После Кремля я повез всю «банду» обедать в «Прагу», сочтя, что гостям будет полезно узнать о лучших ресторанах Москвы. В «Праге» нас уже конечно ждали и накормили ничуть не хуже, чем в Суздале — американцы с таким энтузиазмом зачищали столы от еды, словно их три дня не кормили. В конце всех ждал еще один приятный сюрприз, подготовленный главным образом для сладкоежки Моники — презентация продукции знаменитого кондитерского цеха. В зал торжественно ввезли сервировочные тележки, заставленные пирожными и тортами, и ввезли их не официанты, а сами кондитеры в высоких накрахмаленных колпаках, под предводительством Владимира Гуральника. Чья идея? Моя идея! Даже у нас, у взрослых, глаза разбежались от огромного разнообразия, а бедная Моника, кажется, вообще была на грани культурного шока. Перед ней торжественно поставили огромное блюдо, заполненное крохотными пирожными граммов по 30–40. Все эти маленькие птифуры и эклерчики, безе и корзиночки произвели на нее неизгладимое впечатление. А за ними шли небольшие порционные куски всех самых знаменитых тортов ресторана. И даже я, не самый большой сладкоежка, безошибочно узнал среди них торт «Вацлавский» посыпанный грильяжной крошкой, «Прагу», «Птичье молоко», и «Марику».
— …Это все мне…? — растерянно спрашивает меня девочка.
— Конечно! Все для маленького Посла Мира, Моники Картер!
Девочка со счастливым лицом приступила к дегустации, а кондитеры в это время доходчиво рассказывали гостям об особенностях каждого десерта, я же по мере своих сил переводил их объяснения на английский. На пятом пирожном Моника обвела взглядом поднос и жалобно произнесла
— Витья… я столько пирожных съесть не смогу, я же лопну… Но мне так хочется все это попробовать…!
Пришлось успокоить Монику, что все оставшееся, сложат для нее в коробку и отдадут им с собой. Сладкоежка довольно вздыхает и тянется за очередной вкусняшкой. Я наклоняюсь к ее уху и задаю провокационный вопрос
— А хочешь посмотреть, как это все готовят?
— Ты еще спрашиваешь?!!
Я забираю операторов, и мы идем вслед за кондитерами к ним в цех. На входе нас просят надеть белые халаты и поварские колпаки, после чего Моника начинает хихикать. Наверное, мы с ней и впрямь забавно выглядели, зато кадры у нас получились замечательные. Потом девочка помчалась посмотреть, как одна из кондитеров украшает трехъярусный торт, созданный на заказ. Кто-то предложил Монике самой попробовать украсить пирожное. У-у-у… это они зря…, теперь американку отсюда и силком не вытащить. Мы ее теряем…! Пока прикусив от усердия язык, наша маленькая гостья выдавливает крем на пирожное из кондитерского мешка, я спрашиваю Владимира Михайловича, почему он не оформляет патенты на свои торты?
— У нас так не принято — смущенный Гуральник разводит руками — Потом любой торт — это же коллективное… творчество
— Ну и запатентовали бы рецептуру на ресторан — пожимаю плечами я — Чтобы другим кондитерам в голову не пришло халтурить.
Кондитер молчит, косит взглядом на директора. И вот так у нас во всем… Государственное — значит ничье. Помочь что ли хорошим людям с регистрацией патентов? А пока вношу свое рационализаторское предложение: создать к Олимпиаде торт, состоящий из пяти разноцветных слоев в цветах олимпийских колец. У каждого слоя свой вкус и цвет. Такие торты стали популярны в 90-х, но сейчас до этой простой идеи никто почему-то еще не додумался. Смеясь, уверяю всех, что на авторство не претендую, но если он у них получится, я рассчитываю на один призовой экземпляр. У Моники тем временем половина крема из кондитерского мешка оказывается на руках, на халате и даже на щеках. Но восторгам нет предела, и была бы ее воля — мы бы здесь остались навсегда…
Выныриваю из приятных воспоминаний и возвращаюсь в сегодняшнюю действительность. Запись в Останкино сегодня нужно провести на самом высоком уровне, так чтобы американскую девочку Монику увидела и полюбила вся советская страна. У нас вроде все готово, но меня больше волнует встреча с Лапиным… Нам срочно нужно с ним поговорить. О чем? О многом… Для начала о том, что большая часть песен, которые будут исполнены на предстоящем концерте, моего сочинения. Хотя петь их будут и разные артисты. Считаем и загибаем пальцы. Премьера «Две звезды» — это раз. Феличита, на исполнении которой я буду настаивать особенно — это два. Пьеха исполнит «Белый вечер» — это уже три. Эдита Станиславовна, кстати, еще раз меня приятно удивила — она принесла личные извинения еще и Григорию Давыдовичу, когда тот позвонил ей, чтобы справится о ее планах на концерт к 8-му Марта. Да, надо сказать, что наш Клаймич все-таки наотрез отказался отправляться в санаторий. Заявил, что он и так неплохо отдохнул за время своего пребывания в ЦКБ, а сейчас ему просто необходимо «немного поработать для восстановления тонуса». Сторговались на недельную отсрочку, но я взял с него клятву, что он во всем будет соблюдать меру. «Главный из трудоголиков» торжественно мне это пообещал в присутствии родного коллектива. Ага… пообещал, а уже в воскресенье заявился на работу к восьми утра, и пока мы выгуливали американцев в Суздале и в Большом, наш ненаглядный директор развернул в студии бурную деятельность.
