Сергей Сергеевич с Лехой отлавливают особо ретивых хулиганов и укладывают их мордами в асфальт. Красиво работают! Окрестности, наконец, огласил вой сирен, и на улице показались две милицейские машины. Пугачевские фанаты решили, что пора окончательно уносить ноги. Поле боя остается за «селезневскими». С ним самим во главе.
В нашем холле тем временем развернулся целый лазарет по оказанию первой помощи — там уже вовсю трудилась Львова, бинтуя Денису разбитую голову. Второй Денис сидел рядом, зажимая разбитый нос. Я похлопал «тяжа» по плечу, дав понять, что отомстил за его раны.
Сергей Сергеевич вышел вперед, привлекая всеобщее внимание:
— Значит так. Сейчас все организованно дожидаемся работников скорой помощи, которые осмотрят вас и подробно зафиксируют все ваши побои и повреждения. Если у кого-то обнаружится подозрение на перелом или сотрясение мозга, тот отправится на машине скорой в ближайший травмпункт.
Фанаты глухо зароптали… Дело запахло милицией и уголовным делом, в котором никому светиться не хотелось. Сергей Сергеевич обвел их строгим взглядом.
— Повторяю для бестолковых: это очень важно сразу зафиксировать все свои побои и повреждения. Иначе в драке потом обвинят вас, а себя они выставят потерпевшими. И вы же окажетесь во всем виноватыми.
— Так они и напали первыми!
— Вот и дайте об этом показания.
Поняв, что пора показать пострадавшим и пряник, я тоже выступил вперед.
— Парни! И девчонки… Мне кажется, что вашему стихийному движению пора придать вполне организованный вид. Предлагаю вам основать фанатский клуб, руководство которого будет плотно контактировать с нашей студией. Особых благ не обещаю, но билеты на московские концерты вам будут. Не сто штук, конечно, но десяток-другой вы получите.
— А пластинки? — выкрикнула помятая девушка в разорванном пальто.
— И пластинки. С нашими автографами. Но за это вы пообещаете мне поддерживать порядок в своих рядах, и прекратить свинячить в соседнем дворе.
Я поискал глазами парня, который первым мне сообщил о пугачевских. Лет шестнадцати, с раскосыми черными глазами.
— Тебя как зовут?
— Лаэрт — замявшись, сообщил подросток
Вокруг засмеялись.
— Как у Шекспира в «Гамлете»?
— Ага. Родители постарались.
Ну, хоть не Даздраперма — («Да здравствует 1 Мая!») и не Польза — («Помни ленинские заветы»). Жить можно.
— Пока за главного у вас будет Лаэрт, потом соберетесь и сами выберете себе лидера. А сейчас вы во всем будете слушаться Сергея Сергеевича. Представитесь ему коротко и на всякий случай оставите свой домашний телефон для связи.
Накинув пальто, я выхожу на крыльцо, сажусь на ступеньку. Леха с оставшимися охранниками и милиционерами заталкивают четырех «пленных» в «козлики». Раздается новая сирена, на улицу выскакивает целый кортеж. Генерал Чурбанов собственной персоной. Жмет мне руку, оглядывает поле боя. На снегу и асфальте кровь, оторванные рукава, пуговицы…
— Поверить не могу — Чурбанов качает головой — В центре Москвы, в рабочий день…
Вздохнув, приглашаю Юрия Михайловича следовать за мной. Ничего не скажешь — очень «удачный» момент для посещения нашей студии. В кабинете Чурбанов по-хозяйски занимает мое любимое кресло, мне кивает на диван. Выглядит он плохо. Под глазами мешки, скверно выбрит.
— А теперь давай поподробнее. С чего вообще началась драка?
— Поклонники Пугачевой начали бить окна и драться с моими фанатами
— Аллы Борисовны?? Да, ладно. Не может быть!
Приходится рассказывать ему про события в ЦКЗ Россия. Хотя рассказывать особенно и не о чем — все же произошло за какую-то пару минут. Потом описываю драку, «каратиста». Чурбанов ошарашен. Поднимает трубку телефона, набирает номер.
— Олег Александрович? Чурбанов. Ага, на Селезневской… В сводке «по городу» уже прошло?
Генерал ругается матом. Виртуозно. Тут я догадываюсь, что Юрий Михайлович звонит напрямую главе МУРа Еркину. С которым мы свели знакомство после драки в Арагви. Кстати, за банду Лакобы мне Чурбанов обещал медаль. Но так и не дал. Напомнить? Пожалуй, не буду, слишком у него вид… не тот. Еще спустит на меня всех собак.
— И ты хочешь сказать, что из-за такой ерунды, как гримерка — генерал отдав указания, вешает трубку — Пугачева устроила за кулисами скандал?
Я спокойно пожимаю плечами. Мне то ясно, что не из-за гримерок — просто у советской эстрадной элиты накопилось сильное раздражение против «выскочки». Еще год назад обо мне никто не знал — а сейчас вся страна, да что там страна, весь мир поет песни Селезнева. А они — на обочине истории. Сначала был Буба, теперь «Мадам Брошкина»…
— А Галя к ней с таким теплом относится, поддерживала во всем… — генерал отсутствующим взглядом смотрит в окно
— …Как она?
— Да, неважно… Как узнала об отце, так и не отходит от него… теперь каждый день в больницу мотается. Знает, что надежды уже никакой… Леонида Ильича уже два раза реанимировали. Короче, все плохо, Витя…
Мы сидим молча. Я умом осознаю, что надо бы предложить генералу по 100 капель, но обидно будет, если Чурбанов увидит во мне подростка и посмеется.
