Новая пушка, создание которой было поручено отделу, руководимому Грабиным, получила индекс А-51. Согласно тактико-техническим требованиям, она должна была решать все задачи, стоящие перед дивизионной пушкой, а кроме того, успешно поражать танки и вести заградительный огонь в борьбе с воздушными целями. За основу предлагалось взять 76-миллиметровую дивизионную пушку образца 1902/30 года.
В американской прессе к этому времени разговоры об универсальной пушке почти полностью прекратились. Кое-кто принял это за сигнал о том, что после многочисленных неудач американским конструкторам удалось создать образец, отвечающий всем предъявленным требованиям, поэтому они засекретили его. Другие считали, что за океаном, наконец, поняли никчемность своей затеи. К этим другим относился и Василий Гаврилович Грабин.
Первые расчеты показали, что полууниверсальная пушка будет значительно тяжелее предшественницы. О том, чтобы она могла сопровождать пехоту, не было и речи. Одному расчету оказалось не по силам перекатывать орудие по бездорожью. Потерю маневренности нельзя было восполнить какими-то другими качествами орудия — мощностью или скорострельностью. В трудную минуту боя, когда особенно необходима поддержка огнем, пехота могла вообще остаться без артиллерии.
Огромной обузой для расчетов выглядел поддон, наличие которого оговаривалось в задании на проектирование. В походном положении он крепился под станиной пушки. Перед стрельбой его следовало снять, установить на грунт, затем накатить на него орудие. Поддон утяжелял конструкцию, увеличивал время перехода из походного положения в боевое, создавал массу неудобств при транспортировке.
И снова для Грабина потянулись долгие ночи раздумий. Опять он видел, закрывая глаза, свою пушку. Порой она казалась ему поистине всемогущей, крушащей пехоту, останавливающей танки, сбивающей самолеты. Но чаще приходили другие видения. Тяжелый бой. Падающие под свинцовым ливнем солдаты. Беспомощная пушка, застрявшая в пути. Отчаянные лица артиллеристов…
Разговоры о преимуществах универсализации и о заморских новинках утихли. Даже ярые приверженцы модной идеи, убедившись в ее ошибочности, теперь начали отрекаться от нее. А вокруг Грабина сплачивался дружный коллектив единомышленников. Поверив ему с первых дней, они убедились на деле, как он был прав и дальновиден. Его авторитет рос, он становился душой конструкторского бюро.
Сложилась парадоксальная ситуация. Отдел выполнял поставленную задачу, работы по созданию полууниверсалки продвигались вперед, а сами конструкторы все больше утверждались в мнении, что нужна просто хорошая дивизионная пушка — более мощная, легкая, простая и надежная. Все чаще можно было услышать реплики:
— Этот поддон нужен пушке как корове седло.
— То, что мы делаем, называется: «ни рыба ни мясо».
Грабин оказался в трудном положении. Раньше он сам вел такие разговоры, теперь ему надлежало пресекать их. Но совесть не позволяла заявить вдруг, что полууниверсалка нужна в войсках, что она является новым словом в создании артиллерии. А между тем молодые конструкторы, впервые получившие серьезные самостоятельные задания, успешно решали их. И чем дальше продвигалась работа, тем нагляднее было видно, какой обузой для пушки являются те агрегаты и приспособления, которые должны сделать ее наполовину универсальной.
Постепенно у Грабина возникла мысль сделать параллельно два проекта. Закончить А-51 и представить чертежи чисто дивизионной пушки. Сотрудники отдела поддержали его идею. Все понимали, что работать придется больше, не считаясь со временем, но было желание сделать оригинальную, нужную армии пушку. А может, как и Грабину, конструкторам хотелось как-то восполнить почти напрасно потраченные месяцы, показать, что они и сами понимали ошибочность увлечения универсализацией.
И вдруг, как снег на голову, пришел приказ о ликвидации конструкторского бюро. Помещение и оборудование предписывалось сдать другой организации, коллектив, созданный с таким трудом, полностью расформировать, каждому предлагалось самостоятельно искать место работы.
— Как же так? А чертежи? А планы? — недоумевали конструкторы.
Всюду пожимали плечами: приказ есть приказ.
И везде твердили одно: есть более перспективный динамореактивный принцип. Создается сеть конструкторских бюро, нужны помещения и производственные площади. Вот и решено новому дать дорогу, старое, отживающее свой век, потеснить. Будущее за системами, основанными на динамореактивном принципе. Классическая ствольная артиллерия уходит в прошлое.
Жизнь преподнесла Грабину тысячи бессонных ночей. Но эти были самыми мучительными. Он был еще молод и как конструктор, и как организатор. Перед ним открылось несколько дорог. На одной лежал камень с надписью «Дивизионная пушка», на втором камне, у едва проторенной тропки, стояли три загадочные буквы «ДРП», третью, ухабистую, дорогу венчала табличка «Универсальная пушка». Какую из них выбрать? Куда повести людей, которые поверили в него, сердцами потянулись к нему и с надеждой ждут его решения?