Разбудил с утра пораньше бедную Сенчину, сообщил ей, что я приготовил для нее потрясающую песню. Как думаете, через сколько она нарисовалась в студии? Оказывается, для нормальной девушки вполне хватает сорока минут, чтобы проснуться, привести себя в порядок и домчаться до Селезневской. Людмила с первый ноты влюбилась в «Погоду в доме» и задалась целью непременно исполнить ее в Останкино. И мой насквозь трудоголический коллектив не отказал в помощи «бедной милой Людочке, попавшей в непростую ситуацию». Действительно, как же можно! В результате к вечеру и минусовка, и ноты и сама песня были уже готовы. А уж когда «бедная Людочка» услышала, что я готов передать ей свою песню «Миллион алых роз», то чуть не задушила Клаймича в объятьях. «Ах, я так мечтала ее исполнить, так мечтала…!». Заодно они еще и «Розы» отрепетировали, благо минусовка в концертном варианте была. Так что к трем песням вскоре добавились еще две от Сенчиной. Итого пять.
Пока певица без зазрения совести пользовала мою студию и моих музыкантов, бравый директор продолжил обзвон. На очереди был Лещенко. Лев Валерьянович бодро отрапортовал, что полностью у него готовы пока лишь три песни — «Городские цветы», «Дорогие мои старики» и «Старая мельница», но на концерте он хотел бы исполнить что-то из нового, поскольку «Городские цветы» уже прозвучали в моем исполнении. А если Лапин разрешит, то может и обе песни спеть. Клаймич с Лещенко согласился — конечно, новое, женский праздник все-таки, а советские дамы нашего Льва Валерьяновича просто обожают. В конце разговора мэтр, немного смущаясь, добавил, что хотел бы еще раз прослушать «Березы», возможно, он ее недооценил. На эту тему Клаймич предложил ему самому переговорить со мной на концерте в Останкино. Он вроде как не в курсе дальнейшей судьбы этой песни — вдруг она уже кому-то продана или обещана? Вот умеет же наш интриган развести людей на ровном месте! Теперь мне нужно будет говорить с Лапиным сразу о семи своих песнях. Семи!!! Предыдущий рекорд двухмесячной давности, когда на Песне Года было исполнено пять моих песен, будет перекрыт…
Второй вопрос, который я хочу обсудить с Лапиным, касается освещения визита Моники. Нет, показ фрагмента нашей пресс-конференции в программе Время и встречи Моники с Романовым — это конечно хорошо. Но мало. Хочу попросить его полнее подавать визит Моники, делать большие репортажи для разных программ. Вот уже три дня рядом с нами постоянно толкутся останкинские операторы, а где результат их работы? И это наша прославленная советская пропаганда?! Покажу ему небольшую подборку из записей, сделанных во время полета на вертолете, в Суздале и в Большом театре. Мои операторы обещали включить туда все самые интересные кадры. Леха как раз должен с утра забрать эту кассету у операторов нашей «передвижки». Заодно поделюсь с Лапиным своей идеей сделать целый «пропагандистский» фильм по итогам визита Моники, и спрошу разрешения включить туда кадры с сегодняшней записи концерта в Останкино.
Вообще новостную политику Гостелерадио осуществляет сейчас Энвер Назимович Мамедов — первый зам Лапина, человек потрясающей эрудиции и глубокого ума. Главную редакцию информации — ГРИ ЦТ — возглавляет Юрий Летунов. Оба профессионалы высочайшего класса, но… все находится под жесточайшим контролем Сергея Георгиевича. Во времена перестройки его выставили чуть ли не главным ретроградом страны, повесив на него всех собак, а ведь он был дипломатом, эрудитом и большим знатоком искусств. Как мне рассказали операторы, еженедельные летучки, которые он проводит в конференц-зале на Пятницкой, проходят как великолепно поставленный спектакль. В умении поймать и высмеять ляпы телевизионщиков, ему вообще нет равных. Так неужели мне не удастся договориться с ним? Очень не хотелось бы задействовать главный административный ресурс, потому что с Лапиным нам лучше дружить — на телевидение у меня огромные планы. Ну и пора бы нам уже объясниться с ним по поводу судьбы проекта «Здравствуй мир!».
…Несмотря на мое неожиданное появление и большое количество сотрудников в приемной, Лапин почти сразу же принимает меня. Он занят какими-то важными делами, но откладывает документы в сторону. Прошу прощения за неожиданный визит, и, не теряя времени, перехожу к делу. Как и следовало ожидать, по песням у него возражений нет, семь, так семь. Участие Моники в концерте приветствуется, особенно после того, как я предъявляю Лапину письменное разрешение Пончо Картера. А вот Феличита, кажется, не желательна. Почему? Потому что песня не на русском языке. Начинаю с жаром убеждать его, что песня идеологически абсолютно нейтральная, сто раз прокрученная о радио, к тому же мы с ней выступали в Сан-Ремо. Ну, давайте ради наших женщин чуть отойдем от жестких рамок, 8-е Марта ведь…! Лапин спорит, но ломается на аргументе, что запись могут купить и пустить в эфир западные каналы. Престиж Родины — наше все.