Грустный женский голос ведущей радио Маяк продолжал зачитывать достижения Громыко, а я смотрел на заснеженные улицы Москвы. Они были все также пустынны и безлюдны. Никаких скорбящих граждан — лишь дворники, усердно подметающие снег. Наш «Мерседес» несся по Краснопролетарской улице со стороны Садового кольца. Мы ехали на работу и у нас был шанс, что проскочим еще до того, как центр города будет перекрыт.
«Товарищ Громыко был награжден пятью Орденами Ленина, Орденом Трудового Красного Знамени, Большим Крестом „Возрождение Польши“, а также…» — продолжала бубнить ведущая главной радиостанции СССР.
— Лех, выруби ты ее — меня уже мутило от этого официоза и я надеялся еще подремать четверть часика. Всю ночь в квартире на Тверской я отпаивал Веру, гладил ее по голове и всячески убеждал, что в крушении семьи Середы ее вины нет. Люди сами вырыли себе могилу. И сами в нее запрыгнули. Младшенького мне пришлось покарать только потому, что дал сбой советский закон и порядок. Иначе бы он топтал сейчас зону. Вполне себе живой и может даже упитанный (благодаря папиным передачкам). Старший так вообще с ума сошел. Жаль, что отцу Альдоны не удалось его скрутить. То ли подействовали мои аргументы, то ли ласки, к которым я перешел уже ближе к полночи — но Вера постепенно успокоилась и заснула. А я включил «вражьи» голоса.
Разумеется, они уже все знали. И конечно, они жали всем весом на болевую точку. «Кровавое убийство министра…», «зверски зарезан главный претендент на Кремль…» и далее все в таком же духе. «Голос Америки» зачем-то в эфир притащил какого-то поэта-невозвращенца, который с пафосом декламировал:
«Искуснейший политик, дипломат,
Ты помогал своей Отчизне
И много сделал в этой жизни,
Любовью к Родине объят…»
Дальше там шло что-то про убийство, заговор, кончалось же словами:
«Но канул в лету наш укор
И жить Россия продолжает
И помнить о тебе желает
Невзгодам всем наперекор…»
В своем «плаче по Громыко» западная пропаганда мигом забыла, что сами же дали этому «искуснейшему дипломату» кличку «Мистер нет», обвиняли в обскурантизме. Теперь же страх перед «сталинистом Романовым» затмил все. Отдельный блок передачи был посвящен главе Ленинграда. Он был прямо назван «будущим Генеральным секретарем», нам были обещаны массовые репрессии, расстрелы, «новый ГУЛАГ». И тут «голоса» явно сели в лужу. Нет лучшей рекламы в стране — чем сравнение со Сталиным. Почти у половины машин на приборной панели — фотография «Иосифа Ужасного». В ЦК все громче раздаются призывы отменить решения 20-го Съезда. Академики и деятели культуры даже написали «письмо 20-ти» против реабилитации Кобы.
«Похороны товарища Громыко состоятся завтра на Новодевичьем кладбище. Сегодняшний день объявляется в стране днем траура» — Леха дослушав концовку, выключил магнитолу. В салоне воцарилась тишина.
— Разве траур не должен длиться три дня? — нарушила молчания Вера
Я равнодушно пожал плечами.
— Наверное, наверху переиграли — «Мамонт» нажал на гудок и редкий прохожий, переходивший дорогу, рванул к обочине
— А вот на Западе — машины останавливаются, чтобы пропустить пешеходов — Вера все не сдавалась и пыталась хоть так меня расшевелить
— Слово из пяти букв, содержит буквы п, з, д, а?
— Витя! — девушка пихает меня в бок — Как пошло!
— Запад!
Первым как сумасшедший начинает хохотать Леха. Потом к нему присоединяется Вера. Так смеясь, мы заходим в студию, где наш анекдот моментально идет в массы и вызывает новые волны хохота.
Схватка за власть началась еще в приемной зала заседания Политбюро Сенатского дворца Кремля. Стоило Щелокову зайти внутрь комнаты, как к нему бросился насупленный Суслов.
— Кто вам разрешил привести дивизию Дзержинского в повышенную готовность??? — главный идеолог страны гневно кривил рот и то снимал, то надевал очки. Позади него стояли Черненко, Кунаев и Щербицкий. У секретарского стола по телефону разговаривал Цинев. Щелоков обернулся и нашел у входа в зал беседующих Романова, Гришина и Пельше.
— А почему я собственно должен перед вами отчитываться? — усмехнулся министр
— Григорий Васильевич — демонстративно игнорируя покрасневшего Суслова, Щелоков обратился к Романову — Может попросим у секретарей чайку в зал заседаний? С утра то подмораживает!
«Правые» грозно зароптали. Вперед вышел высокий, статный Щербицкий, загородил собой Суслова.
— Мы тоже хотим знать, зачем нужно обострять и так тяжелую обстановку в столице и стране!
— Она тяжелая из-за ваших интриг в ЦК — к Щелокову присоединился Романов — Николай Анисимович, а может кофейку? Взбодриться.
— Нас сейчас и так взбодрят — кивнул на закончившего разговаривать Цинева министр — Что он тут делает?
— Георгий Карпович должен доложить по убийству Громыко — в приемную в компании с Устиновым зашел мрачный Косыгин — Товарищи, пройдемте в зал заседаний
После того, как мужчины расположились в удобных креслах, а секретари внесли чашки с чаем и кофе, схватка возобновилась.
