Сержант Емельян Басов
Под 1726 годом мы упоминали об Емельяне Басове, сплывшем к устью Лены. Он со своими спутниками года два разведывал морской путь на восток.
К 1743 году Басов успел побывать в Охотске на Камчатке и съездить в Москву для доставки ясачных соболей и лисиц в Сибирский приказ. Он добился от Приказа согласия на поиски «незнаемых островов» в Восточном море.
В 1741 году настойчивый сержант впервые появился на Камчатке, где обдумывал, как достать судно для обыскания незнаемых земель.
В 1742 году Емельян Басов ходил на Курилы, вернулся оттуда и пошел в Нижне-Камчатск. Там ему удалось составить «складственную компанию» — первую на Восточном море — из служилых, посадских и промышленных людей. За душой у них не было ни ломаного гроша, но корабельный мастер Петр Колокольников поверил в долг «господам-компанионам» и построил для них малый кораблик — «шитик».
Летом 1743 года Емельян Басов со служилым Евтихием Савинковым, который был за морехода, взяв двух «вожей» из числа бывших спутников Беринга, вышли с Камчатки на Командоры.
Пенистые буруны выкинули шитик на берег, по кораблик уцелел. Двадцать промышленных людей зазимовали на острове. Добыча их была богатой. Часто за один день они убивали до полсотни морских бобров.
Иногда волны приносили от «великой и высокой земли» стволы елей и сосен, утварь незнаемых народов и туши морских коров, убитых дальними охотниками. Басов решил искать великую и высокую землю[248].
В 1743 году якутский посадский Иван Кириллов погрузил на свой шитик бобровые шкуры, добытые на Курилах.
Какой-то грамотей-мореход в то же время прислал в Иркутскую канцелярию описание «О жилищах чукч и Большой земли, смежной с ними».
Карты Софрона Хитрово
Софрон Хитрово «сочинял» карту «видимой земли американской» вместе со Свеном Вакселем.
Гений дальних странствий водил их прилежным и вдохновенным пером. Софрон Хитрово нарисовал Шумагинские острова, похожие на атоллы Океании. Там нашел свою могилу матрос Никита Шумагин. На большой карте плавания Беринга, севернее Шумагинских островов, был изображен алеут в байдарке с жезлом мира в руках.
На этом великолепном чертеже в правом верхнем углу красовались вулканы Северной Америки. Восточнее Командорских островов была нарисована морская корова, а ближе к Камчатке помещены изображения котиков.
Таких красивых карт было, очевидно, несколько. Одна из них известна по рукописи Свена Вакселя. О другой же никогда не упоминалось в исследованиях по истории плаваний Чирикова и Беринга.
В 1892 году посетители Географической выставки в Москве, устроенной в залах Исторического музея, с любопытством разглядывали карту с изображением алеута и вулканов. Она была помещена в раму за стеклом. Выставлена эта редкость была каким-то священником И. Копьевым. При этом было указано, что карту нарисовал в свое время, а именно в 1743 году, Софрон Хитрово[249].
В сентябре 1743 года запыленные посланцы Свена Вакселя вручили графу Н. Головину драгоценные письма и чертежи Северной Америки. 16 ноября того же года в Париже, в «Gazette de France» было помещено сообщение из Петербурга о том, что Чириков открыл Северную Америку, а Витус Беринг погиб на обратном пути из Нового Света. Письмо в Париж от 20 октября 1743 года мог отправить только Жозеф-Николя Делиль.
В тот год граф Далион, посол Людовика Пятнадцатого в Петербурге, был озабочен пересылкой кружным путем русских карт и рукописей. Де Мезельеру, морскому министру Франции, отправлялись три больших свертка. Эти пакеты старательно запечатывал Ж. -Н. Делиль. Незадолго до этого он достал дневники путешествия, совершенного к устью Оби.
Серебряник Михайло Неводчиков
В 1745 году Михайло Неводчиков, еще недавно ходивший на поиски «великой рыбы» в Японское море, отправился на корабле «Евдокия» А. Чебаевского и Н. Трапезникова к острову Атту.
Неводчиков и передовщик Яков Чупров исследовали Атту, Агатту и Семичи. Сорок пять русских и камчадалов зимовали на Атту. Там Неводчиков взял к себе мальчика-алеута Томиака и терпеливо стал обучать его русскому языку. Вскоре Томиак уже мог рассказать о великой морской земле, острове Сабия или Салаш. В этой земле — густые леса и множество людей. Жители Салаша имеют русское подобие, у них есть книги, «огненное оружие», а молятся они кресту, как и русские люди. Это люди куг. Они однажды приходили на Атту, завели свой кораблик в реку Атт и стали искать на острове краски и комья белой руды, из которой слагалась одна из островных сопок. Неводчиков запомнил этот рассказ.
Насколько упорно держалось сказание о русских людях на Большой земле!
«Салаш» — похоже на Алахшак (Аляску); «люди куг» — перекликается с «землицей Кыгмальской» Гвоздева или землей Кыымылыт — тоже Аляской.
