосен. Аккуратно разгребаю и перед взором предстает семейство «мышат», из одной грибницы растут по пять-десять грибов, среди которых и мал, мала, меньше со стреловидными лишь обозначившимися шляпками. Бережно срезал крупные из них и положил в корзину.
Сосны растут рядами на террасах, возвышающихся друг над другом. По рельефу угадываю движение потоков после дождей и таяния снега. Струи воды разносят споры грибов и поэтому они растут не только на плоских участках, но и на крутых склонах, спрятавшись в траве или мху. Там, где попадется один-два гриба, обязательно затаились еще несколько. Надо лишь проявить зоркость. Малышей укрываю мхом и травой, пусть еще подрастут, а взрослым место в корзине.
Великолепно в сосновом бору. Витает смолистый и грибной дух. Тишину нарушают редкое в эту пору пение птиц, шелест веток от резвящихся белок, стук упавших сверху шишек и хруст сухих веток под ногами. В нескольких местах возвышаются муравейники. Очевидно, их обитатели отдыхают после бурной работы в летнюю и осеннюю пору. Поглядел вверх – в лучах солнца среди молодых шишек всеми цветами радуги засверкал стеклярус из ожерелья рос, повисших на зеленых иголках сосновых лап.
Два-три часа охоты за «мышатами» дают заряд бодрости. И важно не то, сколько удалось поймать «мышат», а общение с природой, ощущение единения с этим окружающем человека миром, в который в суете повседневной жизни мы окунаемся все реже и реже.
Спасибо сосновому бору и людям, его взрастившим на некогда пустынных склонах в пойме реки Салгир, за тихую радость, очарование зимнего, к сожалению, без снега, дня.
Распрощавшись с соснами, возвратился домой, где меня встретил персидский, белоснежный кот Маркиз. Учуяв лесные и грибные запахи, он провел «ревизию» корзинки. «Мышат» дегустировать не стал, а вот зеленые стебли травы в качестве витаминов отведал.
«Может в следующий раз взять его с собой на охоту. Все-таки он кот, предназначенный ловит мышей», – с иронией подумал я. – Впрочем, при обилии грибов нет нужды в четвероногом помощнике. А вот прогулка для домоседа будет полезной».
ИДУТ ВЕЛЫЕ СНЕГИ…
Выпавший на юге первый, робкий снег – всегда событие, так как чаще всего его привозят с севера на крышах вагонов. У замечательного русского советского поэта Евгения Евтушенко, что родом со станции Зима Иркутской области, есть пронзительно-грустные и столь же оптимистически-светлые стихи, ставшие песней:
Идут белые снеги,
Как по нитке скользя.
Жить и жить бы на свете.
Да, наверное, нельзя…
Они всплывают в памяти всякий раз, когда из таинственной глубины зимнего неба на сумрачную после отгоревшей гаммы ярких акварелей осени землю падают снежинки. При обильном снегопаде и безветрии эти белые кружевные звездочки не парят, а скользят вертикально вниз по невидимым нитям и пушистым ковром украшают землю. Ложатся на голые продрогшие ветви деревьев, пожухлую и ржавую листву, на зеленые иглы и лапы елей и сосен, сказочно преображая унылые пейзажи и контуры зданий, опушенные сияющей, искрящейся на солнце бахромой. Первому и недолгому снегу, особенно, рады ребятишки. Трогают его руками, скользят по остекленным лужам, оглашая тишину звонкими голосами и смехом. Глядя на их забавы, невольно вспомнишь о детстве, когда каждый смотрит на мир восхищенными глазами художника.
Иду по набережной Салгира. На стволах и ветках высоких желтовато-бурых ивах наледь и они звенят подвесками хрустальной люстры. В тихих заводях реку за ночь сковал мороз. Но журчание прозрачной воды на быстрине и перекатах, вблизи которых обитают дикие утки, звучит серебряной музыкой, напомнившей о себе зимы.
ДЫХАНИЕ ВЕСНЫ
В последние дни февраля теплолюбивая зима порадовала крымчан, особенно ребятишек с азартом, доставших сани, лыжи и коньки из балконов и чуланов, обильным снегопадом и морозами. Белое покрывало, сотканное из снежинок укрыло поля, крыши домов, повисло хлопьями на зеленых лапах сосен и елей, опушило ветви плакучих ив над шумящими струями Салгира, серебром сверкающими на уступах и перекатах, стремительных в узких местах русла.
Мороз продержался недолго, разве что вечером и ночью, еще после дневной оттепели стеклит тихие заводи и лужи. А днем уже под лучами по-весеннему ласкового солнца лед истончается и тает. Все больше горожан с детишками, молодых мам с младенцами в колясках выходит на прогулки в парки и на набережную Салгира, с ажурным черным парапетом металлической ограды.
Вижу, как они потчуют крошками хлеба диких уток, охотно принимающих угощение. Но вот женщина обращает внимание на высокую иву. Зеленовато-желтые тонкие ветви, словно девичьи косы, у самой воды. И на концах вместо бантов сверкают в форме больших капель льдинки. Ветерок раскачивает их, а солнце медленно сжигает…
– Сияет, как хрустальная люстра! – с восторгом произносит незнакомка и удивляется. —Интересно, как природа-волшебница сотворила такую красоту?
Я призадумался и нашел разгадку. Именно в тот момент, когда в Салгире был высокий уровень воды и ветви плакучих ив купались в их прохладе, ударил мороз. Вскоре вода в реке спала, в некоторых местах обнажив дно и песчаные отмели. И тогда на ветках повисли ледяные сосульки. Днем пригрело солнце, и они приобрели форму хрустальных подвесок, словно на паркете зала отражаясь на тихой поверхности.
Прежний уровень воды обозначился и на бетонных стенках ледяной окантовкой. Но недолговечны, как те же замысловатые узоры на стекле, эти нерукотворные творения зимы. Из-под растаявшего снега, что у кромки воды, изумрудом пробивается трава. Ее клюют птицы, все звонче и радостнее их голоса желтогрудых синичек. Отважные вороны, возомнившие себя «моржами», устроили баню на мелководье. Встряхивают крыльями, поднимая брызги, прихорашиваются.
Вблизи одинокими лоскутами в затененных уголках парка, в кустарниках лежит потемневший снег, превращаясь в ручейки. Несколько малышей торопятся слепить крохотного снеговика.
–Весна пришла, а с ней пришла любовь, запело сердце в упоенье вновь, – услышал я девичий голосок. Обернулся и увидел юных подружек с модными рюкзаками за плечами.
Они смутились и звонко рассмеялись. Очевидно гимназистки из расположенного поблизости колледжа. Молодежь особенно чутко реагирует на приход весны, наплыв нежных чувств и обновление. Именно в такую пору надежд и ожиданий родились эти строки:
Приход весны, как юности приход
Волнует, восхищает и тревожит.
Весна все та же, только каждый год
Для сердца и милее, и дороже.
«И все равно люблю… люблю, еще сильней», – написал в отчаянии у самого среза воды на бетонной стене какой-то юноша с чувством неразделенной любви. И для убеждения прекрасной незнакомки в искренности своих чувств нарисовал два красных сердечка, пронзенные стрелами Купидона. Да, с приходом весны просыпаются и обостряются чувства, появляется жажда любить и быть любимым.
И человек не в силах преодолеть наплыв этих светлых чувств, да и не следует перечить законам природы, но подчиняя чувства разуму. Ибо, как заметил русский поэт Евг. Евтушенко: «Очарованья ранние прекрасны, очарованья ранами опасны».
Поэтому прекрасную девушку, даму, как к этому призывал замечательный поэт «серебряного века» Александр Блок надо боготворить, не причиняя ей тревог и страданий. Хотя, как известно, жизнь прожить – не поле перейти
Пока еще робко и умиротворенно шумит Салгир. Но когда с вершин блистающих кристаллами Крымских гор прибудет талая вода, покажет свою молодецкую силу, заполнив до краев скованное бетоном русло. Весна идет, окрыляя сердца людей светлыми надеждами и ожиданиями!
В ПОЛДЕНЬ ЗА БЕЛОГЛИНКОЙ
В один из погожих мартовских дней я наведался в сосновый бор, что расположился на террасах за селом Белоглинка. Вдоль девятиэтажных зданий направился по набережной Салгира навстречу его течению на околицу поселка Грэсовский, затем через мост, под которым шумели с белыми гребешками бурунов струи воды. Приблизился к руслу и, выйдя на каменистую тропинку, оказался в живописном месте.
С левой стороны надо мною возвышались холмы с участком сосен и тремя ажурными мачтами высоковольтной линии электропередач, звенящими на ветру струнами проводов, протянутых к расположенной через трассу Симферополь – Евпатория тепловой электростанции. О ней напоминали производственные корпуса с двумя коническими, выпускающими пар, и одной высокой трубой с выбросами газа.
Холм к руслу реки обрывался крутым склоном, поросшим кустарниками шиповника и терновниками и с обнаженными отложениями известково-меловых пород. Далее по узкой террасе проходила тропинка, края которой густо заросли ивами, боярышником, уходили к самому руслу. На еще голых черных, колченогих и колючих ветках я увидел наросты желтовато-зеленого мха, а издалека показалось, что это цветение. Зато свежие отростки вербы с прядями ветвей ниспадали в самой воде.
На противоположном берегу Салгира местные жители обустроили дачные участки, огородив их жердями, листами шифера и железа, от потоков воды, вымывающей почву. Деревья и кустарники на участках пока голы с проклюнувшимися почками, но кипит работа, витают сизо-голубые дымки от сжигаемой листвы и мусора, шумит лопастями ветряк. В апреле-мае, когда все в садах и палисадниках покроется зеленой листвой и зацветет, здесь настоящий оазис.