Зеркала и галактики — страница 8 из 18

Глава 1

Словом, прибежал я к ним на свою голову.

– Это… ты… его ждал? – запинаясь, выговорил Майк. – Техаду?

– Его, – мрачно уронил Элан и шагнул ко мне.

Скинул я рюкзачишко, приготовился ко всяческим неожиданностям. Майк метнулся через костер и оказался рядом, придержал Элана за локоть.

– Постой, постой! Уговор дороже денег. Ты что, станешь открещиваться от собственных слов? Дескать, твой личный безобидный гость и все такое.

– Я его убью, – отозвался Элан с подкупающей прямотой.

– Не сразу же – не на пороге дома, – версан потянул его назад.

– Элан, вы не забыли, что демонов-убийц стреляют из снайперских винтовок? – промолвила Мишель, приближаясь.

– Он убил Кэтрин.

– Эл, опомнись. Ты же сам его предвкушал, толковал про ощущение…

– Отвяжись. – Элан высвободился, но в драку со мной не полез. – Отвяжись, кому сказано! – рявкнул он, когда Майк снова попытался прибрать его к рукам. – Спасу нет… Какого рожна ты здесь ошиваешься? – почтил он вниманием меня.

– Выполняю спецзадание. – Как правило, нахальства мне не занимать, но сейчас едва нашелся, что ответить. Обидно было до чертиков. Я-то за ними бежал, надеялся помочь – а тут на тебе: Элан Ибис, засадивший меня в тюрьму.

– Не хами, а объясняй по-человечески, – Майк разглядывал меня настороженно и одновременно с интересом. – Тебе положено десять лет отираться в камере.

– Удрал.

– Сам или помогли?

– Нашлись добрые души.

– Кто?

– «Лучистый Талисман».

– И на кой ляд?

– Чтобы сюда засобачить. Со спецзаданием.

– Конкретней, – потребовал Майк.

– Велели добывать камни. Драгоценные.

– Много ли наковырял?

– Что, так и будем толочься на пороге? – Я наконец собрался с мыслями. – Или можно подсесть к общему столу?

Майк с Эланом расступились, я подхватил свой рюкзак, прошел и уселся на бревне рядом со златокосой кисулей, которая рассматривала меня, затаив дыхание.

– Магдалена, вы позволите? – улыбнулся я со всей любезностью, угадав имя и по привычке пуская его в ход. И отшатнулся: златокосая издала вопль, словно я покусился на честь самой девицы, ее матери, бабки и прабабки разом.

Мужики вообразили, будто я и впрямь ей что-то сделал – рванули меня за горло, опрокинули и сгоряча хватили по башке.

– Демон! – вопила Лена. – Демон-убийца! А-а-а!!!

Опомнившийся Майк ей тоже чуть не наподдал, и писателька заткнулась.

– Почему Магдалена? – спросил Элан.

– Потому что мадам так зовут. – Я поднялся на ноги. – Магдалена Карах. Прошу прощения, если раскрыл инкогнито.

Она таращилась на меня с непритворным ужасом.

– А почему демон? – поинтересовался я в свою очередь, повеселев: одну плюху я огреб, вряд ли дело скоро дойдет до новой.

Тигреро холодно усмехнулся и ответил на мой вопрос:

– Кличка у нас с тобой такая – демоны. Нас отстреливают из снайперских винтовок, так что коли ты экстрасенс, не торопись хвалиться.

Подобрав рюкзак, я откочевал от Лены на соседнее бревно; справа от меня рядком устроились версаны и Элан.

– Угощайтесь, – сухо предложила Мишель.

На первый взгляд, она мне не показалась: узкобедрая, широкоплечая; черты лица хотя и правильные, но слишком твердые, не девичьи. Кабы не грудь – точь-в-точь младший братишка Майка.

Я взялся за ужин, а хозяева пожирали глазами меня. Лена была перепугана, Мишель вежлива и холодна, Элан зловеще тих, как наползающая грозовая туча, и только Майк по-прежнему исполнен если не дружелюбного, то хотя бы нейтрального интереса. Он не утерпел первым:

– Куда движешься, странник?