— Еркин оперов пришлет — Чурбанов тяжело встает — Будут копать эту историю, искать твоего каратиста. Ты это… Заезжай к нам, Вить. В пятницу посиделки будут, народ соберется. Помнишь, как тогда на даче?
— Конечно, Юрий Михайлович, приеду!
Провожая Чурбанова, встречаю в холле вернувшуюся Альдону. Краса-а-вица…! Летящая прическа, идеальный макияж. Девушка бросается ко мне, осматривает.
— Цел я, цел — завожу в пустой коридор, обнимаю. У-у как от нее приятно пахнет. И бюст так чудесно упирается мне в грудь. Руки невольно спускаются ниже. Мощным усилием возвращаю их обратно на талию. Сейчас не время!
— Принцесса вернулась домой, а злых драконов доблестные рыцари уже повязали и отправили в королевские застенки — шучу я — То бишь, в ближайшее отделение милиции. Но если серьезно, то это большая удача, что вас здесь не было.
— Правду Львова говорит, что ты с каким-то каратистом бился? — Альдона отстраняется и внимательно на меня смотрит
— Было дело… Черный пояс точно. Чуть не завалил меня ударом локтя.
— А кто он такой, узнали?
Я пожимаю плечами. А хрен его знает, кто он такой…! Но не любитель точно. Уровень Альдоны, если не выше.
— Надо его обязательно найти!
Угу… и отдать негодяя ей на расправу. Наш разговор прерывает звонок — Альдону просят к телефону. Судя по ее застывшему лицу, грозный папаша Веверс с претензиями нарисовался. Их разговор довольно быстро заканчивается, и Алька снова тащит меня наружу.
— Отец велел отвезти тебя к нему
Оказаться от такого приглашения не представляется возможным, надо ехать. Передаю бразды правления в руки Сергея Сергеевича и отправляюсь навстречу неприятностям. Понятно, что не пряниками меня там угощать будут… Вопреки ожиданиям, Альдона на собственной машине везет не на Лубянку, и даже не на конспиративную квартиру. Тормозит на пустынной набережной и кивает мне на Волгу, стоящую неподалеку.
— Иди. Отец уже ждет тебя…
Иду… При моем приближении водитель Веверса выходит из машины, открывает заднюю дверь, а сам отправляется подышать свежим воздухом. Имант Янович сегодня не в духе. Рядом на заднем сиденье лежит папка с документами, видимо по мою душу. Сажусь, молчим. Веверс щелкает в руках грецкие орехи. Двумя пальцами! Силен. Не ест — складывает в пакет. Орехи отдельно — скорлупа отдельно. С трудом сглатываю слюну. Перед глазами стоит мидовский туалет, Середа…
— Андропов сегодня умер — щелк, щелк — Покончил с собой
— Как? — я закрываю глаза, чтобы не видеть этого «робота»
— Засунул наградной пистолет в рот. Весь потолок заляпал.
Засунул или засунули? Благоразумно молчу.
— Объявлять в прессе не будут. Он уже не член Политбюро, из ЦК тоже вывели. «Помер Максим ну и хрен с ним».
Мне страшно. Смотрю на улицу. Набережная пуста, завывает ветер.
Веверс достает из папки несколько листков, скрепленных скрепкой, протягивает мне. Внимательно вчитываюсь… А не сказать, что я сильно удивлен. В моих руках всего лишь стенограмма нашей беседы с Анной в Национале. Странно только, что он так долго ждал. Видимо выбирал момент поудачнее, и счел, что сегодня будет «самое оно». Вздохнув, я возвращаюсь к чтению. Интересно, какой реакции он от меня сейчас ждет. Испуга? Отчаянья?… Возвращаю ему листы, сделав над собой усилие, спокойно смотрю в его льдистые глаза. Молчу… Ему нужно, пусть сам и начинает разговор.
— …Не отрицаешь?
— Нет. Зачем отрицать очевидное?
— Синьор Кальви в курсе?
— Наверное. У Анны от него нет секретов.
— И ты считаешь такие отношения с дочерью премьер-министра страны, входящей в НАТО нормальными?
Пожимаю плечами.
— Нас многое связывает с этой семьей, мы вместе пережили нападение албанских боевиков, а это сближает, знаете ли… И потом: о свадьбе пока ведь речь не идет, только о помолвке, а за три года очень многое может измениться — в Италии, например, часто меняются премьер-министры…
Веверс озадаченно смотрит на меня, он явно не ожидал такой реакции.
— Потом я уже говорил с Цвигуном на этот счет. Он сказал, что такие «вундеркинды» — я делаю акцент на своем оперативном псевдониме — Нужны стране в окружении итальянского премьер-министра
— И я также считаю. Будем разрабатывать эту историю. Поедешь в Англию с ансамблем. Вызовем в Лондон Анну. Наше управление даст тебя ряд заданий на ее счет.
— Вот так просто??
— Поездку Звезд в Англию уже обсуждали с Романовым. Нужно оказать помощь близкому СССР политику — премьер-министру, Джеймсу Каллагану. Он хочет, чтобы Красные звезды выступили в Лондоне и Манчестере в его поддержку. Ты сейчас на Западе — восходящая звезда, народ толпами повалит на концерты. Под ним Каллаганом качается стул — будет очень плохо, если к власти придует консерваторы.
А они и придут. 28-го марта объявят ему вотум недоверия, а уже 3-го мая оглушительно победят на перевыборах. Будет очень плохо, если победят консерваторы. Для нас плохо. Улавливаешь?