Я сел на кровать, положил книгу на колени, надел епитрахиль и жду. Из камина вышла мышь. Я ей говорю: «Сядь и слушай!» Она села, сидит, усами движет, глядит на меня. Я ее перекрестил и говорю: «Теперь слушай, что я тебе прочту». Я прочел это заклинание (кажется, святого Евстафия, но я боюсь соврать). Она сидела и слушала. Когда я кончил, я ее перекрестил и сказал: «Теперь иди и скажи всем другим». Она опустилась на четвереньки, исчезла, и с ней исчезли все мыши. Вот вам пример того, что даже, когда у тебя никакой веры нет, ты можешь обратиться к святому, который эту молитву составил с верой иногда из глубин такого опыта крестоношения и ужаса и попросить: «Ты помолись своей верой, я верю тебе, хотя не верю нутром своим в то, что здесь сказано».
Стоя за камерой, я снимала эту встречу. Паломники смеялись, лица были радостные, люди готовы слушать Владыку Антония без конца.
А он начинает говорить серьезно, и радостное возбуждение сменяется напряженным вниманием:
«Знаете, когда вы становитесь на молитву, мне всегда хочется сказать людям: „Не начинайте с того, чтобы открыть молитвенник и вычитывать, что святые до вас опытно знали. Встаньте скажите: „Господи, как изумительно и дивно: я – ничто, Ты – все, и я могу встать перед Тобой и знать, что Ты тут, что Ты меня видишь, что Ты меня слышишь, что я для Тебя реален, что Ты из меня из небытия привел, что Ты стал Человеком меня ради, что Ты умер за меня, что вот такова Твоя любовь ко мне. Я могу спокойно перед Тобой стоять и радоваться, радоваться этому и знать, что более изумительно еще, что Ты рад тому, что я к тебе пришел““».
В зале напряженная тишина. Все, что он сказал теперь, надо вместить в свое сердце, запомнить, понять, сможешь ли ты так обратиться к Богу, чтобы Он услышал тебя…
Темы личных бесед я всегда выбирала сама. Заранее обзванивала своих друзей, спрашивала у священников, что они хотели бы услышать от Владыки Антония. Так рождался список тем – вопросов, которые я отдавала ему заранее – он просил об этом.
У меня сохранились черновики моих записок с просьбой о встрече. Обычно я клала их на «почтовый стул» у входа в его жилище. Вот одна из них:
«…мне хочется встретиться с Вами еще раз, если у Вас будут силы, желание, время. Уже после моего отъезда будет епархиальная конференция. У меня в руках программа конференции с Вашим докладом „Где мы ошиблись?“ Мне плакать хочется от того, что я не услышу этого. Можно ли поговорить об этом на съемке до конференции? Тогда вопрос о миссионерстве можно перечеркнуть и забыть, а вопрос „что такое обновление Церкви“ отодвинуть на второе место и говорить об этом только, если будут силы.
Для встречи остаются: вторая половина вторника и среда. Четверг – Ваша общая беседа с приходом, в пятницу надо собирать чемодан – в субботу – самолет, но, в крайнем случае, можно и в пятницу. Простите, что я пишу о нашей встрече, как о деле решенном. Если Вы не сможете – никаких обид. Благословите, Владыко!»