– К вам направлялся.

– Зачем?

– Одному показалось тоскливо, вздумал отыскать людей.

– Однако у нас тоже веселье невеликое. Могилы видел?

– Майк, – начала Лена. – Пусть он уходит. Второй демон… к тому же убийца. Он ведь убил жену Эл…

– Я сам разберусь, – отрезал тигреро. – Что за камни ты собираешь?

Я извлек мешок с изабельками, зачерпнул горсть и предъявил. В свете костра голубые кристаллы не смотрелись, и их оглядели без волнения. Одна Лена полюбопытствовала:

– Они вправду драгоценные?

– Да. – Я не стал расписывать, каковы изабельки на самом деле, ссыпал их обратно в мешок.

– Ты знал, что можешь наткнуться на Элана? – продолжил Майк.

– Мог бы догадаться. Тебя вписали в последнюю минуту? – спросил я тигреро. Он кивнул. – А меня сперва упрашивали сюда лететь, а потом ни с того ни с сего дали отлуп – выходит, как раз, когда взяли тебя. Однако я забарахтался – мол, непременно хочу на Изабеллу; тогда Максвелл-младший пристал с вопросом, почему я убил твою жену. Я ответил, что не убивал, – проговорил я, глядя Элану в глаза, – но Герман не поверил, как и все. Принялся изводить: скажи да скажи, довел до белого каления. Я и ляпнул сдуру… – Тут мне подумалось, что с такими байками опять нарвусь на мордобой, но давать задний ход было поздно. – Чисто для смеха сказанул, что был к тебе неравнодушен, ты отвечал взаимностью, а Кэтрин стояла между нами. Герман возликовал. Клещом вцепился и не отстал, пока я не повторил это главному боссу. Максвелл-старший поверил и пустил сюда. Эдакая подстраховочка: дескать, если мы с тобой столкнемся, то полезем не в драку, а в постель.

Боже, что с ними сталось! Такого бешеного воя и хохота, который издали бы всего-навсего двое мужиков и одна девица, я отродясь не слыхал. В конце концов заподозрил, что это нервное.

– Сюжет для Лениного романа, – выдавила рыдавшая от смеха Мишель. – Ой, не могу!

Я покосился на златокосую. Она сидела с озлобленным видом, отвернувшись от всех. Нахохотавшись, Элан оттаял.

– Ладно, про Кэтрин я с тобой отдельно потолкую. Ты экстрасенс?

– Я экстра-класс. – Неистребимое нахальство вернулось в полном объеме. – Эксперт по драгоценным камням, один из лучших на Кристине.

– Ну-ка, – вмешался Майк, – погляди безделушку. – Он завладел рукой Мишель, снял перстень и протянул мне.

Я провел пальцами по граням, ощутил покалывание холодных игл.

– Изумруд с месторождения Верхняя Сержа, с Первой Территории.

Верхнесержские камни ни с чем не спутаешь. Однако хозяева явно ожидали большего. Чтобы доставить удовольствие, я подошел к Мишель и надел перстень ей на палец; при этом угадал имя.

– Перстень был подарен мадам Вийон с большой любовью. – Я невольно задержал ее руки в своих, и остальное выскочило само собой: – Того человека уже нет в живых.

– Это все, что ты знаешь? – тяжело спросил Майк.

– У него было много имен. Тони… Слеток… Тео.

– Он демон! – взвизгнула Лена. – Угадывает имена… А еще что?! Я не хочу! Пусть уходит. Да гоните же его! Майк!

– А ну не лапай! – рявкнул на меня версан. – Больно много вас, демонов, развелось – и все на мадам Вийон, – проворчал он, когда мы с Мишель прянули в разные стороны.

