В 1837 году над участью Федота Алексеева Попова-Холмогорца размышлял А. С. Пушкин, когда изучал славную историю похода Дежнева и «Сибирский вестник» Г. Спасского (целая стопа книжек этого журнала была под рукой у великого поэта).
Никто не знает истинной судьбы, постигшей кочи Павла Кокоулина, Реткина и другие корабли, гонимые ветрами по морю, разделяющему великие материки.
В 1654 году ученый Гильом Сансон на основе дошедших до него некоторых русских данных составил карту Сибири. На ней был виден пролив у северо-восточного края Азии, пройденный дежневцами. За проливом лежала «Земля Иессо», а южнее ее простирался Восточный океан. Гильом Сансоп верил в существование мыса Табин и легендарного «Китайского озера». Но ему были известны и Тобольск, Обь, Енисей и морской путь к Китаю мимо берегов Сибири. Через несколько лет эта карта была отпечатана и стала доступной Посольскому и Сибирскому приказам.
Гости из «Третьей Сибири»
В снежные февральские дни 1655 года по Москве ехал Макарий, патриарх Антиохийский и всего Востока. Его сопровождал сын, известный под именем Павла Алеппского. Смуглые сирийские арабы с удивлением смотрели на чудеса северного мира, которые показывали гостям с Востока в русской столице.
Царь приказал в честь приезда Макария вызвать с моря Мрака людей в одеждах из оленьих шкур[159].
А патриарх Никон показал своим гостям также и людей из «Третьей Сибири» или «Нового Света», который казаки разведали «шесть лет назад», то есть в 1649 году. «Новый Свет» эти люди покинули около 1651 года, когда поехали в Москву для доставки пушной дани.
Кто это были — даурские старшины, гиляки, ачаны или другие обитатели стран, открытых Поярковым и Хабаровым?
На людях из «Третьей Сибири» были шелковые одежды с изображениями драконов, вышитых золотом. Они охотно рассказывали сирийцам о своей стране, покрытых льдом реках, о езде на собаках. Этих огромных и свирепых упряжных собак, привезенных издалека, арабы видели в Москве, где сибирские псы охраняли палаты богатых вельмож.
Люди с Ледовитого океана и Восточного моря поразили воображение обитателей далекой Сирии. Патриарх Антиохийский, без сомнения, читал творения своего земляка, древнего историка Абу-л-Фиды, создавшего когда-то очерк Северного морского пути от Китая до Атлантики. Теперь Макарий беседовал с людьми, населявшими берега Восточного и Ледовитого океанов[160].
Никон рассказывал Макарию о Китае. Поэтому неудивительно, что вскоре несколько «арапов» появились в свите русского посла Федора Байкова, отправленного в Пекин. Павел Алеппский даже писал, будто бы Никон говорил Макарию Антиохийскому, что «китайская царица» сама просила Русь о подданстве.
Как бы то ни было, а в 1655 году тихоокеанская окраина была в Москве названа Новым Светом, и это название вело к Америке.
Все искания на Северо-Востоке по-прежнему связывались с надеждами достигнуть Китая и Индии морем.
Мечты венецианского посла
Когда патриарх-араб был в Москве, на Русь с грамотой от дожа Франческо Молины спешил посланник венецианский Альберт Вимини да Ченеда. Он ехал с целью добиться от русского царя разрешения на торговлю Венеции с русским Севером.
Вимини да Ченеда лелеял и давнюю мечту западных европейцев о прямых связях с Индией через Московию[161].
Вот что вскоре писал ученый хорват, основоположник славистики Юрий Крижанич, одно время живший в Тобольске, имея в виду домогательства Вимини да Ченеды.
«Слышал есмь, что некий Бенетчанин, пришед на Москву, навещеваше искать путь к индейцем… А в наша сея времена тот индейский китайский путь уже есть добро отведай и торговцы ежегодь отнудь приходят в Сибирь»[162].
Далее Юрий Крижанич предлагал: «А со временем и по морю свои ладии и наипаче в Китай, и инамо в Индию Сибирским путем…»
Как видим, Крижанич прямо указывал путь из Мангазеи в Индию.
Нельзя не обратить внимание на такое совпадение обстоятельств. В 1659 году в Москву прибыли Михайло Стадухин, Василий Бугор и другие замечательные землепроходцы. Они подробно рассказали об открытиях на севере Тихого океана. Вероятно, эти доклады сопровождались показом чертежей, которые составлял Стадухин и другие исследователи.
Вслед за этим во Флоренцию прибыло русское посольство во главе с Василием Лихачевым, дорогая «огненная» одежда которого вызывала удивление итальянцев.
При посольстве состояли знатоки сибирских мехов — двинские таможенники и целовальник, ведавший соболиной казной.
Владетель Флоренции получил богатые подарки. Принимая соболей и черно-бурых лисиц, герцог завел разговор о «Сибирском государстве». Тогда послы показали герцогу общий чертеж Сибири[163].
С тех пор эта карта исчезла, как бесследно утратились и чертежи Дежнева, Пояркова, Хабарова, Нагибы, Прокопьева.
