– Дреды, – пояснила Катерина. – Давно сделала?
– Недели две.
– Боюсь, не распутаем, – огорчилась Катерина. – Но я посмотрю. Сиди, не вставай.
От ледяной влажной ткани, а ещё от того, что здесь не слышно было проклятого телефона, Ангелу сделалось хорошо и легко. Сгорбившись, она сидела на стуле и глубоко и медленно дышала.
– Повернись вот так, – Катерина зашла ей за спину и стала возиться с её волосами.
Тут Ангел окончательно пришла в себя, перепугалась и засуетилась.
– Что вы делаете?
– Пытаюсь их расплести, но надежды мало, сразу говорю. Нужно было давно, сейчас уже всё свалялось. Не шевелись, ты мне мешаешь.
– Не нужно! Не нужно ничего!
Катерина, перегнувшись, заглянула ей в лицо.
– Как же? – спросила она. – У тебя там такое раздражение, воспаление почти. Если мер не принять, начнётся какая-нибудь ерунда вроде экземы.
– Я лучше в парикмахерскую потом схожу!
– Потом поздно будет, девочка.
Ангел подумала, что Пётр Артобалевский сегодня то и дело обращался к ней «девочка», и это было даже приятно.
– Да и потом, – продолжала Катерина, возясь с её головой. – У нас с тобой, можно сказать, свой салон, прямо здесь. Я работала парикмахером. Сто лет назад.
– Вы-ы?! – изумилась Ангел.
– А что тут такого? Между прочим, я была первоклассным мастером. Ко мне на две недели вперёд записывались.
Это было неудобно – вообще всё было неудобно! – но Ангел неловко повернулась и посмотрела ей в лицо. Та улыбалась.
– Вы не похожи на мастера, – пробурчала Ангел. Десять дней абсолютной честности не прошли даром. – Вы похожи на богатую бездельницу.
И перепугалась. Не всякая честность хороша, вот что стало ей абсолютно ясно за десять дней честности. Лошади никогда не врут, но люди всё же должны жить по-человечески, а не по-лошадиному.
– Ты хочешь меня обидеть, – уточнила Катерина, – или просто так сказала?
Ангел вся покраснела. Шея пошла пятнами, и лоб взмок.
– Извините меня, – сказала она.
Катерина ничего не ответила. Ангел слегка передвинула на голове салфетку со льдом и опять закрыла глаза.
– Мы все много работали, – стала рассказывать Катерина. – Просто с утра до ночи. Нужно было как-то выживать. В девяносто третьем году мне было двадцать два года. Муж институт заканчивал, и надо было что-то есть. Ну, в прямом смысле слова! И ничего нельзя было купить. А когда что-то появлялось, например кооперативная колбаса, её тоже нельзя было купить, потому что не было денег.
– Я знаю, мне мама рассказывала, – пробормотала Ангел.
Звякнули ножницы, затылку стало немного свободней. Ангел повела головой.
– Я стараюсь, но ты не вертись, это долго. Господи, зачем ты волосы испортила? Хорошие волосы были!
– Мне нужно.
– Нет, не нужно, – возразила Катерина. – Никогда нельзя наспех принимать необратимые решения. Так мой муж говорит. Волосы – ерунда, конечно, отрастут. Но прежде чем решаться на радикальные меры, всегда надо долго думать.
– Я думала.
– У тебя вся голова расчёсана, девочка. Как ты столько выдержала, непонятно.
И они замолчали. Катерина возилась с волосами, это было очень приятно.
– А работала я в салоне на Большой Полянке, – продолжала мастерица. – Там знаменитый салон был! К нам разные известные люди приезжали стричься. Я на них смотрела, как на пришельцев с другой планеты. Один композитор на «Мерседесе» приезжал. Это, знаешь, как если бы сейчас на вертолёте прилетал! И женщины такие красивые, некоторые у Славы Зайцева одевались. И ещё я помню, как от них пахло. Духов тоже было не купить, понимаешь, девочка?
– Мне мама рассказывала, – глупо повторила Ангел.
– А однажды я обиделась на знаменитого писателя. Правда-правда!.. Я прочитала в газете интервью. Он там про Россию рассуждал, про судьбы народа. А потом сказал, что ему самому на самом деле ничего не нужно – вполне достаточно яичницы с ветчиной, грибной похлёбки, телячьей отбивной, красного вина и хорошего сыру. – Катерина тихонько рассмеялась. – Как я оскорбилась, девочка, до сих пор помню!.. Я потом часто о нём думала. Мне казалось, что если у каждого человека будет отбивная, сыр и вино, на земле наступит райская жизнь.
– А может, и наступит, – протянула Ангел задумчиво. – Если только у каждого, по-честному.
– У нас наступила, – отозвалась Катерина. – Мы так старались зарабатывать, и постепенно стало получаться. Я помню какой-то Новый год, до этого всё время голодно было, а тут вдруг заработок подвернулся, и у него, и у меня. И он повёз меня в универмаг на Алексеевской и там так шикарно купил ёлочных игрушек на какие-то бешеные деньги. И стол мы собрали!.. С бужениной, копчёной колбасой. Шампанского купили целый ящик. Такое счастье!
Ангел подумала, что ей никогда не приходило в голову измерять счастье бужениной и шампанским.
Катерина замолчала, только звякали ножницы.
– И что дальше? – спросила Ангел, не дождавшись продолжения. – Вы поняли, что деньги зло?
