— То есть?
— Заставит ее ходить по ниточке. Да, мой дорогой. В сущности, любой женщине нужно одно: чтоб ее одолели. Осилили. Это она получит в полной мере. Или я ничего не смыслю в людях. Что ты так смотришь? Ты со мной не согласен?
Дан набрал в грудь воздуха, словно собираясь нырнуть, потом выдохнул и сказал:
— Шеф, вы даже не представляете, насколько вы правы. Не знаю, как насчет хождения по ниточке, но в вопросе о… настоящих мужчинах… Правда, у меня есть опасения, что с настоящими разведчиками плоховато. Я упустил такие вещи!..
— Какие? — спросил Железный Тигран.
— Сначала скажите, кто-нибудь из тех, кто работает на Торене, докладывал о кевзэ?
— Нет.
— Это меня немного утешает, — вздохнул Дан. — Но только немного, потому что родина этого — Бакния.
— Постой! — Шеф задумался, потом нерешительно проговорил: — Не могу вспомнить, где я слышал это слово… Ах да! Конечно, на Палевой. Маран сказал, что занимался гимнастикой, и назвал это кевзэ. Я правильно помню?
— Да.
— Так это гимнастика?
— Нет. То есть да. То есть… — Дан уселся в кресле попрочнее и стал рассказывать. Умолчав, разумеется, о том, что касалось Марана и Наи. Шеф слушал его, не перебивая, а когда он закончил, не стал упрекать, лишь спросил:
— Как же получилось, что ты узнал об этом только сейчас? А вернее, как ты узнал, если это так усердно замалчивается?
— Э-э… Дина Расти случайно проговорилась Нике, Ника сказала мне, а я пристал к Марану, и он… — начал мямлить Дан.
— Случайно? Или по какому-то определенному поводу?
Дан промолчал.
— Ладно, — сказал шеф устало. — Я так понял, что Маран тоже этим занимается. Зная его, я могу предположить… Словом, когда Маран берется за какое-либо дело, он обычно осваивает его в совершенстве. Или я ошибаюсь?
— Нет, — сказал Дан. — Не ошибаетесь.
— Придется, видно, расспросить его о подробностях. Понравится это ему или нет. Мне надо подумать, Даниель, а потом мы поговорим с тобой еще раз. Возможно, это наше самое главное открытие не только в Бакнии, но за все годы, что мы работаем с внеземными цивилизациями. Ладно, иди… Да! Ты не ответил на мой вопрос… насчет того, надолго ли?.. Решил, наверно, что я смогу сделать выводы сам?
Дан снова промолчал.
— У меня не хватает данных. Что касается Наи… она дала мне понять… Хоть и не в самой обычной форме. Но я совершенно не представляю… Читать в душе Марана трудно, если не невозможно. Что эта история для него? Очередное приключение? Обусловленный бакнианскими установками ответ на инициативу женщины? Своего рода исследование? Или что-то более серьезное?
Дан колебался не дольше секунды.
— Серьезнее не бывает, — сказал он. — Это выбор. Если вы меня внимательно слушали…
— Слушал. Понятно.
Он задумался надолго. Дан смотрел на него, гадая, рад он или расстроен. И почему бы не порадоваться за родную дочь? Неужели Разведка для него важнее? Хотя… Теперь он знал историю организации, в которой работал, и роль в ней этого худого маленького человека представлял себе в полной мере. Железный Тигран командовал Разведкой двадцать лет, человечество вышло в дальний космос при нем, и он сделал для этого больше, чем кто-либо другой — не считая ученых, конечно. Это он выбивал кредиты на исследования в области гиперпространственной физики, пусть теоретически Разведка к подобным вещам отношения не имела, то была компетенция ВОКИ, но фактически… Разведка получала процент с разработки ее имевших коммерческое значение открытий, и деньги эти тратились не только на оснащение или зарплату, нет, часть их шла в фонд поддержки новейших исследований, тоже созданный Тиграном. Конечно, история так или иначе движется вперед, но рывки в ней совершаются усилиями отдельных людей, своеобразных моторов. Шеф и был таким мотором. Разведка в том виде, какой она имела сейчас, была его детищем, не удивительно, что его мучил вопрос, кому он когда-нибудь передаст этот кабинет, кто-кто, а он-то отлично знал, сколь много значат люди… Ну и не надо ломать голову над ерундой! Какая разница, в конце концов… Дан представил себе, как шеф рекомендует ВОКИ кандидатуру своего преемника и слышит в ответ: «Вы имеете в виду мужа вашей дочери?» Нда.
— Надо как-то разрешить эту нелепую ситуацию, — сказал шеф наконец. — Знаешь, что? Помнишь, там, на Палевой, я попросил тебя не говорить Марану о моих планах? Скажи ему. Я не хочу, чтобы он думал бог весть что. Конечно, между нами. Маран не болтун, тут проблемы нет.
— Ладно, — сказал Дан радостно.
— Даниель, дорогой мой, не сияй. Это отнюдь не значит, что я принял решение. Речь о том, что я думал о его кандидатуре до того, как…
— А теперь?
— Теперь не знаю. Будь это кто другой, я бы отказался от своей идеи сразу. Но так просто сбросить со счетов Марана я не могу себе позволить. Таких, как он, отнюдь не сотни. И не десятки.
— И не единицы, — сказал Дан. — Маран просто один.
— Ладно, ступай.