Она потянулась ко мне, потому что речь зашла о Слетке, а я – я попросту погиб. Вмиг, от одного-единственного прикосновения. Оглушенный, ослепленный, онемевший и еще не знаю какой, я стоял перед ней как чурбан и едва дышал. Мишель оказалась потрясающа, сногсшибательна, упоительна… Короче говоря, за второе прикосновение я не колеблясь отдал бы полжизни.

Я сел на место. Мишель смотрела в землю, крутила на пальце перстень, Майк кривил губы в понимающей усмешке, а Элан… Будь у него ружье, я бы уже валялся, простреленный навылет.

– Ну, допустим, – как ни в чем не бывало заговорил версан минуту спустя. – Еще какие таланты у тебя имеются?

– Никаких.

– А не врешь?

– Нет, – заявил я и вдруг сообразил, что именно вру. Уж пятый год, как при виде Лена Техады у мужиков возникает неодолимое желание набить ему, Техаде, морду. Злосчастную эту способность Изабелла как будто пригасила, о чем свидетельствовала моя дружба с Леоном, пилотом космояхты; но Элан, к примеру, хоть сейчас готов был руки приложить.

– Давай, выкладывай, – велел тигреро. – Не то замену снайперской винтовке вмиг найдем.

Лена снова заскулила, что пришлого демона надо гнать взашей, но ее мнением опять пренебрегли. Сказать по чести, ее отношение меня задело: где это видано, чтобы юные девицы с такой настойчивостью пытались от меня избавиться? С затаенной надеждой, я взглянул на Мишель; нет, она моей персоной не интересовалась.

– Отвечай, когда спрашивают, – поторопил Майк. – Что там у тебя за душой?

– Нет у меня души. Не осталось. Ногами выбили, кислотой вытравили.

Мишель подняла голову, и под неотрывным взглядом ее блестящих глаз я выложил свои приключения в травенской тюрьме. И про зырков рассказал, и про потасовки в общих камерах, и отца-начальника господина Око упомянул – как он мне спину поливал аэрозолем, на коже имя запечатлел: ЛЕНВАР ТЕХАДА.

– Покажи, – велел Майк, выслушав.

Стянул я одежки, повернулся спиной к огню. Белые буквы, надо думать, отчетливо выделялись – ровные, одна к одной.

– Черт… Ладно, одевайся. Эл, мы не будем его отстреливать?

– Пока нет, – отозвался тигреро.

– Но все-таки, – заговорила Мишель, – за что вы убили жену Элана?

– Я устал отвечать на этот вопрос. Не убивал. Да поймите же! – Я разнервничался. – Мне с семнадцати лет мужики морду бьют; у меня нет друзей, нет своей стаи. Женщины – единственное мое сокровище. И вдруг я от нечего делать подойду к красивой незнакомке и запросто ее прикончу? Чушь собачья.

Элан принужденно усмехнулся.

– Еще немного – и я поверю, будто свидетельствовал против тебя напрасно.

– А то нет! – Меня вдруг осенило. – Послушай, ты ведь не врал на суде – был свято убежден, что я ее убил.

– Точно, – вставил Майк. – А ты столь же свято верил, что не убивал.

– И не мог убить – в принципе не мог. Это… невозможно, вот и все. По-моему, нас с Эланом обоих крупно подставили.

Тигреро перевел взгляд на огонь, как будто искал в танцующих язычках подтверждение моих слов. Мишель терпеливо ждала, что он скажет. Майк задумчиво щурился, разглядывая нас с Эланом, Лена вытянулась в струнку, ожидая дальнейшего.

– Вообще говоря, в такой версии что-то есть, – наконец изрек Майк. – Если я хоть немного смыслю в демонах, этот на душегубца не похож.

Лена пискнула, открыла рот, но поперхнулась и смолчала. Я перехватил пристальный взгляд Элана, под которым писателька начала ежиться; затем такого же взгляда удостоился сам.

– Иными словами, – начал тигреро, – кто-то третий расправился с Кэтрин, а меня накормил галлюциногеном и заставил думать, будто ее прикончил ты?

– Примерно так.

– И столкнул двух демонов сперва над трупом, а затем на туристской тропе?