Но в 1660 году на карте Вита вновь появился пролив Аниан. Мало того, именно к 1660 году было приурочено «плавание» португальского капитана Давида Мельгера на корабле «Отец Всевышний» «из Японии вдоль берегов Тартарии».
Мельгер, проникнув из Тихого в Ледовитый океан, якобы поднялся до 84° северной широты, прошел между Шпицбергеном и Гренландией и возвратился в португальский порт Порто.
Сказка о Мельгере жила очень долго. Еще двести лет назад иноземные ученые деятельно, но безуспешно разыскивали журнал плавания Давида Мельгера.
Бородатые люди
К 1660 году относится посещение Берингова пролива казаками из Анадырского острога.
Курбат Иванов, сменивший Семена Дежнева, получил от «чухочьей девки», жившей у Фомы Семенова Пермяка, весьма ценные сведения: она рассказала, что в «Русской стороне» есть отмель с заморной костью.
Весной Курбат Иванов двинулся на поиски заветной корги на север от устья Анадыря. Он посетил прибрежные становья. На вторую неделю плаванья мореходы «бежали день и ночь» при попутном ветре, но надвинулись «льды великие», и коч потерпел крушение. Десять дней чинил Курбат судно, а потом пошел бичевою по берегу моря, достиг какого-то большого залива, возможно Мечигменской губы, и последовал дальше «бичевою и гребью».
Целое лето продвигались казаки вдоль берега пролива, нередко принимая бой с чукчами. Голодуя и бедствуя, промышленные добрались до корги.
На отмели никакой заморной кости не было.
На обратном пути великая погода с моря била коч Курбата Иванова, но ветер внезапно переменился, и на седьмой день судно благополучно спустилось к устью Анадыря.
Так был завершен поход в сторону Большого Каменного носа.
Около 1660 года, как предполагал В. Ю. Визе, к Большому Каменному носу плавал и Тарас Стадухин со стороны Колымы.
Когда было это путешествие — в точности не известно, но оно замечательно тем, что Тарас Стадухин ставил своей целью обойти Чукотку и повторить путь Дежнева.
Ходил Стадухин «в девяноста человеках», — значит, не менее, чем на трех кочах. Но знаменитый Нос ему не довелось обогнуть, и Стадухин возвратился обратно. Он перешел «через нос на другую сторону», возможно преодолев перешеек между Колючинской губой и заливом Креста.
Там, на «другом море», путники построили кочи — всего вероятнее, из выкидного аляскинского леса — и двинулись к устью Пенжины, для чего им надо было обойти Камчатский полуостров.
У немирных «иноземцев» Тарас Стадухин взял в полон «одну бабу», и она рассказала об острове против пенжинского устья. На острове жили бородатые люди в долгом платье. Русских они звали своими братьями.
Снова сказание о русских поселенцах, затерявшихся в море-океане! Снова весть о загадочной земле, которую можно отождествить с Аляской, причудливо приближенной к Пенжине и занимающей место Камчатки!
Мы видим, насколько живуче это предание о бородатых людях. Оно родилось сразу же, как только москвитинцы вышли к просторам Тихого океана.
Из девяноста спутников Т. Стадухина в живых остались только он да еще восемь человек. Они-то и принесли на Колыму новую весть о бородатых людях на «Большом море»[164].
К Необходимому носу
На следующий год на Анадырь, за Нос, морем был отправлен казачий десятник Иван Рубец, но его малый восьмисаженный коч потерпел крушение на Лене.
Тем не менее путешествие Рубца доказывает, что мореходы не боялись такого препятствия, как Большой Каменный или Необходимый нос, и знали дорогу через пролив между Азией и Америкой[165].
Устные рассказы Семена Дежнева об островах «зубатых людей» слушали в Москве в начале 1665 года. Деловые бумаги рассматривали в Сибирском приказе и в Боярской думе.
В те годы в Москве решались вопросы о связях Руси с дальними странами. Патриарх Никон приказал перевести для себя четыре тома «Всемирного атласа» Блеу, где были помещены сведения об Америке.
Русское правительство учло, что ближайший сосед Московии — герцог Курляндский Иаков, имел заморские владения. Ему принадлежали остров Табаго в Вест-Индии, форт Святого Андрея у берегов Гамбии. Иаков собирался купить у Испании остров Тринидад, построил корабельные верфи в Митаве.
Патриарх Никон и Афанасий Ордын-Нащокин, расширяя русское влияние на Балтике, пристально изучая русские дела на Амуре и в Сибири, наряду с этим ратовали за установление связей с Индией.
Когда Ордын-Нащокин уговорил герцога Иакова принять покровительство Руси, возник вопрос о покупке флота в Курляндии. Русские хотели сами ходить в Индию «кораблями для пряных зелий и овощей». Русский посол Иван Желябужский уже вел в Митаве переговоры с герцогом Иаковом.
Когда Дежнев был в Москве, там находился известный Николай Витсен, бургомистр города Амстердама, пользовавшийся гостеприимством и просвещенным покровительством патриарха Никона.