Элизабет почувствовала острожное прикосновение к локтю.
— Пойдем отсюда, — прошептал Джон ей на ухо. — Это не проповедь. Он просто держит перед вами речь. В его проповеди больше измены, чем Писания.
Она безропотно позволила мужу увести ее из толпы.
— Ты все слышал? — спросила она, когда они вошли в дом.
— Я слышал достаточно, — заверил Традескант.
Джей посмотрел на родителей, потом снова опустил голову и продолжил ужинать.
— Он во всем обвиняет герцога, — сказала Элизабет.
— И кое-кто с ним согласится, — заметил Джон.
— Он уверяет, что если бы король отказался от дурных советов герцога, то дал бы нам землю и прекратил войны.
— Король все равно будет жить как король, — возразил Традескант, — независимо от того, рядом ли мой господин или нет. И ни один король не пожертвует своей землей.
— Но если бы… — снова начала Элизабет.
Подтащив свой стул, Джон сел рядом с сыном.
— Это все мечты, — прервал он супругу. — И неправда. Сказка для детей. Представь себе страну, в которой у каждого есть свой сад, где каждый выращивает достаточно урожая, а также фрукты и цветы. Это не Англия, это рай. Там не будет ни голода, ни нужды, там каждый создаст такой сад, какой пожелает, и будет наблюдать за его ростом.
В маленькой комнате воцарилось молчание. Джон, который собирался всего-навсего высмеять слова проповедника, обнаружил, что его самого чрезвычайно привлекает идея о нации садовников, где парки превращены во фруктовые сады, а куски общинной земли — в пшеничные поля. И нет в этой стране ни голода, ни нужды.
— В Виргинии люди сами отмеряют землю от леса и отрезают себе столько, сколько захотят, — вмешался Джей. — Так что это необязательно мечта.
— Да земли и здесь много. — Джон пожал плечами. — Если бы ее поделить поровну между всеми мужчинами и женщинами. Есть ведь и общинные земли, и пустоши, и леса… земли хватило бы на всех.
— Значит, проповедник был прав, — заключила Элизабет. — У богатых излишек всего, и от этого нищают остальные. Богачи огораживают территории и превращают их в парки и дикие леса. И поэтому для бедных людей земли не остается.
Лицо Джона мгновенно посуровело.
— Это изменнические разговоры, — отрезал он. — Все принадлежит королю. Он волен делать со своей собственностью, что пожелает. Никто не может прийти и потребовать, чтобы король отдал землю бесплатно. Вся земля принадлежит королю.
— За исключением тех акров, что принадлежат герцогу, — лукаво промолвил Джей.
— Он держит эту землю для короля, а король — для Бога, — напомнил Традескант простую истину.
— Значит, нам осталось только молить Бога, чтобы он передал землю беднякам! — Джей встал из-за стола и раздраженно отодвинул миску. — Потому что они не переживут еще одно лето чумы и плохого урожая без помощи, а судя по всему, ни король, ни герцог не собираются облегчить их страдания.
ЛЕТО 1626 ГОДА
Традескант полагал, что герцога критикуют в основном невежественные люди, мальчишки, такие как Джей, женщины, такие как Элизабет, и бродячие проповедники, чье мнение может потревожить душевный мир нормального человека, но никак не разрушить его.
Но затем король созвал парламент в Оксфорде, подальше от чумы, превратившей улицы города в покойницкую. Долги принудили Карла иметь дело с парламентом, несмотря на то что король сомневался в преданности членов парламента и ненавидел их самомнение. Как только люди попадали в парламент, они переставали подчиняться и оплачивать огромные долги двора. Вместо этого простые деревенские сквайры представляли королю длинные списки жалоб на герцога и требовали, чтобы он предстал перед комитетом для расследования его проступков.
— Я не понимаю ситуации, не понимаю, что происходит, — объяснял Джон супруге.
Он работал в своем саду при маленьком домике в Нью-Холле, сажал горох правильными аккуратными рядами. Элизабет видела, что его пальцы еле заметно дрожали, когда он вдавливал каждую горошину в землю.
— Они хотят отстранить его от должности! Судить за государственную измену!
— Ты намерен к нему поехать? — спросила Элизабет, стараясь сохранить голос абсолютно бесстрастным.
Джон помотал головой.
— Как я могу? Без приказа?
— Разве он не пошлет за тобой?
— Пошлет, если решит, что я могу быть полезен. Но для этого нет ни малейшего повода. В Оксфорде садовник ему не нужен.
— Но он использует тебя для самых разных поручений, — заметила Элизабет.
Она подумала про себя: «Для грязных дел», а вслух уточнила:
— Для конфиденциальных дел.
Джон кивнул.
— Если он вызовет меня, я поеду. Но я не могу отправляться, пока нет его распоряжения.
Элизабет показалось, что голова мужа поникла. Судя по всему, Традескант печалился, что герцогу грозит опасность, он в беде, но никак не догадается вызвать на помощь своего садовника.
— Я должен ждать, — вздохнул Джон.
Один из слуг герцога привез в Нью-Холл новости из Оксфорда. Управляющий увидел Джона во дворе конюшни и послал за ним, чтобы тот наведался в контору.
