Паша походил по комнате и сел за стол, под лампу. Он решил, что охранять девку будет только сам, остальные проморгают как пить дать. Правда, вон к батарее пристегнёт, а сам на диване переспит.
Бок у него сильно болел, лежать нужно, а он делами занимался! Некогда ему лежать.
Он задрал полу рубахи и посмотрел. Повязка, которую наложила шпионка-докторица, немного подмокла, но держалась хорошо. Паша не хотел её менять. Он знал, что будет больно, а боли он боялся и знал, что так хорошо, как шпионка, ему больше никто не залепит.
Момент, когда неслышно распахнулось окно и в комнате материализовался незнакомый человек, он пропустил, рассматривая свой бок. Когда он поднял глаза, человек, двигавшийся стремительно и абсолютно бесшумно, был уже рядом.
Паша замер.
Всё произошло быстрее, чем за секунду. Человек аккуратно, даже как-то изящно, нежно брызнул ему в лицо из баллона. Выражение Пашиного лица стало бессмысленным, и голова повисла.
Следующим движением человек открыл Дашины наручники. Она тут же выскользнула в коридор, вернулась уже с самокатом и подбородком показала на Пашу.
Человек как будто удивился, сделал гримасу. Вдвоём они подняли Пашу, перевалили через подоконник – Даша морщилась от боли, старалась оберегать свой локоть, и тащить приходилось в основном напарнику. Паша бесшумно канул за окно, следом выскочила Даша, а потом её освободитель. Он ещё на мгновение задержался и тихо прикрыл за собой раму.
Никого не стало в комнате, только слегка покачивалась штора, которую Даша задела, когда прыгала в окно.
Администратор «Тамбов-Паласа» Никита Новиков, принимавший командированных, оглянулся на шум и вытаращил глаза. В раззолоченный малахитовый холл ввалилась компания, никак не соответствовавшая ни золоту, ни часам, показывающим время в Токио, ни пальмам в кадках!..
Компания вообще ничему не соответствовала!..
Московская красавица, приглашавшая Никиту на свидание, почти висела на локте у дюжего мужика в кожаной куртке нараспашку. Под курткой виднелась футболка с надписью «Лагерфельд». Красавица еле шла, лицо у неё было занавешено спутанными нечёсаными волосами. На второй руке у него висела ещё одна дамочка, ноги её в лакированных остроносых штиблетах так явно заплетались, что мужику то и дело приходилось её встряхивать и подталкивать.
– Господи ты боже мой! – брезгливо пробормотала Алина.
Следом за троицей жгучий брюнет в перекосившемся пальто волок Пашу-Суету, который то вырывался, то шёл смирно, то вдруг начинал мычать.
Было ясно, что вся компания вусмерть пьяна.
– А я тебе говорила, – прошипела рядом Алина, – что с ней будут проблемы, с этой твоей! Вызывай наряд!
– А у вас тут не шумно ли? – с подозрением спросил один из командированных, упитанный дядька, похожий на бобра. – Когда мы заказывали номера, нам сказали, что место приличное!
– Нет, нет, у нас всегда спокойно, – уверила его Алина фальшиво. – Просто гости… отдыхают. Звони, Никит!..
– Чего звонить, – сквозь зубы пробормотал Никита, провожая компанию взглядом. – С ними вон кто!.. Не узнаёшь?
Алина уставилась, разглядела Пашу и ахнула.
– Вот именно. Ждать надо, а не звонить.
В лифте Даша и Джахан моментально отцепились от Хабарова, и тот подхватил невменяемого Пашу. Даша принялась рассматривать себя в зеркале. Джахан молчала.
– Я знаю, знаю, – сказала Даша её зеркальному отражению. Джахан даже не взглянула. – Я виновата. Ты мне всё скажешь потом.
– Я не стану ничего говорить, – отчеканила Джахан. – Это не имеет никакого смысла.
Макс Шейнерман, за всю спасательную операцию не сказавший ни слова, о чём-то напряжённо думал.
– Максик, – проскулила Даша. – Ты тоже на меня сердишься, да?
Лифт дрогнул, причаливая. Хабаров встряхнул Пашу, побуждая его к ходьбе. Макс вышел первым и огляделся. В коридоре никого не было, а камеры на третьем этаже все разом сломались, как только в президентский люкс въехала Даша, прямо в тот самый вечер и сломались – странная история.
В люксе было пусто и чисто, на малахитовом столе букет цветов – должно быть, маленький зайчик Никита велел поставить.
Хабаров сгрузил Пашу на диван – тамбовский авторитет в последне время только и делал, что отдыхал на диванах на оперативных квартирах. Даша сразу кинулась в ванную, заперлась, и там с шумом полилась вода.
Джахан включила чайник и достала из зеркального шкафа чашки – её любимые пиалы остались в доме.
– Ты как? – спросил Хабаров.
Он спрашивал о её ране, она поняла, конечно, но ответила совсем про другое:
– Мы никуда не продвинулись.
Хабаров наклонился вперёд и сильно потёр заросшие щёки.
– Подытожим. Яд, которым отравили Цветаева, швейцарского производства, штука дорогая и редкая, оружие спецслужб. Наши противники – профессиональные агенты. Один из злодеев, ресторанный певец, погиб. Остальных мы пока не знаем, но пытаемся установить. Цветаев в последнее время встречался с библиотекаршей Настей Хмелёвой. Их видела в электричке другая библиотекарша, Галя. Цветаев оставил нам след – два билета в кино в картотечном ящике, явный намёк, что рядом с ним кто-то находился. Возможно, Хмелёва, а может быть, и нет. То, что мы ищем, вероятнее всего, спрятано в галерее – Макс расшифровал подсказку Цветаева.
