— Ну, ладно, жди… Скоро буду.
Вот за что уважаю — ничего парню объяснять не надо. Перед Зоей неудобно, конечно, но у нее и самой рабочий день не нормированный, должна понимать.
И мы снова направляемся на кухню пить чай, вызывая этим легкое чувство дежавю. Альдона уже пришила рукав расторгуевской куртки и сейчас снова накрывает на стол. Спрашиваю Николая, зачем он убегал, если не играл на сцене?
— Смеешься?! Да потом не отмоешься! Знаешь, сколько ребят исключили из института и комсомола за это дело…
— За то, что они на концерт ходили?!
— Подпольный концерт! Не забывай об этом. Да, и просидеть до утра в кутузке — тоже мало удовольствия. Так что проще было с боями прорываться и уходить дворами…
Потом мы обсудили с ним сегодняшний недосмотренный концерт, поржали над Борискиным пафосом, и к приезду Лехи практически подружились. На прощанье я не утерпел и попросил Леху щелкнуть нас на Полароид. Один снимок подарил Расторгуеву, другой оставил себе. На память.
Догадливый «мамонт» оттащил меня в сторону и поинтересовался
— За тобой заехать, или ты сам на такси доберешься?
— Доберусь. И Альдону сам отвезу. Ты главное, этого парня доставь в лучшем виде, а за меня не беспокойся.
Проводил парней до дверей, мы пожали с Расторгуевым друг другу руки.
— Ну, звони если что, может, пересечемся где, Москва большая деревня!
— Прощай Виктор! Спасибо за все…
На том и расстались. Ну, а наверху меня уже поджидала Альдона, моя боевая подруга! Не сговариваясь, мы отправились сразу в кабинет, проводить испытания дивана. Диван оказался удобным, а моя Снежная Королева очень темпераментной…С каждым разом она все больше входила во вкус, доводя меня до финала ничуть не хуже Веры или Анны. Ох, черт…завтра же в Москву из Тольятти возвращается Анна… Мысль о соблазнительной итальянке, с которой нам так и не удалось пообщаться наедине, подстегнула мое не в меру живое воображение и я снова потянулся к Альдоне, завершая наш короткий «антракт». Ловко перевернул Альку на живот, искушающе провел губами по выступающим позвонкам ее спины и прикусил нежную кожу шеи. Девушка приглушенно застонала от удовольствия…
Одна из самых знаменитых тюрем России — Лефортово — расположена почти в центре Москвы. Но найти ее совсем не просто. С улицы огромное здание прикрывает жилой дом, а к колючей проволоке над стенами народ у нас давно привык. Леха подъехал прямо к желтому К-образому строению. Припарковался у входа. Из будки при воротах сразу вышел охранник в форменной шинели. Сквозь стекло узнал меня в лицо, удивленно покачал головой глядя на «Мерседес», но тем не менее повелительно махнул «мамонту» рукой.
— Суки — выругался Леха, но сдал назад — Вить, я тут буду до упора тебя ждать. Если что — пойду на таран
— Таранов нам не нужно — я отстегнул ремень безопасности и открыл дверь — Если через пару часов меня не будет — звони в приемную Щелокова. Но думаю, все будет хорошо
У проходной меня уже ждал Лунц. Адвокат держал в руках темно-синюю спортивную сумку.
— Что у вас там, Марк Яковлевич? — поинтересовался я
— Черный индийский чай, сигареты, печенье, белье — ответил Лунц, нажимая кнопку звонка.
— Какие сигареты?? У него инфаркт был!
— Для сокамерников — пояснил мне Лунц, еще раз нажимая на кнопку
Дверь, наконец, открылась и мы зашли в небольшой коридор, который был разделен решетками на несколько помещений. В первом стояло несколько стульев и облезлый стол. На столе лежали бланки. Лунц поставил сумку на стул и принялся заполнять документ собственной ручкой. Это были бланки свидания. Я тем временем рассматривал плакаты на стенах, в которых рассказывалось что можно, а что нельзя класть в передачи.
— Нам еще повезло — произнес Лун, аккуратно выписывая буквы — В понедельник свиданий нет, но нам почему-то разрешили. В другие дни — тут битком людей, очереди по три-четыре часа…
Оба бланка, свое удостоверение адвоката и мое свидетельство о рождении, он протянул в маленькое окошко. Спустя минут двадцать из дверей вышла пара комитетчиков в стандартной зеленой форме. Мужчины провели нас длинным переходом в обшарпанный кабинет, где мы сняли верхнюю одежду. Там же нас молча обыскали и перетряхнули всю сумку. Каждый пакет был вскрыт, одежда прощупана, чай пересыпан в бумажные кульки. Распотрошили даже пачки с сигаретами. Лекарства отобрали («не положено»).
Молодой охранник повел нас по блеклым петляющим коридорам и лестницам наверх. Я заметил, что между этажами нет бетонных перекрытий, только натянуты металлические сетки. Если встать в центре тюрьмы, где сходятся лучи, то видишь все коридоры снизу доверху. По ходу движения комитетчик проводил огромным ключом по решеткам, создавая странный лязгающий шум.
— Чтобы подследственные не встречались на конвое — на ухо прошептал мне Лунц
Я шел по этим коридорам и не мог поверить, что еще две недели назад я гулял по Таймс-сквер, а месяц назад ужинал в итальянском ресторане с видом на Лазурный берег.
