– Убежал? – спросила Джахан.
Хабаров кивнул.
– Но недалеко. На станции, километров через сто, нас с дружбаном Серёгой милицейский наряд выловил. Вызвали бабку, она примчалась, забрала меня.
– Не убила?
Хабаров посмотрел на неё. Она больше не жевала, вид у неё был такой, как будто она решала важную и трудную задачу, и главное в этот момент – не сбиться в вычислениях.
– Потом, когда я после лётного училища академию Жуковского закончил, поехал её навестить, бабку. Она уже совсем старая была. – Он улыбнулся. – Костерила меня на чём свет стоит, что в форме не приехал и соседи не видят, какой я есть из себя красный командир!.. А мы ей дом купили, все внуки. Ну, какой дом, обычный пятистенок с огородом и палисадником. Она родом из деревни, но всю жизнь в квартире прожила, представляешь, на пятом этаже! Две комнаты, шесть человек, нормально, да?
– Нормально, – согласилась Джахан.
– Так многие живут, – словно возразил Хабаров. – Не мы одни.
– И что было дальше, когда ты в отпуск без формы приехал?
Он засмеялся, и лицо у него стало радостным, на щеке появилась дивная хомячья ямочка.
– Как что! Поработал я дня два в огороде, она меня ругала ругательски, что всё я плохо делаю, неумёха, лентяй косорукий!.. Потом, смотрю, братья-сёстры съезжаться стали. Бабка всех обзвонила!.. Достал я из чемодана форму, брюки нагладил, бабка из нафталина платок вынула с кистями, остальные все тоже принарядились, и двинули мы такой делегацией в кафе «Ветерок»!..
Джахан засмеялась, и Хабаров вместе с ней.
– Представляешь? Возле каждого двора останавливались, бабка кричала: «Нюра, Нюра, выдь!» Нюра выходила, и бабка ей говорила: «Дармоеды приехали меня навещать. Поздоровайтесь с тётей Нюрой, невежи!» Мы здоровались. Бабка сообщала, что дармоеды ведут её в ресторан, и мы шли дальше.
– Нет, а ты съел куриную ногу? – спросила Джахан очень серьёзно. – Ты один целую ногу! Съел?
– Съел, Джо. Мимо этой кафешки мы все ходили, ну, дети, и все, оказывается, останавливались и смотрели. Это мы друг другу первый раз тогда рассказали! И всем хотелось жареного мяса с картошкой! А девчонкам ещё мороженого с вареньем… Мы там полдня просидели, и всё ели, а бабка нас поносила, что мы деньги не бережём, проедаем!.. Так что рыбу я долго не любил.
– Вот эту, – и Джахан показала, какую именно, – не любить невозможно! Это что-то потрясающее.
– Я хотел тебя угостить, – признался Хабаров. – С той поры, как первый раз ее попробовал.
Она вытерла руки и налила себе чаю.
Пёс, дремавший на куче сосновых иголок, вздохнул, не открывая глаз, и блаженно повалился на бок.
– Тебе бы тоже поспать, – сказал Хабаров.
– Поговорим? – предложила Джахан.
Он вытянул ноги, прищурился на солнце и кивнул.
«Поговорим» означает – о деле, а ему не хотелось. Ему хотелось кормить её, рассказывать о детстве, гладить собаку, ждать приятных и радостных перемен – ведь должны же такие когда-нибудь наступить!..
– Ты посмотрел мои бумаги, да?
– Я почти ничего не понял, Джо.
– Вещество новое, я с ним не знакома. Вызывает паралич сердца. Механизм отложенного действия для меня пока неясен, но если я хоть что-то понимаю в химии, яд вступает в контакт с тельцами крови, активизируется, и смерть наступает через два-три часа.
– Уже что-то, – пробормотал Хабаров. – Не через десять! То есть яд Цветаеву ввели утром. Он пришёл на работу и помер.
– Не ввели, – поправила Джахан. – Подложили в ботинок.
– Ну да. Происхождение вещества вообще никак нельзя установить?
Она вздохнула.
– Очень приблизительно, Алексей!.. Для уточнения мне нужно в лабораторию, в «поле» таких исследований не проведёшь.
– Ну приблизительно.
– В Швейцарии есть фармацевтический институт «Нортэкс». Разумеется, официально они занимаются разработкой препаратов для лечения аритмий и других сложных заболеваний сердечно-сосудистой системы. Но основной вид деятельности – синтез отравляющих веществ. Нелегально, разумеется!
– Я, по-моему, даже слышал про них, – задумчиво сказал Хабаров.
– Они нейтралы, поэтому продают всё и всем. То есть заказчиком может быть кто угодно, спецслужбы, террористы, бандиты. Так вот, вещество, которое я выделила, по химическому составу напоминает те, что были разработаны «Нортэксом» раньше. Я когда-то сталкивалась с похожими.
– Это ничего нам не даёт, – сказал Хабаров. – Если они продают всё и всем, концов мы не найдём.
– Мы с тобой сегодня уже почти нашли, – проворчала Джахан. – Если бы не проворонили агента, сейчас уже всё знали бы!..
– Да ладно.
– Не ладно.
– У Цветаева были романтические отношения с библиотекаршей Настей Хмелёвой, – сказал Хабаров, щурясь на солнце. – Мне рассказала об этом Галя из читального зала. Она видела их в электричке, они ворковали, как голубки. Или как школьники, что ли. Она не стала к ним подходить из деликатности. Галя утверждает, что об этих отношениях никто не знал, и в городе они никогда не встречались.