– Не до конца, – подал голос Шейнерман.
– Пусть не до конца, – согласился Хабаров. – Я думаю, что Цветаев почувствовал угрозу, может быть, неопределённую, потому что об угрозе он не сообщил, но перенёс тайник в галерею. Где он там может быть, нам тоже предстоит установить.
– То есть почти ничего, – заключила Джахан. – И никто, кроме тебя, не знает, что мы ищем! Если бы ты нам сказал, было бы проще.
– Я скажу, – пообещал Алексей Ильич. – Когда придёт время.
Паша на диване пошевелился и застонал, они на него оглянулись. Он закашлялся, резко сел и вытаращил глаза.
– Ни состава группы, ни численности, – продолжала Джахан, – мы так и не установили.
– Ё-моё… – простонал Паша и обоими кулаками изо всей силы стукнул себя по лбу. – Да что ж такое-то?!
– Стандартная группа – четыре человека.
– Я знаю, Алексей.
– Твою мать, – продолжал биться Паша. – А-а-а!.. М-м-м!..
– Вероника, – сообщила из коридора Даша. – В библиотеке в день смерти Цветаева шуровала Вероника. Кто подложил ему яд, я не знаю, а кто разгромил библиотеку, знаю.
Она вышла из ванной, розовенькая, посвежевшая, и от этой девчачьей розовой свежести синяки и раны на лице казались совсем ужасными, кощунственными.
Даша энергично вытирала мокрые волосы.
– Я поговорила с байкером по прозвищу Алик-Борода. По сведениям Алика, возле библиотеки крутился певец из ресторана, а в день, когда директора нашли мёртвым, он видел у забора Пашин байк.
– Врёшь! – провыл Паша. – Сука! Всё врё-о-ошь, проклятая! Не был я возле библиотеки! Я вообще на него не сажусь, на байк этот!
– Вот именно, – подхватила Даша, словно светскую беседу вела. – Паша на него не садится, байкеры мне так и сказали. Но возле библиотеки Алик-Борода видел именно его! Два раза! Один раз проехал, Паша попался ему навстречу. Другой раз проехал, Паша садился на байк. Только, сказал Алик, садился как-то странно, не с той стороны.
– Гады! Какие же вы гады! М-м-м! Всех порешу! Найду и раздавлю по одному! Жизнь положу, а раздавлю!
– Из чего следует, что на байк садилась Вероника? – морщась от Пашиных завываний, спросила Джахан.
– Я провела с ней в салоне красоты довольно много времени. Мне показалось, что она сильно переигрывает, изображая подругу местного авторитета. Как-то всё в одну кучу: любовные романы, новая грудь, бриллиантовые кольца, завтрак в постель! Это скорее… – Даша поискала определение, – оперетта, а не человек.
– Какая, на фиг, оперетта!.. Она-то человек, а ты гнида шпионская!
Если бы его, Пашу, как следует слушались руки и ноги, он бы давно бросился на них, всех бы зубами перегрыз, но руки и ноги не слушались, не шевелились, и броситься он не мог, от бессилия и унижения слёзы текли по его щекам.
На него никто не обращал внимания.
– У Вероники зазвонил телефон, и администраторша вынула его из сумки. Я, разумеется, разглядела фотографию. На фотографии Вероника верхом на мотоцикле. Очень красиво.
Даша швырнула полотенце в ванную, прошла и села в кресло.
– Ещё одно соображение. В первый же день я нашумела в ресторане. Если свидетелем шума был агент, он, разумеется, сразу понял, кто я такая и что я по его душу. Гражданские просто наблюдали представление. Да, Паша? Ты же ничего не понял?
– Чего я не понял? – спросил Паша.
– Вероника знала, кто я, и должна была меня нейтрализовать, пока я не догадалась, кто она. А теперь у меня к тебе вопрос, Паша. Один-единственный.
– Ничего не скажу! Хоть на куски режьте!
Даша подошла к нему и села рядом на диван.
– Мы тебя на себе пёрли, – произнесла она. – Чтоб ты нам ответил. И вопрос простой. Тебе Вероника позвонила и сказала, где меня искать? Что я к байкерам поехала? Чтоб ты на дорогу пацанов послал? Откуда твои люди знали, где я?
Паша молчал и кусал губы – всерьёз, до крови.
– Брось дурака валять, – велела Даша с досадой. – Сообрази уже! Мы свои, Паша! А баба твоя с сиськами распрекрасными и губами пришитыми как раз чужая! И обвела она тебя вокруг пальца, как дурилку малолетнего! Сколько лет ты с ней знаком? Отвечай быстро, не думая! Сколько лет?
– Года… два, – пробормотал Паша.
– До этого её видел?
– Не, не видел.
– Откуда она взялась?
– Так это… из Курска. Салон красоты приехала открывать, меня с ней братва и… познакомила!
– Откуда у неё деньги на салон красоты? Ну, Паша?!
– Почём я знаю!
– Байк она купила?
Тут он вдруг забеспокоился. Руки зашевелились, негнущиеся пальцы задвигались.
– Паша, байк кто купил?
– Вероника, – протянул он растерянно. – Она мне того… сказала, что всю жизнь мечтала. Прокатиться, в смысле. Чтоб я её покатал, в смысле…