— Товарищ Кириленко приболел — председатель совета Министров СССР пальцами помассировал глаза — Кворум есть. Объявляю внеочередное заседание Политбюро открытым. Георгий Карпович, что по вчерашнему убийству?
— Пока информации не так много — Цинев достал из портфеля бумаги и разложил их перед собой на столе — Произведено вскрытие трупов, заключение патологоанатомов будет завтра. Допрошены свидетели, а также товарищ Веверс, который застрелил убийцу…
— Как Веверс смог пронести оружие в МИД? — проскрипел Суслов — Кто разрешил??
— Всему советскому генералитету положено ношение пистолетов — пожал плечами Цинев — В Комитете выдают специальный пистолет ПСМ. Пока прокурор, курирующий нас, склоняется к тому, что оружие он применил правомерно, обвинения ему предъявляться не будут
— Ему благодарность нужно вынести! — убежденно произнес Романов — На фуршете присутствовали женщины, подростки… Мало ли кого этот сумасшедший мог еще зарезать
— Отвратительная работа КГБ — Щелоков снял очки — Товарища Громыко должны были охранять сотрудники 9-го управления. Где они были??
Побледневший Цинев кинул взгляд на Суслова.
— Признаю провал службы охраны. Будут сделаны соответствующие выводы
— Это мы должны сделать выводы — решил обострить министр — Совсем распустились при Андропове! Провал за провалом. Ставлю вопрос о снятии Георгия Карповича с должности
Все сразу загомонили. Посыпались взаимные обвинения, упреки. Косыгину пришлось стукнуть кулаком по столу.
— Товарищи, товарищи! Время ли сейчас делать кадровые выводы?
— Прошу поставить вопрос на голосование! — набычился Щелоков
— Хорошо — тяжело вздохнул предсовмин — Кто за то, чтобы снять с должности товарища Цинева? Пятеро. Кто против? Четверо. Я воздержусь. Итого, большинством решение принято. Георгий Карпович, покиньте зал заседания. Дела сдайте вашему первому заму Цвигуну. Я к вечеру заеду и представлю его коллегии как исполняющего обязанности Председателя КГБ.
Растерянный генерал дрожащими руками собрал документы и шаркающей походкой вышел прочь. В зале повисло тяжелое молчание. «Правые» поняли, что они в меньшинстве (Устинов постоянно голосовал за предложения Щелокова), «левые» стали оживленно перекидываться записками.
— Нам нужно решить, что делать с рекомендациями Пленуму — наконец, решился Косыгин — Через два дня заседание, делегаты уже собираются…
— Товарищи — вновь взял слово Щелоков — Мы все оказались в тяжелой ситуации. Нанесен удар по престижу страны. Погиб Андрей Андреевич Громыко. Леонид Ильич по-прежнему находится в коме. Врачи ничего конкретного не говорят. Страну лихорадит. Вы знаете, что ревизионная комиссия ЦК не смогла приземлиться в Ташкенте?
Министр внимательно посмотрел в глаза первому секретарю Казахской ССР. Кунаев отвернулся, сделав вид, что проблемы Узбекистана его не касаются.
— В подобной обстановке мы не можем раскалывать Партию. Нельзя рисковать нашим единством. Поэтому еще раз предлагаю рекомендовать Пленуму кандидатуру Григория Васильевича, а на освободившиеся два места в Политбюро — товарищей Машерова и Соломенцева.
— Почему их? — поинтересовался мрачный Щербицкий — Машеров ладно, а Соломенцев?
— Есть мнение — веско произнес Романов — Что Партия все больше и больше отрывается от народа. В ее ряды лезут проходимцы, чтобы сделать карьеру в торговле, попасть в столицу… В этой ситуации, нам важно иметь в руководстве «рабочую косточку». Товарищ Соломенцев начинал сменным мастером в цеху, окончил ленинградский Политех с отличием. Прошел стадии работы в промышленности… Много лет на партийной работе. Он сможет усилить нас, заняться новой индустриализацией СССР.
— Что за новая индустриализация? — удивился Черненко
— Об этом я расскажу на Пленуме. Представлю товарищам программу экономических реформ.
Косыгин с любопытством посмотрел на Романова.
— Голосовать будем? — предсовмин демонстративно принялся складывать документы — Не будем. Тогда товарищи встретимся на Пленуме.
— Товарищи, секундочку — глава Ленинграда встал и сделал несколько шагов к Косыгину — Мы ничего не забыли?
Мужчины в зале закивали, появились улыбки.
— Сегодня Алексею Николаевичу исполнилось 75 лет! — Романов подошел к Косыгину, пожал руку. За ним потянулись остальные. Послышались поздравления со всех сторон. Пельше вышел в приемную, вернулся с большим букетом цветов.
— Товарищи, я не планирую широко праздновать юбилей — предсовмина криво усмехнулся принимая букет — Такая беда с Андреем Андреевичем плюс Пленум… Прошу понять.
В четверг траур закончился — начались трудовые будни. Прямо с утра, всей дружной компаний мы отправились на репетицию в ЦКЗ. Наша пунктуальность вызвала у Пульяж немалое удивление. Еще больше изумление вызвал небольшой презент в виде элегантного сувенирного пакета с логотипом Hermes. Хотя внутри лежала лишь фирменная коробка с шелковым женским платком- каре, я был обнят и расцелован. Впрочем, мелкий подхалимаж никак не сказался на деловом настрое Пуси: