В те годы старостой италийских купцов в Тане был венецианец Пьетро Миани. Во всяком случае, позже, в 1395 году, во время нашествия Тимура, этот Миани хлопотал перед монголами о безопасности торговцев из Генуи, Венеции, Каталонии и Бискайи, находившихся в Тане.
В 1389 году в городе на Сурожском море было еще спокойно. Венецианцы под сенью своего крылатого льва перегружали на галеры шелк и пряности Востока, доставленные в Тану из Астрахани. Только вряд ли в то время Тана принимала товары из Средней Азии и Китая: на Великом шелковом пути кипела война.
Тимур сровнял с землей богатый Ургенч и приказал посеять ячмень на развалинах города.
Тохтамыш грабил и жег сырдарьинские города. Восстав против Тимура, он сразу же протянул руку к Сибири и прекратил выход драгоценной пушнины на караванную дорогу к Черноморью.
Пимен со своими спутниками, в числе которых мог быть и Родион Ослябя, перешли в Тане на морской корабль и отправились в Царьград. Туда они прибыли 20 июня 1389 года.
«…Приидоша к нам Русь, живущая тамо. И бысть обоим радость велия», — записал в своем дневнике участник поездки Пимена, любознательный Игнатий Смольнянин[46].
Кто были эти русские обитатели Царьграда? Вероятнее всего, Пимена встречали торговые гости, вышедшие из Руси и на время связавшие свою судьбу с Византией. Вспомните, как Пам-сотник в далекой Перми рассказывал Стефану о вывозе северных соболей и куниц в Царьград.
Великая битва на Куликовом поле открыла прямую дорогу для русской торговли на рынках Византии.
Вместе с тем от внимания историков не ускользнула и такая примечательная подробность: после Мамаева побоища торговцы из арабских стран перестали посещать наш Север[47].
Знаменитый Ибн-Баттута около 1354 года еще успел сообщить, какие бешеные деньги платили в Индии за горностаевый мех: четыреста динаров за одну шкурку!
С тех пор исторические источники молчат о проникновении арабов в Булгар и на кран страны Мрака.
Попробую сделать свою догадку. Мне как-то встретилось свидетельство о том, что на Куликовом поле видели нубийских верблюдов. Выходит, что на стороне Мамая была верблюжья кавалерия из Египта! В таком случае Мамай заключал военный союз не только с генуэзцами, но и египетскими мамелюками. Каирские султаны, как известно, покупали рабов в Каффе. Трогательное согласие мамелюков с Мамаем может быть объяснено их взаимными корыстными целями.
После разгрома монголов на куликовских лугах Дмитрий Донской, узнав об участии египтян в Мамаевом нашествии, естественно, запретил арабским купцам поездки на Север. К этому у победителя Мамая были все возможности. Напомню, что в Булгаре был поставлен русский таможенный надсмотрщик, и до набега Тохтамыша вся Булгарская страна была в полной зависимости от Москвы. Вместе с тем усилились торговые связи Руси с Царьградом.
В то время, когда Пимен был там, в столицу Византии — возможно, сам по себе, а может быть, и вместе с Пименом — приехал русский торговый представитель, дьяк Александр.
«Аз диак Александр приходихом куплею в Царь-град», — обмолвился о себе этот видный чиновник великого князя.
Александр изучал и описывал Царьград. Его сведения были занесены в летопись.
Поездка Пимена на берега Босфора была увековечена одним примечательным рисунком, помещенным в «Летописи Остермана».
Вот Пимен плывет по Дону на тех самых трех стругах, которые шли на колесном ходу до донского берега. Пимен в белом клобуке сидит на втором струге; рядом с митрополитом находятся старец, весь в сединах, и два чернеца. Который из них Родион Ослябя? — невольно думаю я.
Но самое главное в этом рисунке — изображения зверей и птиц.
Вверху нарисована картина лукоморья. Каменные пласты постепенно переходят в высокие горы. На вершинах сидят соколы и кречеты. Явственно видны морские льды. Тюлени, медведи, олени с семиконечными рогами, еще какие-то лукоморские звери заполняют всю верхнюю часть рисунка. Над ними простерлись языки северного сияния. Это, вероятно, первое русское изображение полунощных стран!
Внизу, на юге, в свою очередь, нарисованы птицы, похожие на фламинго и лебедей. Две из них сидят парой, как Сирин и Алконост, на большом дереве.
Хорошо бы иметь этот рисунок в цвете, чтобы ощутить краски северного сияния, лукоморских льдов, серебряный мех белых медведей. Но все это я видел в одной краске[48].
Так Русь после Куликовского сражения искала путь по Дону к Тане (Азаку) и дальше — к сказочному Царьграду.
В этом важном деле участвовали митрополит Пимен, дьяк Александр и чудесно воскрешенный Софийской летописью инок-воин Родион Ослябя.
Удары Тимура
В том же 1389 году сын Дмитрия Донского Василий двинул московские силы на Булгар. Москвичи взяли города Булгар, Жукотин, Керменчук.
В то время Тимур, выслеживая Тохтамыша, переправился через Сырдарью и там напал на своего противника. Об этом русские могли узнать от приближенных Тохтамыша, перебежавших на сторону Руси. Все три переметчика были ходжами, а главным среди них был «царев постельничий» Бахыт-ходжа.
Но где было удержать Булгар за Москвою, когда в 1391 году Тимур пересек верховья Яика, вышел к Волге и на Кондурче, что севернее Самарской луки, нанес тяжкое поражение Тохтамышу!
Тимур погромил Булгар, ворвался в Сарай и с победой ушел в Самарканд, уведя в полон Мамаева сына.
Еще не улеглась пыль от Тимуровых полчищ на заволжских дорогах, как новгородцы и устюжане, воспользовавшись удобным временем, напали на булгарские города и, пройдя по Волге, пограбили торговых гостей с Востока.
Вести о событиях в Азии, о борьбе Тимура с Золотой Ордой докатывались до далекой Андалусии, тревожили Бискайю. Там стали задумываться о поисках новых путей на Восток. По-видимому, у испанцев уже не было особых надежд на торговлю через Каффу, Тану и Судак (Сурож). В Андалусии была создана торговая компания, поощрявшая разведывание новых морских дорог в Азию.
Тимур занес удар над великими торговыми путями. Разве случайно в 1395 году он произвел набег на Русь? Но бил не по Москве, а по придонским землям, возможно ставя своей главной целью прервать путь русских к Азовскому и Черному морям. Он дошел, как известно, до Ельца, стоявшего на притоке Дона — Быстрой Сосне. Она была судоходной от Ельца до устья.
Добычей Тимура стали золото, серебро, холст, антиохийские ткани, вьюки с мехами соболей и бобров, горностаев и белок, красных лисиц и рысей[49].
Захват пушнины, уложенной в дорожные вьюки, указывает на то, что она была приготовлена для перевозки или даже находилась в пути. Дело происходило в августе, когда путь по рекам был возможен. Поневоле напрашивается мысль, что Тимур захватил товары, предназначенные к вывозу в Каффу, Тану, Судак и Царьград.
Кроме Ельца Тимуровы полчища разорили и разграбили город Карасу, принадлежавший русским, как свидетельствует Шараф-ад-дин Йезди. Карасу — это, по-видимому, Карачев…
Кроме Карасу и Ельца от Тимура пострадали города Урус и Урусчук. Названия их не поддаются отождествлению.
Много загадочного в этом походе Железного Хромца! Ведь он, разбив Тохтамыша на Тереке, пошел к Сараю, а от реки Узы круто повернул в русскую сторону и из всех городов выбрал в качестве основной жертвы именно Елец. Затем он подвинулся к рубежам Рязанской земли, простоял там две недели и внезапно обратил свой тыл к московским полкам, стоявшим на Оке. Он поспешил к Азовскому морю.
Вскоре генуэзцы, венецианцы, бискайцы и каталонцы, бывшие в Тане, взмолились о пощаде. Но Тимур разграбил и разрушил Тану.
Не пощадил он и Каффы, а зимой того же 1395 года по глубоким снегам, которые приходилось утаптывать усилиями передового отряда, пришел к стенам Хаджи-Тархана (Астрахани).
Сарай, Астрахань, Каффа, Тана, Елец долго не могли оправиться после зловещего года Свиньи.
Разорение этих городов перекроило всю карту восточной торговли. Венецианцы вскоре были вынуждены изменить направление торгового пути в Индию и перенести свою деятельность в Сирию и Египет.
А борьба русских за овладение страной сокровищ — Булгаром — не прекращалась, несмотря на эти тяжелые годы. Сколько ни грозили Москве Мамай, Тохтамыш, Тимур, она не хотела никому уступать своих прав на Волжскую Булгарию.
В 1399 году почти одновременно с присоединением Двинской земли к московским владениям был совершен новый большой поход на Булгар.
Юрий, сын Дмитрия Донского, три месяца пробыл со своим войском в Булгаре, и летописи отметили, что русские полки еще никогда не проникали так глубоко во владения татар.
Под 1399 годом русские летописцы уже упоминают Казань.
К Оби, реке великой…
Я уже говорил, что в очень давние годы Великая Пермь, Печора и другие области Севера были связаны с Обью и оттуда начинался путь в дальние страны — в Сибирь, Среднюю Азию и Китай.
Начиная обзор примечательных событий XV века, я расскажу прежде всего о древнерусском сочинении «О человецех незнаемых в восточной стране…».
В каком именно году оно было написано — установить невозможно, но возникновение этой повести обычно относят к XV столетию.
Блестящее исследование о ней принадлежит Д. Н. Анучину. На этот надежный источник я и опирался[50].
Повесть «О человецех незнаемых в восточной стране…» написана каким-то северянином — новгородцем пли жителем Двинской земли, потому что она чаще всего встречается в новгородских рукописях.
Лучший список был обнаружен в сборнике, поступившем из Соловецкого монастыря в библиотеку Казанской духовной семинарии.
В Казани жил историк Н. Н. Фирсов (1864–1933), изучавший прошлое Сибири.
Однажды в его руки попал «Соловецкий сборник», и Н. Фирсов решил включить сказание «О человецех незнаемых в восточной стране…» в одно из своих сочинений