– Встречались. Ты же нашёл билеты в кино!
– Может, один раз и сходили. Но в основном всё время прятались.
Джахан подумала немного.
– А может быть, что в электричке он ездил с одной особой, а в кино пошёл с другой?
Хабаров посмотрел на неё:
– Вряд ли. Если бы я с тобой катался в электричке, в кино бы тоже пошёл с тобой.
– Почему мы никогда не ходили в кино? – вдруг спросила она. – И на электричке не ездили?
– Мы всё время были на работе.
– Или в лазарете, – подхватила она язвительно. – Одно из двух. Или на задании, или в лазарете.
– Неправда, – возразил он. – Меня ранили всего дважды.
Она хотела что-то сказать, даже рот открыла, – и не стала ничего говорить. Хабаров прямо-таки собственными глазами видел, как захлопываются чугунные ворота, скрипит ворот подъёмного моста, идут вверх цепи, сейчас упадут засовы, замкнутся решётки, к башням встанет стража, и никто и никогда не возьмёт эту крепость штурмом!..
Но она же хотела что-то сказать!..
Джо никогда не жила душа нараспашку, но всё же Хабаров многое о ней знал, когда она допускала его до себя.
…Но сейчас она же захотела что-то ему сказать!..
– Джо, – начал он и взял её за руку. – При чём тут лазареты? Таскаться по госпиталям – часть нашей работы, ничего романтического. На бетонном заводе приходится носить респираторы. На шахте каску. У нас время от времени лежать в госпитале. И что?
Она выдернула руку.
Глаза – чёрные, страшные, прекрасные восточные глаза – сузились, раздулись тонкие ноздри. На скулах выступили алые пятна. Она стала похожа на ведьму.
…Кто не спрятался, я не виноват.
Хабаров против воли немного подался от неё назад.
– Ничего особенного, – выговорила она. – Каска, шахта, всё прекрасно!.. Только ты никогда не считаешься ни с чем, Алёша! Тебя не интересуют затраты! Из тебя вышел бы плохой полководец, ты погубил бы всю армию! Ты видишь цель, и остальное тебя не интересует! Дашка спросила, может ли она вмешаться в дела преступного авторитета, и ты немедленно разрешил, потому что тебе нужны были сведения! А если бы её убили в этой перестрелке?!
– Джо, она не маленькая девочка. Она профессионал…
– Нет, она девочка! И её нужно останавливать! А не поощрять! Но ты не хочешь! Ты всю жизнь такой! Ты лезешь в пекло головой вперёд, и тебе наплевать на остальных!
– Что значит – наплевать?! – Хабаров тяжело задышал, кровь бросилась в лицо. – Я что, когда-то оставлял группу в опасности? Ради каких-то своих целей?!
– Да не группу! – закричала Джахан. Он никогда раньше не слышал, чтобы она кричала. – При чём тут группа! За группу ты жизнь отдашь, это нам известно! А я?!
Хабаров, не отрываясь, смотрел ей в лицо.
– Хоть когда-нибудь, хоть раз в жизни ты вспоминал обо мне, когда лез в это самое пекло?! Спрашивал себя, что будет со мной, если ты… если тебя… если тебя убьют, чёрт возьми!.. Тебе не интересно, что происходило со мной, когда тебя в очередной раз забирал санитарный вертолёт? Или самолёт!.. Тебе не приходило в голову, что это худший вид эгоизма, считать, будто твоя жизнь принадлежит только тебе одному и ты волен как угодно ею распоряжаться?! Ну, убьют – значит, убьют! У меня такая работа! – передразнила Джахан. – Давай ещё про каски и респираторы!
– Джо, подожди, остановись…
– Нет уж, послушаешь, ничего с тобой не будет!.. Почему-то в то время, когда тебе не приходило в голову умирать, мы были вместе и делили жизнь пополам. И отвечали друг за друга, и прикрывали, и спасали! Потом ты принимал решение, попадал в передрягу и отправлялся на тот свет. И я оставалась одна! Совсем одна!
– Но я же не специально умирал-то, – пробормотал Хабаров растерянно, – просто так получалось.
– Ты ни разу не сделал ничего, чтобы получилось как-то иначе, – отчеканила она. – В этот момент тебе становилось наплевать, что нас двое и второй останется один как-то… тянуть лямку. Только из-за того, что ты принял какое-то там решение!
Она вдруг вскочила и топнула ногой.
– Принимай какие угодно решения, – закричала она, собравшись с силами, – только тогда будь один! Не разговаривай со мной, не подходи ко мне! Не смотри на меня! – И она опять топнула. – И не смей приводить мне собак и кормить меня с ложки!.. Тебе очень скоро приспичит, и ты помчишься умирать! И на здоровье, только без меня!
Хабаров, который никогда не смотрел на свою жизнь с такой диковинной стороны, молчал.
– То и дело ты подводил меня, – договорила Джахан из последних сил. – И самое ужасное, что даже не думал об этом!
– Не думал, – выдавил из себя Хабаров.
Вдруг начался дождь. Он пошёл как-то сразу – зашумело в берёзах, которые росли по ту сторону забора, застучало по крыше, и дождь надвинулся на них. Пёс ринулся в дом, за ним Джахан. Алексей Ильич тоже пошёл, но медленно.
…Он никогда не смотрел на свою жизнь с… такой стороны! Джо всегда находилась рядом, и это была некая данность – так есть, и это правильно. Он не задумывался, что с ней происходит, когда она остаётся одна – сидеть возле его койки или ждать за дверью операционной. Он отходил после наркоза или возвращался с