Но оказалось, что обычные пушки не забыты совсем. Кто-то из молодых конструкторов получил весть о том, что создается новый артиллерийский завод. Завод большой. Выпускать будет пушки нескольких калибров. Именно этому заводу в 1934 году было поручено подготовить опытный образец полууниверсальной пушки А-51.
— А что, если махнуть туда всем отделом?
Мысль, высказанная вначале робко и неуверенно, постепенно окрепла, приобрела вполне реальную организационную основу. Один за другим конструкторы высказывали готовность держаться вместе с коллективом. С собой решено было везти все подготовленные чертежи, а также легкое оборудование: чертежные доски, столы, конструкторский инструмент. Заодно упаковали справочную и специальную литературу.
Настроение было приподнятое. Никто не жалел, что приходится покидать Москву, даже жены и дети, поддавшись общему подъему, с надеждой смотрели в будущее, строили планы, как заживут вместе одной семьей в еще неизвестном им, но привлекательном городке. Пусть там не было тех удобств, которые давала столица, но была интересная работа.
Пора становления
Вековые медноствольные сосны, среди которых расположился завод, подчеркивали его молодость. Завод только начинал жить, а деревья стояли с незапамятных времен, нехотя уступая место рабочим корпусам, жилым домам, магазинам и детским яслям. Неподалеку от заводской территории располагался полигон, где с утра до вечера разрывали тишину раскаты орудийных выстрелов. Шли испытания опытных и серийных пушек.
Конструкторского бюро на заводе практически не было. Небольшой отдел из трех инженеров занимался в основном мелкими доработками и помогал специалистам разбираться в чертежах. Приезд большой группы столичных конструкторов обрадовал и в то же время озадачил руководство. Директор завода Леонард Антонович Радкевич понимал, что многие производственные вопросы будут решаться лучше. Но ему было ясно и то, что приезжие не ограничатся доработкой и усовершенствованием выпускаемых пушек. По всему чувствовалось, что у коллектива есть свои творческие планы. Значит, москвичи начнут заниматься опытно-конструкторской работой. Им определят план, который ляжет дополнительным грузом на плечи еще не окрепшего завода.
На первой же встрече с приезжими Радкевич решил внести ясность в этот вопрос. Он подробно рассказал о том, что в строительстве завода возникли непредвиденные осложнения. Германская машиностроительная фирма неожиданно расторгла заключенный контракт и отказалась поставлять станки специального назначения. Приходится многое менять, приспосабливать отечественное оборудование. План по выпуску орудий не уменьшен, его надо выполнять.
— Коллектив у вас большой, — заключил Радкевич, — будете помогать цехам выполнять поступающие заказы. Знаю, что вы мечтаете об опытно-конструкторской работе. Сам бы с удовольствием занялся ею. Но сейчас не до этого. Дать план — вот наша задача.
Расходились с этой встречи понурые. То, для чего приехали на завод, о чем мечтали, оказалось под запретом.
— Что приуныли? — Грабин старался приободрить товарищей. — Москва не сразу строилась. Разберемся в заводских делах, наладим выпуск своей полууниверсалки, тогда и двинем дивизионку.
На другой день на заводе было создано самостоятельное конструкторское бюро, начальником которого стал Василий Гаврилович Грабин.
— Наша мечта в наших руках, — сказал он своим конструкторам, собрав их на первое деловое совещание. — Покажем себя в деле, завоюем авторитет, а вместе с ним и право на творчество, на опытную работу.
В механическом цехе стояло десять пушек, подготовленных к сдаче. Грабину бросилось в глаза, что стоят они основательно, будто навечно прописаны на заводе.
— Почему не сдаете? — поинтересовался у первого встречного.
— Сдашь их! — отчаянно махнул рукой тот. — Не пушки, а сплошное недоразумение. То одна неполадка, то другая. Почти год стоят, место занимают.
Начальник цеха Михаил Федорович Семичастнов тоже сетовал на стечение обстоятельств. Большая партия таких же пушек была сдана без особого труда. А эти десять словно заколдованы. Сколько с ними бьются, а результатов нет. Подгонят одну деталь — она не стыкуется с другой, начнут исправлять ту — третью приходится тоже переделывать.
— Легче изготовить десять новых, чем мучиться с этими, — вздохнул Семичастнов.
— Давайте попробуем с нашей помощью, — предложил Грабин.
— А что, это идея, — загорелся начальник цеха, — у конструкторов глаз наметан. А я выделю в помощь вам пяток слесарей.
— И попросите в ОТК прикрепить к нам контрольного мастера. Это ускорит дело.
Оценив обстановку, Грабин выяснил, что прежде никто не пытался систематизировать работу. Делали все кто во что горазд, не имея общей картины состояния всех пушек. Устранив одну неисправность, обнаруживали вторую. А главное, оказывалось, что они взаимосвязаны и начинать доработку следовало с неисправности, обнаруженной позже. Все это усложняло дело, увеличивало сроки подготовки пушек к сдаче заказчику.