– То есть ты его второй раз встретил?
Алик кивнул.
– Да про что я тебе и толкую! А если ты такая ему подруга, чё он тебе сам-то не сказал?
– Иди ты, – огрызнулась Даша. – Он сказал, что ты кого-то там видел, возле библиотеки. Ты и видел – певца из ресторана!
– Точно! – обрадовался Алик. – Певца я точно видел! И Пашу видел. Я ещё подумал, что странно, катается, да ещё поутряни, хотя все знают, что он до полдня дрыхнет! И садился он как-то не с той стороны.
– Задом наперёд, что ли? – мрачно спросила Даша, и Алик захохотал.
Даша ещё немного подумала, потом поднялась с лавочки.
– Довезёшь меня до города и можешь быть свободен.
– Я тебя хоть куда довезу, только с этой твоей бандуриной кататься неудобно, ёлки!..
– Ничего, как-нибудь.
Он завёл мотоцикл, уселся, Даша пристроилась сзади и самокат пристроила так, чтобы одним колесом он опирался на подножку.
– А может, на свидание? – Алик оглянулся на неё, глаза у него были весёлые. – Гляди, проморгаешь своё счастье!
– Это ты – моё счастье? – прокричала Даша. – Давай, жми, братюнь!
Он нажал на газ, байк вылетел на шоссе и помчался.
Даша пряталась от ветра за его плечом и глубоко и длинно дышала. Самокат очень ей мешал.
…Она почувствовала опасность за секунду до того, как всё случилось. Всё же она была очень хорошо подготовлена и умела предвидеть события.
Она почувствовала неведомую опасность, закричала в ухо Алику: «Стой!!!» – и стала подтягивать к себе самокат.
Вместо того чтоб давить на тормоз, Алик стал оглядываться на неё. Байк вильнул и выправился.
– Газ убери!!! Убери газ!!!
И ничего она не успела.
С просёлка из-за кустов наперерез выскочила грязная машина с заляпанными номерами. Она вылетела из-под горки и «кенгурятником» ударила мотоцикл в бок. Тот повалился, отлетел, закрутился по асфальту, и Дашина голова попала под заднее колесо. Алик отлетел далеко, почти на противоположную обочину, и так и остался лежать.
Из машины проворно выскочили двое, огляделись – никого не было на дороге, только издалека приближалась фура. Они подбежали к Даше – под щекой у неё собиралась лужица крови. На асфальте кровь сворачивалась в чёрные пыльные капли. Не обращая внимания на Алика, двое подхватили Дашу и поволокли. Голова у неё моталась и ударялась об асфальт. Они зашвырнули её внутрь, хлопнули двери, машина развернулась и нырнула в просёлок, как и не было её.
Колесо мотоцикла продолжало крутиться.
На входе Макс помедлил – не сразу придумал, какое из удостоверений показать, и показал книжечку члена Общественной палаты. По опыту он знал, что палата действует на всех вахтёров и сторожей безотказно – на этом удостоверении в изобилии присутствовали гербы, орлы и красно-бело-синие полосы.
Он показал удостоверение и спросил, где ему найти Елизавету Хвостову.
– Это кто ж такая будет? – спросил вахтёр, изо всех сил тараща на него глаза – из уважения к орлам и гербам.
Макс не смог ему объяснить, он понятия не имел, кто такая Елизавета.
– Вам Лизочку? – спросила с лестницы тётка в кудрях и синем костюме с белыми полосами на лацканах – морской стиль. На ногах у тётки были белые туфли на квадратных каблуках. В пальцах с облупившимся маникюром – растрёпанная папка.
Всё это – и туфли, и пальцы, и папку – Макс охватил одним взглядом.
– Это к нам, к нам! – Тётка сбежала с лестницы. – Давайте я вас провожу!..
Государственная телерадиокомпания «Тамбов» помещалась в сером советском здании с антеннами и усилителями на крыше. К подъезду было пристроено сооружение из реек и стекол, по виду похожее на теплицу – как бы сени. Должно быть, дань современной моде и заодно освоение бюджета на ремонт.
– Вы из галереи, да? – благожелательно говорила тётка, пока они шли по длинному, залитому солнцем коридору. – Лизочка там подрабатывает. Сейчас все подрабатывают! Зарплата, как говорится, у нас хорошая, но маленькая…
В коридоре с одной стороны были окна, а с другой высокие, тяжёлые, обшарпанные двери, обшитые уголком, словно паркетной доской. Над дверьми располагались неоновые лампы-цилиндры с надписью красными буквами «Тихо! Съёмка!». Стены за много лет не один раз красили, и лампы-цилиндры были все в потёках засохшей краски.
– Здесь раньше сплошь студии располагались, – объяснила тётка, заметив, что Макс разглядывает надписи. – Сейчас, конечно, не работает ничего. Да столько и не нужно, мы программ-то выпускаем раз-два и обчёлся. А всё равно жалко, пропадает всё!
Между дверьми висели плакаты и лозунги, пыльные и тоже кое-где заляпанные краской.
«Решения XXVII съезда КПСС в жизнь!»
«За социалистический труд!»
«Даёшь молодёжь!»
На плакатах были изображены рабочие и работницы, а также люди интеллектуального труда – в белых халатах и с логарифмическими линейками и циркулями в руках.
– А вы из Москвы?
Макс согласился. Пусть будет из Москвы.
– И как там Москва? – продолжала тётка.
– Кругом ремонт, – проинформировал Макс.
– Ремонт – это хорошо, – сказала тётка бодро. – Вот наше здание уже лет тридцать ремонта дожидается!.. И всё никак. А раз ремонт, значит, жизнь идёт.