– Мы не сразу научились с ними жить, – проговорила Катерина задумчиво. – Мы думали, если научиться зарабатывать, дальше всё пойдёт легко. А потом оказалось, что сколько ни зарабатывай, денег никогда не хватает. Нужно больше и больше. И никогда не получается заработать столько, чтоб хватало на всех. Чтобы все были счастливы – дети, родители, родственники.
– Мы сегодня разговаривали с Артобалевским, вы его видели? Он знаменитый продюсер. И он сказал, что добывать деньги ради добычи денег – бессмыслица. Как-то так сказал.
– Но мы не сразу это поняли! – подхватила Катерина. – И много времени ушло, прежде чем мы сообразили, что нужно не только зарабатывать, но и жить.
– Что значит – жить?
– Не дёргайся, девочка. Жить – значит, например, разговаривать. По утрам кофе пить. На дачу поехать не для того, чтобы там строительство контролировать, а в гамаке покачаться. В театр сходить не потому, что там премьера и будут нужные люди, а потому что комедию дают. Нам всё время было не до того. Дети должны учиться в лучших школах. Родители должны лечиться в лучших клиниках. Отдыхать нужно на самых дорогих курортах. Посещать нужно только самые модные места.
– Не посещали бы, – пробормотала Ангел.
– Нельзя, – возразила Катерина. – Мы должны быть как все, или нас не поймут.
– А вам не всё равно, поймут вас или нет?
– Теперь, пожалуй, всё равно. А раньше казалось, что это самое главное. Сфотографировали меня для журнала в наряде из последней миланской коллекции или пропустили? И если пропустили, значит, что-то не так, значит, я где-то допустила ошибку. А как я скрывала, что я бывшая парикмахерша, девочка! Должно быть, только разведчики умеют так путать следы, как я! Никто не должен был догадаться, что я бывшая прислуга. Непременно нужно, чтобы дедушка был из дворян, желательно из иностранных, но из русских тоже допустимо. В крайнем случае, из учёных или полководцев.
Ангел опять вспомнила своего деда и решила, что непременно сегодня же позвонит и скажет, как его любит, несмотря на то что он маршал.
– Если бы узнали, что я из простых, нас бы живьём сожрали.
– Кто?! – воскликнула Ангел пылко. – Вы рассказываете, как будто про Англию времён королевы Виктории! О ком вы говорите? Какие у нас тут дворяне, герцоги, графы?.. Это же всё враньё!
– Ну, конечно, враньё, – согласилась Катерина. – Но его так много, и оно такое убедительное, что волей-неволей начинаешь верить. Не сразу, конечно, со временем. Поначалу понятно, что это просто игра, а потом оказывается, что в неё играет всё твоё окружение, и играет всерьёз, со страстью.
– Да чёрт с ними со всеми. – Ангел опять неловко повернулась, чтобы посмотреть на Катерину. – Если вам не нравится играть в такую игру, бросьте и не играйте.
– Сейчас уже поздно, девочка, – сказала Катерина. – Мой муж со мной разводится, а его новая подруга очень предприимчивая особа. Она всё разузнала и скормила меня жёлтой прессе. Интернет взорвался. Всем теперь известно, что моя благородная биография – миф.
– Ну и что? – не поняла Ангел.
– Ничего особенного. Теперь я могу уехать жить в итальянскую деревню или навсегда остаться в Сокольничьем. Все знакомые со мной раззнакомились, а друзья раздружились.
– Так не бывает.
Катерина засмеялась.
– Ты хочешь мне объяснить, как бывает, а как не бывает?
– Нет, но это неправильно! Получается, что всё зря! Так получается?!
– Не кричи, девочка.
– Я не кричу. Вы разводитесь, у вас больше нет друзей, знакомых тоже нет, а что есть? Деньги?
– Деньги есть, – согласилась Катерина. – Они у нас, правда, на двоих, и я не знаю, сколько мне оставит предприимчивая подруга моего мужа. Мы их никогда не делили. Нам и в голову это не приходило!..
– А ваш муж тоже сволочь? – осведомилась Ангел мрачно. – Как и ваши знакомые?
– Мой муж прекрасный человек, – заявила Катерина твёрдо. – Самое главное, порядочный и талантливый! И на самом деле неплохой продюсер.
– Ваш муж тоже продюсер?! Как Артобалевский?!
– Продюсер Артобалевский и есть мой муж, девочка. Сейчас уже почти бывший.
Тут Ангел развернулась к ней так стремительно, что Катерина выронила ножницы.
– Ваш муж Пётр Артобалевский?!
– Ну, конечно. Мы приехали сюда, чтобы без посторонних глаз обсудить условия развода. Я несколько дней назад, а он позавчера. И не дёргайся так, я могу тебя поранить.
– А поговорить с ним вы пробовали?
– Пробовала, девочка. То есть несколько лет он всё пытался поговорить со мной, но мне было не до него. Я была очень занята. Мне нужно было успеть на все показы, приёмы, к редакторам всех глянцевых журналов, на дни рождения всех адвокатов и пластических хирургов и на презентации всех новых коллекций. А он всё хотел в Углич со мной поехать! – Вдруг из глаз Катерины полились слёзы, и первый раз в жизни Ангел с ужасом поняла, что означает выражение «слёзы градом». Они на самом деле сыпались, как большие тёплые градины, падали на руки и на пол, и казалось, если они продолжат падать, очень скоро из них получится лужа.