домыслы, но как рабочая версия пойдет.
Во-вторых, никакого государства за ними нет, не тот размах. А то, что я видел, больше походит на частную лавочку: минимальные затраты для получения результата. Государство так не действует, а эти экономят на всем. И кадровый голод у них. Даже для поиска такого шустрого попаданца, как я, использовали местные кадры, никого сверху сюда не прислали, у них просто нет специалистов-розыскников, а у любого государства они есть. Но в этом мне повезло: был бы здесь хоть один грамотный опер, я бы сейчас перед ним соловьем заливался, а не сидел на пенечке и птичек слушал.
Ну что же, первые выводы есть, пусть и не совсем однозначные, а недостающие сведения надо попытаться вытащить на завтрашней беседе. В отличие от допроса, она предполагает обоюдный обмен информацией. Меня они не боятся, поэтому могут что-нибудь важное сболтнуть. Я поднялся и направился обратно в общагу. Завтрак я провалялся без сознания, но прогулять обед не намеревался. О нем настойчиво напоминало урчание в голодном животе.
За время моего отсутствия внутри здания ничего не изменилось, в том числе отсутствовали всякие признаки приготовления пищи. Пришлось побарабанить кулаками по двери, ведущей в закрытое крыло. Минуты через две щелкнула задвижка и в проеме появилась морда старшего.
– Чего тебе?
– Чего, чего. Жрать давай!
Потратив пару секунд на прием и обработку запроса, морда выдала решение:
– Жди здесь.
И захлопнула дверь, едва не прищемив мне нос. Ждать пришлось минут пять.
– На держи.
Старший сунул мне в руки закрытый крышкой алюминиевый судок. Сверху поставил эмалированную кружку с чаем и брякнул вилку.
– Помыть не забудь.
И не дожидаясь ответа, закрыл дверь. В судке оказалась солидная порция серых макарон все с той же тушенкой. Уминая макароны, щедро сдобренные консервированным мясом, я пришел к выводу, что их здесь действительно не много. Готовят сами, все продукты длительного хранения: макароны, крупы, рыбные и мясные консервы. Разве что картошку дали в первый день, а вот свежего или хотя бы черствого хлеба я здесь ни разу не видел. Сидят они здесь тихо, лишний раз за периметр носа не высовывают, чтобы не светиться и лишнего внимания к себе не привлекать. А продукты им раз в две-три недели, а то и раз в месяц привозят. Прокормить четырех мужиков в военное время не просто, а их кто-то снабжает. Значит, есть у них связи с местным высоким начальством, есть. Не может не быть! А может, прямо оттуда продукты? Я поковырял макаронину вилкой. Нет, местное производство, точно местное. Допив весьма мусорный чай, я отправился мыть посуду.
Когда по моим прикидкам до полудня остался час, я открыл дверь кабинета, где меня допрашивали в прошлый раз. На этот раз полковник был в обычном сером костюме, наверняка производства треста «Москвошвея». Рубашка, галстучек по нынешней моде – просто образцовый совслужащий.
– Как шея? Не болит?
– Это вместо «здравствуйте»?
– Ну, типа да. Слушай, а чего ты педиков так не любишь? Был печальный опыт?
– А в глаз? – набычился полковник.
Однако он был мне нужен как источник информации, а потому я обострять я не стал.
– Ну ладно, ладно. Извини, не хотел обидеть. Предлагаю считать наш позавчерашний мордобой выпивкой на брудершафт и перейти на «ты». Идет?
– Едет. На ты так на ты.
– Как тебя зовут, мне знать без надобности, да и ты настоящее имя все равно не скажешь, поэтому я тебя продолжу полковником называть. Ну а обо мне ты и так знаешь больше, чем мне хочется.
– Полковником так полковником.
– Слушай, – я резко сменил тему, – а что ты заканчивал? МВТУ или МФТИ?
– Ни то, ни другое. МЭИ.
– О как, – оживился я, – почти коллеги. А здесь чего? На Родине прилично устроиться не мог?
– Здесь тоже вроде как Родина, – усмехнулся полковник, – а насчет там устроиться, кем? Дома электромонтером пойти, чтобы к полтиннику мастером назначили? А в Москве все приличные места на десять лет вперед расписаны, без связей никуда не возьмут.
– В аспирантуру не пробовал? Учился-то, небось, хорошо?
– Отличником был. Только еще три года на шее у родителей сидеть я не мог. Да и после защиты – десять лет ассистентом, тридцать доцентом и в гроб. А на кафедрах такое творится… Да ты и сам знаешь.
– Знаю, проходил. Ничего в этом мире не меняется. В общем, подошел к тебе неприметный господин и предложил поработать несколько лет почти по специальности за приличные бабки в почти экстремальных условиях, и ты согласился. Ты же для них идеальный кандидат: нищий провинциал без знакомств и связей в столице, при этом умный и с большими амбициями. Ну и как тут?
– Да ничего, тихо сейчас. Вот прошлым летом было жарко. С двадцать второго ни одного дня спокойно не сидели. А сейчас фронт на юге движется, там ничего особо ценного нет, да и техники брошенной мало.
– А вы на металлургических заводах пошуруйте, – предложил я, – там этой техники до дури и никакого влияния на исторический процесс две-три тысячи тонн металлолома не окажут.