Макс согласился, что идёт.
– По весне ещё ничего, а по осени это ужас что такое! На третьем этаже во всех комнатах с потолков течёт. И перед крыльцом лужа, хоть на лодке переплывай.
– Нужно жаловаться в инстанции, – посоветовал Макс, чувствуя себя членом Общественной палаты. – Требовать.
– Да мы и жаловались, и требовали, и в Думу писали! Ниче-го. У вас в Москве с этим просто, надо денег – выделили, ещё надо – ещё выделили, а у нас!..
Она махнула рукой.
– Сюда проходите, только осторожно. Тут кабели кругом и темно.
Следом за тёткой Макс свернул в боковой коридор, тотчас же споткнулся о какие-то провода, нырнул в темноту и вынырнул на свет.
– Лизочка, это к тебе!..
В небольшой, плотно уставленной шкафами и столами комнате теснились люди, и казалось, что их очень много, гораздо больше, чем комната может вместить. Некоторые сидели за письменными столами и остервенело лупили по клавиатурам, другие разговаривали по телефонам, все разом. На диване пили чай, за дверью шкафа кто-то переодевался.
– Лизочка? Где Хвостова?
– В студию побежала, Тамара Павловна. Запись через десять минут!
– Сейчас прибежит, – сказала Максу тётка. – Вы проходите, не стесняйтесь! Вон на подоконнике стаканчики и кипяток, сделайте себе кофе, чего всухую-то сидеть!..
– Спасибо.
Тётка посмотрела на него и засмеялась.
– Да вы не обращайте внимания! На телевидении всегда так, всё вверх дном.
– Я понял.
Из-за шкафа выскочила девица. Кроме юбки и лифчика, на ней ничего не было, волосы стояли дыбом – в прямом смысле слова, они были зачёсаны вверх.
Макс опешил.
– Лена! – закричала девица. – Где Лена?
Какой-то парень поднял голову от компьютера:
– Она ещё не приходила.
– Как не приходила! Она мою блузку забрала гладить!
– Тогда чего ты спрашиваешь? – обиженно пробормотал парень. – Значит, гладит, раз забрала.
На девицу в неглиже никто не обращал внимания, и она ни на кого не обращала. Она подбежала к столу, распахнула сумку и стала остервенело в ней копаться.
– Кто взял мою помаду?! Сто раз просила, перед съёмкой у меня ничего не таскать! Ну?! Кто взял?!
И она вывернула содержимое сумки в кресло.
– Наташенька, вот она. Я утром без ничего выскочила, думаю, хоть губы накрасить! А у тебя «Диор»!
Тут полуголая Наташенька заметила Макса, который так и стоял посередине шурум-бурума, взвизгнула и умчалась за шкаф. Ремень сумки потянулся за ней, за сумкой поехало кресло, застряло и с шумом опрокинулось. С него посыпались расчёски, прокладки, тюбики, флаконы, деньги, бумажки, пудреницы, тёмные очки и ручки.
Макс кинулся собирать.
– У нас посторонний! – из-за шкафа закричала девица. – Я же голая!
– Да кто тебя голой не видел?!
– Кто пустил посторонних в гримёрку перед съёмкой?! Выйдите, выйдите!
Макс поднял кресло и положил на него пустотелую сумку.
– Я не знал, что нельзя, – пробормотал он. – Извините.
Самым удивительным ему показалось, что девица нисколько не стеснялась находящихся в комнате людей, должно быть, от того, что они были «свои». А «чужого» Макса застеснялась.
Он стал пробираться к выходу, и в дверях столкнулся с Елизаветой Хвостовой. Она его не узнала.
– Тамара Павловна, – заговорила она, обходя Макса, как неодушевлённое препятствие, затормозившее её стремительное движение, – гость готов, ему сейчас звук вешают, он чаю попросил и коньяку. Я не знаю, налить?
– Налей, конечно, Лизочка! Гость есть гость.
– Да в тот раз рокер, помните, как накидался? Потом в кадре икал!
– Лизочка, к тебе молодой человек пришёл.
Елизавета Хвостова оторвалась от бумаг, которые она зачем-то всё время быстро и бестолково листала, и посмотрела по сторонам. Ничего интересного не увидела и опять уткнулась в бумаги.
– Это я к вам пришёл, – сообщил Макс. – Мы с вами встречались.
Тут она подняла на него глаза и несказанно удивилась.
– Здравствуйте, – сказал вежливый Макс.
– Здравствуйте, – отозвалась вежливая Елизавета. – А… вы на съёмку?
– Я к вам.
Елизавета огляделась по сторонам, словно ища помощи и поддержки.
– А у меня съёмка.
– Я подожду.
– Где Лена с блузкой?! – закричала из-за шкафа девица. – Я что, в эфир в лифчике сяду?!
– А что? – тут же отозвались с дивана. – Будет новое слово. Выйдешь к народу с открытыми чакрами!..
– Лену найдите!
– Я найду, – отозвалась Елизавета. – Тамара Павловна, сколько до записи?
– Минут десять.
– Точно?
– Лизочка, откуда я знаю?
Елизавета потянула Макса за рукав.
Он пошёл за ней, ему было весело.
– Всегда так, – заговорила Елизавета в коридоре. – Вот каждый раз так! Иногда мне кажется, что на телевидении работают самые низкоорганизованные люди! Ну, ни разу не было, чтобы мы без опозданий начали. И гость вовремя приехал, и операторы все на месте, так теперь Лена пропала!..