— Тебе будет приятно услышать: герцог не предстанет перед обвинителями! — сообщил сияющий Уильям Уорд. — Я знал, что ты тревожишься.
Сорвав с головы шляпу, Джон подбросил ее в воздух, как мальчишка.
— Благодарю Тебя, Господи! Слава Богу! — воскликнул он. — Все эти десять дней я просто умирал от беспокойства. Слава Богу, возобладал здравый смысл. Они сняли все обвинения? Отказались от них? Ну кто может противостоять герцогу? А, господин Уорд? Кто может думать о нем плохо после того, как посмотрит на него и послушает его речи?
Господин Уорд покачал головой.
— Они не сняли обвинения.
— Как так? Они должны были это сделать! Ты сказал…
— Я сказал, что он не предстанет перед обвинителями…
— Ну и?
— Они предъявили ему обвинения по восьми пунктам. — Голос управляющего был тихим от шока. — Обвинили его во всем: от разрушения военно-морского флота до воровства у короля. Они даже обвинили его… как будто он замешан… они назвали его виновным в убийстве короля Якова.
Традескант побледнел.
— В убийстве?
Управляющий кивнул; на его лице был написан такой же ужас, что и у Джона.
— Такова их версия. Они назвали это убийством. И они утверждают, что герцог — цареубийца.
— Боже мой, — еле слышно промолвил Джон. — И что ответил герцог?
— Он не ответил. Король велел арестовать его обвинителей, распустил парламент, а членов парламента отправил по домам. Он не желает их слушать.
На мгновение Джон почувствовал облегчение.
— Значит, король не бросает друзей в беде. И враги герцога — враги короля.
Уильям Уорд кивнул. Однако Традескант заметил недочет в своих рассуждениях.
— Но поскольку обвинители в тюрьме, обвинения сняты?
Управляющий покачал головой.
— Нет. В этом-то и загвоздка. Его обвинителей бросили в Тауэр без суда и следствия, но они не отказываются от своих слов.
— Кто они? Кто эти проклятые лжецы? Кто?
— Сэр Дадли Диггз и сэр Джон Элиот.
Традескант побелел до самого воротничка.
— Но сэр Джон ближайший друг моего господина, — пробормотал он. — Они же как братья с самого детства. И я плыл в Россию вместе с сэром Дадли. Этот человек не станет клеветать, у него самое что ни на есть щепетильное чувство чести. Да я верю ему как самому себе. Мы были товарищами в долгом и опасном путешествии, и когда он болел, я ухаживал за ним. Я бы отправился с ним в Москву, если бы мог. Он прекрасный человек, порядочный и здравый. Он не потерпит лжесвидетельства и сам никогда никого не оговорит напрасно.
Управляющий мрачно посмотрел на Джона.
— Но так и есть: его слово против слова герцога.
— Я бы головой поручился за честность сэра Дадли, — неуверенно добавил Традескант.
Управляющий пожал плечами.
— Но именно эти двое высказались против нашего господина, за это их бросили в тюрьму. Теперь король держит их в Тауэре, и их не выпустят.
— Но по каким обвинениям?
— Ни по каким. Обвинений нет, кроме того что они выступили против Бекингема.
Традескант шагнул к окну и посмотрел на террасы: золотая терраса с золотыми рыбками, под ней серебряная, и пруды с радужной форелью в самом низу.
— Этим людям можно доверять целиком и полностью, — тихо произнес Джон. — И если бы речь шла не о герцоге, я был бы на их стороне. История темная. Никто не может назвать сэра Дадли лжецом. Но никто не смеет клеветать на моего герцога. Все эти вещи, которые, по их словам, он совершал…
Джон снова обернулся к управляющему. Тот молчал, лицо его было очень мрачным. Он пристально посмотрел на садовника.
— Ты был там. Когда король умирал. Ты должен был видеть.
— Я ничего не видел, — быстро ответил Традескант. — Ничего не видел, кроме того что мой хозяин все делал вместе со своим господином. Принц был там — они же не думают, что он убил своего отца? Епископ Линкольна был там. Они что, утверждают, что он тоже в этом замешан?
— Мать Вильерса была там, — напомнил Уильям Уорд. — А докторов прогнали.
Садовник озадаченно взглянул на него и упрямо сказал:
— Мы должны верить герцогу! — Слова его звучали как мольба. — Он наш хозяин. Мы поклялись ему в верности. Мы должны верить ему, пока не получим подлинного свидетельства, что герцог пошел против короля или против слова Господня. Мы не можем служить ему, а потом бросить, когда его звезда закатывается. Я его слуга и в хорошие времена, и в тяжелые. Я ел его хлеб.
Уильям Уорд кивнул.
— По крайней мере, герцог собирается приехать домой на пару дней. Он пишет, что побудет здесь, а потом отправится в Нью-Форест поохотиться с королем.
Традескант кивнул.
— Они собираются на охоту? А как же парламент? Король ведь только что созвал его.
— Распущен, — коротко бросил управляющий. — Это всего лишь второй парламент короля Карла, и он распущен. Они не достигли никакого соглашения, нет решений ни по деньгам, ни по политике. Теперь его величество будет править без парламента, с одним только герцогом. Но где король возьмет средства платить за все? Как отнесется к этому страна?