Михайло Неводчиков когда-то в Великом Устюге занимался волшебным искусством — чернением серебра. Рисунок, выполненный «устюжской чернью», был вечным.
Устюжское точное художество — резьба по серебру — весьма пригодилось Неводчикову при изготовлении карт. Он составил чертеж островов Агатту, Атту и Семичи. Эта карта впоследствии была отослана в Сенат.
XI. ПОВЕЛЕННЫЙ ПУТЬ
Самовольство Шумахера
Пять лет под счастливой державой
Цветами красилась земля:
Стократной облеклися славой
Российски грады и поля.
Трофеи в оных вознесенны
С оливой пальмы насаждении
Елисаветиной рукой
Америки та досязает,
От той Европа ожидает,
Чтоб в ней восставлен был покой…
Так Михайло Ломоносов в 1746 году воспевал дела «дщери Петровой», чья рука уже «досязала Америки».
Правда, Европа не ожидала, а действовала, как могла.
В 1746 году лорд Джон Гинфорд, чрезвычайный и полномочный посол британской короны в Петербурге, писал в Лондон Ф. Дормер Стентону Честерфильду, тоже лорду, занимавшемуся делами Севера, что послу удалось достать карту Беринга и списать его журнал. Гинфорд боялся лишь одного, что об этом может узнать российский посол в Лондоне. Тогда, уверял лорд Гинфорд, виновные в покраже закончат свои дни в «той стране». Он, по-видимому, имел в виду Охотский острог или Камчатку.
Российская Адмиралтейств-коллегия принимала все меры к тому, чтобы не давать в руки иноземцам карт Ледовитого моря, Восточного океана, Алеутских островов.
Адмиралы не доверяли ни Миллеру, ни Шумахеру. Миллер ходил в Кабинет императрицы Елизаветы, жаловался на адмиралов.
В 1746 году начальник Кабинета барон И. А. Черкасов возбудил дело о краже карт из Географического департамента. Когда Миллера запросили, что он обо всем этом думает, тот стал указывать на Шумахера.
Миллер писал, что в Географический департамент от Шумахера всякие люди «привождаемы бывают»; им и мог Шумахер передать ландкарты. Кроме того, однажды Шумахер самовольно забрал себе карту, где дополнительно были показаны «новые изобретения» на Северо-Востоке.
Миллер уверял, что он немедленно приказал Трускотту «от советника назад выручить» эту карту и что она вскоре вернулась на свое место. Но, разумеется, ее успели скопировать, как сумели перерисовать и отправить в Париж копию Генеральной карты Морской академии 1742 года[250].
Алексей Чириков был в 1746 году вызван в Петербург. До этого, тяжко больной, он трудился в глухом Енисейске, заканчивая дела упразднения Великой Северной экспедиции.
Этот труженик не только открыл Северную Америку. Он радел о русских выгодах на Восточном океане.
Капитан-командор А. Чириков написал предложения для Адмиралтейств-коллегий. В своих мечтах он видел город в устье Амура, корабельные пристани в Пенжинском море, морские промыслы к востоку от камчатских берегов, пашни близ Верхне-Камчатского острога, крепость на скалах Тихого океана…
О собственных заслугах он ничего не говорил, но с гордостью писал, что трудами морских офицеров «открылось на малой части земноводного глобуса много земель и островов, о которых до упомянутого времени не было известно»[251].
Чириков составлял общие карты великих русских открытий на Северо-Востоке, основанные на трудах Гвоздева, Лаптева, Хитрово, Вакселя и еще многих беззаветно отважных и упорных людей. Эти чертежи Чирикова 1746 года были разысканы лишь советскими исследователями.
Дмитрий Павлуцкий в Чукотской землице
Мы давно ничего не говорили о капитане, а теперь майоре Дмитрии Павлуцком, от которого «слышалось об Америке».
Однажды в Охотске, на веселом свадебном пиру, когда он отдавал свою племянницу за Степана Крашенинникова, захмелевший Павлуцкий позволил себе какие-то дерзкие отзывы о Святейшем Синоде. Но эта история обошлась сравнительно благополучно.
Павлуцкий совершил несколько походов по Чукотской земле, пересекая ее от Анадырского острога до Ледовитого моря. Он ходил сушей, плавал по рекам, переходил горные хребты.
Расскажем о его жизни и делах в 1742–1746 годах.
В 1742 году был написан указ о вторичном назначении Павлуцкого в Анадырский острог. При этом майору было приказано «всячески изведаться», учинить карту и журнал своих путешествий и все это немедленно прислать в Иркутскую провинциальную канцелярию вице-губернатору Лоренцу Лангу.
Через два года Дмитрий Павлуцкий вышел из Нижне-Колымска в Анадырский острог, а оттуда двинулся в Чукотскую землицу.
Уже в марте 1745 года Лоренц Ланг донес Сенату, что анадырский майор прислал в Иркутск «при репорте чертеж» не только своего похода к Колымскому морю, но и местоположения островов против Чукотской землицы. При этом упоминались «зубатые народы».
Ланг отправил эту карту в Сенат. Но чертеж как в воду канул, его не уберегла даже Секретная экспедиция Сената.