Маран, как и обещал, ждал в информатории, однако на экране, перед которым он сидел, мигала заставка, а сам он откинулся на спинку кресла, запрокинул голову и закрыл глаза. Услышав шаги Дана, он сказал, не меняя позы:
— Я уже звонил, встречаемся в три в уличном кафе у Ратуши. Сейчас будут готовы материалы, и пойдем.
— Время еще есть. Можем немного пройтись по городу, когда поставим флайер.
Дан сел в кресло рядом, повернув его к Марану.
— Доложил? — спросил Маран.
— Доложил.
— Ну и как? Очень ругал?
— Практически нет. Даже странно. Правда, он собирается расспросить тебя. О деталях.
— Логично, — вздохнул Маран. — Не лететь же ему на Торену, когда я тут, рядом. Неприятно, но, видно, ничего не поделаешь. В конце концов, я же работаю в Разведке.
— Работаешь, факт. Будь другом, открой глаза. Я должен тебе кое-что сообщить.
— Еще что-то?
— Маран, пожалуйста!
Маран открыл глаза и повернулся к нему.
— Я весь внимание, — сказал он с легкой иронией. — Что такое мне предстоит услышать, чего с закрытыми глазами не поймешь?
Дан проигнорировал его иронию.
— Ты обижен на старика? — спросил он без предисловий.
— Да как сказать! Не столько я, сколько Наи. Я в общем-то понимаю его побуждения. Он слишком многое знает обо мне, чтобы быть довольным сложившейся ситуацией. Клянусь тебе, Дан, я и сам не рад, что так вышло. Я ведь его люблю и уважаю… теперь, после нашей поездки на Торену еще больше, чем раньше, поскольку там я понял, почему, прикрыв меня от нападок… я имею в виду историю с письмом… он, тем не менее, не оттер меня в сторону… иначе говоря, взял на себя вину за мой поступок, но сам поступок оставил мне.
— Почему? — спросил Дан с любопытством.
— Потому что, как человек дальновидный, осознавал, что это может обернуться не только позором, но и славой, и, как человек щепетильный, боялся отобрать ее у меня. Он вел себя безукоризненно, Дан! Безукоризненно. Так что… Но и до поездки я его любил и уважал, это чистая правда, и будь я проклят, если опасение причинить ему неприятности в том числе не удерживало меня… Ты помнишь вечер в его доме? Перед отлетом на Палевую.
— Конечно, помню.
— Я ведь не мальчишка какой-нибудь, чтобы краснеть, бледнеть и не понимать, могу ли я поцеловать девчонку с соседней улицы, дает мне ее взгляд право на это или нет. Уже переступив порог, я понял, что все мои дурацкие теории и терзания — полная чушь. Я отлично видел, что она хочет того же, что я, и сознавал, что получу ее в тот же день, если проявлю немного настойчивости. Да если на то пошло, я мог взять ее за руку и увести у вас всех на глазах. Но я не стал этого делать. Помимо всего прочего, еще и потому, что не хотел огорчать старика. Да еще после инфаркта, в котором был в немалой степени повинен. Сидел и старался держать себя в руках. Хотя, видит бог, это было нелегко. Но отказаться от нее совсем? Это невозможно. Это выше моих сил.
— Ты кругом неправ, — сказал Дан. — Все не так. Просто удивительно, как ты можешь настолько ошибаться.
— Только не говори мне, что он этого хотел! Я все время чувствую, как он огорчен.
— Да, возможно. Но ты не знаешь его мотивов. — Дан оглянулся и увидел входящих в зал людей. — У тебя еще долго?
Словно в ответ на его вопрос раздалось пощелкивание выпадающих кристаллов. Маран собрал их и положил в карман.
— Пошли.
Оказавшись во дворе, Маран остановился:
— Ну?
— Он мне сказал об этом еще на Палевой. Не думаешь же ты, что я полез к тебе с этим медальоном из простого подхалимажа?
— Не думаю. Я знаю, что ты не подхалим. Но ты добряк.
— Доброта тут не при чем. В общем, тогда он попросил меня тебе не говорить, но теперь, когда все стало выглядеть как-то не так, он сказал мне, чтобы я…
— Ясно, — сказал Маран. — Дальше.
— Одним словом, он не хотел, чтобы у тебя возникли близкие отношения с Наи, потому что у него были свои планы насчет тебя. Он рассматривал тебя, как своего возможного преемника.
— Что такое?! — переспросил Маран ошеломленно.
— Он сказал мне, что уже должен думать о преемнике, так как Разведка это не та организация, которую можно изучить за месяц, на это нужны годы, и что он не видит человека, более подходящего на эту должность, чем ты, — объяснил довольный произведенным эффектом Дан.
— Я? Необразованный дикарь из позапрошлого века? Во главе Разведки? Ты шутишь?
— И не думал.
— И его не пугает мое прошлое?
— Его пугает только одно: что ты ему теперь, можно сказать, родственник. Понимаешь?
— Да, понимаю. Но это невозможно, Дан. Было бы невозможно, если б он еще не отбросил эту мысль, а я думаю, он ее отбросил или отбросит, хотя это ничего не значит, я благодарен ему уже за то, что такое вообще могло прийти ему в голову. Но подобное назначение — из области фантастики. Ведь решение принимают другие люди, для которых пришелец из варварских времен неприемлем.
— Почему варварских? — возмутился Дан. — Полтора-два века назад люди были ничуть не дикари и ничем не хуже нас с тобой.