– Так она же восстановлению не подлежит!
– Из трех не подлежащих восстановлению один собрать всегда можно. Это смотря кто восстанавливать будет. И еще запчасти останутся. Плюс безопасность. Это же не в немецком тылу шарить – отобрал нужные экземпляры, открыл портал и туда их. А с настоящими боевыми повреждениями музеи еще охотнее брать будут.
– А что? – задумался полковник. – Может и получиться.
Фразу про открытие портала он съел и не поморщился, будем считать это еще одним аргументом в пользу моей теории.
– Если получится, Джеймс эту идею присвоит, – предположил я.
При упоминании Джеймса полковник скривился, как будто кислый лимон разжевал.
– Присвоит, точно присвоит, – согласился он, – но мне тоже кое-что перепадет. Поэтому можно попробовать.
– Слушай, а ты не знаешь, почему этого рафинированного барыгу к вам сослали? Проштрафился?
– Не знаю. Когда я здесь появился, он уже был руководителем экспедиции.
Глядя на кислую физиономию полковника, я подумал: уж не сэр ли Джеймс причина столь острой нелюбви его к сексуальным меньшинствам. А что? Они там у себя в закрытых мужских школах всякое вытворяют. А с женским полом здесь полный голяк. Мог и начать приставать к полковнику.
– Понятно. Ну что? Начнем нашу беседу, пожалуй.
– Начнем.
На чем начали, на том и кончили. Часа через два я не выдержал.
– Не обижайся, полковник, но следак из тебя, как из дерьма бронебойная граната. Ну что ты меня на несовпадениях ловишь? Год назад дело было, многие мелочи из памяти выветрились. Жизнь у меня за это время была бурная и событиями насыщенная.
– Но мне же нужно выяснить…
– Тебе нужно выяснить три вещи. Первое – кому я проболтался о своем происхождении. Второе – кого я здесь убил. Третье – кого от смерти спас.
– Четвертое – кого ты здесь трахнул, – добавил полковник.
– А при чем тут моя половая жизнь?
– При том! Вдруг последствия были? Ты тут удовольствие получил, а нам что с последствиями делать? Не давить же их, в конце концов!
– Ну да. Если тех, кого я спас, еще можно убить, то что вы с убитыми мною делать будете? Воскрешать? А насчет последствий не волнуйся, не будет их.
– Что? Неужто за целый год никого?
– Никого. Это ты тут сидишь молодой, здоровый, сытый и в тепле. Вот тебя на баб и тянет. А в запасном полку на тыловой норме только ноги, того и гляди, окончательно протянешь. Постоянно хочется только одного – жрать. Хоть один раз нажраться до отвала и можно помирать. Никаких чувств не остается, только голод, а ты про баб. Да я бы тогда Клаву Шифер на банку тушенки махнул не глядя.
– Какую Клаву?
– Шифер. Была такая супер-пупер модель в мое время. Блондинка с ногами от ушей. Но это к делу уже не относится.
– А потом? После запасного полка?
– А там сплошная драмкомедия.
– Это как?
– Это когда негде и некого. Да и сил почти не остается: то стрельба, то чистка орудия, то разгрузка снарядов. А еще позиции запасные копать… Да мало ли, солдату дело всегда найдется. А уж как немцы навалились, так совсем не до баб стало.
– А я читал, что у некоторых в условиях постоянной опасности инстинкт продолжения рода только обостряется.
– Может, и обостряется, только не у меня. Темперамент не тот. Или возраст? А может, и то, и другое. Так что не волнуйся, полковник, младенцев тебе давить не придется.
– Это радует.
– Могу обрадовать еще больше. Насчет своего происхождения я тоже никому не проболтался.
– Точно не проболтался? – усомнился полковник.
– Точно. Если бы я проболтался, то вы меня не с огневой позиции, а из психушки вытаскивали.
– Остается два пункта: кого убил и кого спас, – подвел итог полковник.
– Ну, вот давай и разберем эти моменты. Я рассказываю эпизод, вы записываете и потом проверяете последствия. Кстати, на что вы пишете?
– Здесь микрофон, – полковник указал пальцем на настольную лампу, – а пишем сюда.
Он извлек из-под стола устройство, сильно напоминающее нетбук моего времени.
– Можно взглянуть? – Я заинтересовался компьютером.
– Ладно, взгляни, – разрешил полковник.
– А не боишься мне секреты будущего раскрывать? Может, наш разговор сейчас пишут?
– Кто? Сэр Джеймс? Он с этой техникой не в ладах, а уж… охранники тем более. Смотри, думаю, ничего принципиально нового не увидишь.
Действительно что-то очень напоминающее.
– Неужто виндоза?!
– Она самая. А ты ожидал операционную систему будущего увидеть? Смотри.
– А как же конкуренция? Свободный рынок операционных систем?
– Есть, все есть. И рынок есть, и конкуренты, копошащиеся у подошв великой Майкрософт, тоже есть.
– Ничего не меняется! Ну, хоть Билл Гейтс-то помер?
– Не так давно.
– Слава богу! Хоть одна хорошая новость.
Я потыкал пальцем экран. Получается. Если посидеть часок-другой-третий, то мог бы и сам разобраться, как эта хреновина работает.