Нас привели в еще одну комнату с несколькими столами и тут же внутрь с противоположной стороны завели Клаймича. Григорий Давыдович шел, шаркая, опустив голову вниз. Лицо его казалось осунувшимся, под глазами залегли темные круги. Увидев нас, директор оживился и даже сделал пару шагов вперед. Но конвой его взял за локти и усадил за стол. Туда же с другой стороны подтащили стулья и мы.
— Ничего не передавать, друг друга не касаться, разговоры только на бытовые темы — быстрым речитативом проговорил один из конвоиров — Я слежу
— Григорий Давыдович как вы? — я с трудом сдерживал слезы, глядя на директора, обряженного в серую тюремную пижаму
— Лучше, Витенька, уже лучше — с трудом улыбнулся Клаймич — Кто это с вами?
— Марк Яковлевич Лунц — представил я адвоката — Будет вас защищать.
— Очень приятно — кивнул директор — Извините, руку пожать не могу
— Ничего страшного — покачал головой Лунц — Мы тут вам собрали передачу…
Мы все трое смотрим на синюю сумку и не знаем, что делать.
— Конвой вам потом ее отдаст — находится адвокат — Как ваши условия содержания?
— Спасибо! — Клаймич прижимает руки к груди — Я пока еще в тюремной больнице. И меня даже лечат. Сегодня ставили капельницу. Не думал, что… — директор оглядывается на охранников — Что у нас в тюрьмах все так… цивилизованно. Да, цивилизованно.
Примерно полчаса мы разговариваем ни о чем. Лунц рассказывает о звонках родственникам Клаймича, директор что-то спрашивает меня про студию. Я же нахожусь в ступоре. Будто это не Григория Давыдовича посадили, а меня. Именно в такие моменты понимаешь истинный смысл пословицы «не зарекайся от сумы и тюрьмы».
— Время! — конвой забирает сумку, встает рядом с Клаймичем. Мы тоже поднимаемся, пятимся к двери.
— Я вас вытащу! — тут меня прорывает и я почти кричу — Слышите? Я вас обязательно вытащу!
Нас с Лунцем почти выталкивают из комнаты для свиданий. Ведут обратно в кабинет с нашей одеждой. Только я успеваю натянуть шарф, как в дверь заглядывает… генерал Цвигун. Собственной персоной. Лунц узнает комитетчика, у него вытягивается от удивления лицо. В волосах генерала явно прибавилось седины, он похудел.
— Селезнев! — манит меня пальцем генерал — Пойдем ка, поговорим!
Я стягиваю с себя шарф, бросаю его на стол. Успокаивающе киваю Лунцу. Мы идем все теми же коридорами в другое здание, на лифте поднимаемся на последний этаж. Ковры, яркие лампы…
— Следственная часть — поясняет Цвигун — Тут следователи КГБ работаюп с обвиняемыми
Мы заходим в один из кабинетов. Успеваю заметить табличку «Старший следователь Захаров В.Н.». Внутри сидит молодой мужчина в штатском костюме и что-то быстро пишет. Заметив нас, он подскакивает, встает по стойке «смирно».
— Прогуляйся — кивает на дверь Цвигун
Следак мигом собирает все документы в папку, запирает в сейф и поспешно покидает свой кабинет.
— Присаживайся — генерал занимает место Захарова за столом, мне же достается стул, на которых видимо, допрашивают подследственных. Пора привыкать?
— Как ваше здоровье, Семен Кузьмич?? — первым начинаю я
— Не дождетесь — хмыкает в ответ Цвигун — Каждый раз тебе поражаюсь, Виктор. Чтобы вот так свободно чувствовать себя в тюрьме, расспрашивать меня о здоровье… Знаешь, какой у тебя оперативный псевдоним в КГБ?
— Какой?
— Вундеркинд. Потому что одни чудеса вокруг тебя происходят. Вот и мне врачи сказали, что еще год и рак был бы неоперабельным. Чудо, говорят, что вы вдруг решили провериться. Поймали опухоль на ранней стадии.
— Долг — платежом красен — я наглею и иду ва-банк — Поможете с Клаймичем?
— Я уже только что помог — генерал удивленно качает головой — Цинев разрешил свидание, чтобы вас могли «послушать» и «записать». Но я все переиграл и отменил прослушку.
— Спасибо, конечно — я озадаченно чешу затылок — А зачем вы меня сюда привели?
— Вот это показать — на стол шлепает небольшая пачка фотографий. На них мы с Анной целуемся в казино Цезарь Палас, гуляем, держась за руки возле фонтанов Белладжио… Я быстро просматриваю снимки и облегченно перевожу дух. Слава богу, никакой эротики. Тогда бы мне вообще конец.
— В Первом главном управлении лежит рапорт — тяжело вздыхает генерал — О твоем романе с дочкой итальянского премьер-министра. Я ему пока хода не дал, но могу. Как ты думаешь, нужен Щелокову такой скандал в ЦК в преддверии выборов Генерального секретаря?
Вот сука! Ничем не гнушается…Перед глазами до сих пор стоит сгорбленный, осунувшийся Клаймич, которого сделали разменной монетой в чужой игре. Теперь в КГБ решили еще поднять ставки.
— Что вы хотите от меня? Чтобы я порвал с Анной?
— Конечно, нет! — тонко улыбается Цвигун — Хоть это и аморалка, что не красит такого комсомольца как ты, но Комитету совсем не помешает свой человек в окружении итальянского премьер-министра. Ты ведь наш человек, Виктор?
— Спросите у Андропова — открыто хамлю я в ответ