– Ну… не знаю. За вами-то я сам побежал, начхав на инструкции.

– Мы не будем его отстреливать, – постановил Майк. – Хотя тут есть о чем поразмыслить.

– Да, – подтвердил Элан, а в глазах мелькнуло нечто такое…

Холодная неумолимая решимость – вот что это было. Я испытал мгновенное желание сняться с места и задать стрекача, пока не поздно, – но глянул на Мишель и не шелохнулся. Будь что будет; я остаюсь с ней.

– Да ты ешь, – радушно предложил версан, – вон сколько всего осталось. – Он плюхнулся на бревно рядом со мной и вполголоса добавил: – А на мадам Вийон глаза не пяль, по-хорошему предупреждаю.

Я пожал плечами, что можно было истолковать как угодно. В сущности, я и в мыслях не держал перехватить у Элана Мишель – с нас довольно истории с Кэтрин.

Пока я подъедал десерт, Элан тихо сидел, поглядывая на меня и на Лену. Потом встрепенулся, обнял за пояс Мишель и обвел взглядом уже нас троих. Когда в поле его внимания четвертым попал Майк и глаза тигреро выразительно на нем задержались, версан усмехнулся.

– У тебя, я вижу, есть несколько дел, которые никак не совместить.

– Угадал. – Элан крепче прижал к себе Мишель, отчего подо мной земля покачнулась.

– Так и быть, займусь тем, что полегче, – обещал Майк.

– Займись. – Элан поднялся и поставил на ноги версану. – Мадам Вийон, я бы хотел пригласить вас на прогулку.

Она улыбнулась ему – улыбка осветила лицо, изменив Мишель почти до неузнаваемости. Гибкую, грациозную, ставшую невероятно женственной, тигреро увел ее по тропе в сторону следующего Приюта. Майк проводил их загрустившим взглядом.

– Ты не представляешь, что у нас творилось, – сообщил он. – А-а, – махнул рукой. – Пошли в дом. – Он собрал пустые упаковки из-под еды, пластмассу побросал в костер, а жестянки – в мешок.

– Майк, – окликнула Лена.

Он обернулся.

– Ленвар останется с нами? – спросила писателька, не смущаясь моим присутствием.

– Если захочет.

– Я его боюсь.

– Трепещете. А Элана, стало быть, не боитесь.

– Нет! – Писателька порхнула к нему. – И вас тоже. – Она обольстительно улыбнулась, выгнулась перед ним, взялась за свои золотые косы.

Он оглядел ее, как рассматривают, скажем, унитаз новой модели в магазине сантехники. Хороший такой унитаз, качественный, изящных обтекаемых форм. Меня смех разобрал.

– Майк, – промурлыкала Лена, придвигаясь. Склонила набок золотистую головку. – Право же, мне с вами совсем-совсем не страшно.

Он усмехнулся короткой, злой усмешкой. На писателькином месте я бы ретировался не раздумывая; на месте унитаза тоже. Майк из породы людей, которые чертовски хороши как друзья, но не дай Бог нажить таких врагов. На Лену он смотрел как враг, однако она и впрямь его не боялась.

– Ну, Майк… – протянула она обиженно.

Не иначе как надеялась улестить версана и в пылу любовных утех вырвать обещание, что он выставит вон несимпатичного ей Лена Техаду.

Из темноты, с той стороны, куда ушли Элан с Мишель, донеслась песнь Светлого озера. Майк принял решение.

– Держи, – он сунул мне мешок с пустыми жестянками. – Снесешь в кухню. – Было видно: предстоящее версану не по душе, но он намерен сдержать данное Элану слово.

Лена победно вцепилась в него и потащила в дом.

Они скрылись за дверью Приюта, а я остался у костра, послушал колдовские песни Элана. Жаль, сам так не умею. В конце концов я расчувствовался, запечалился, унес в дом свой рюкзак и врученный Майком мусор, рюкзак забросил в свободную комнату справа, а жестянки понес на кухню, в левое крыло. Сунул их в мусороприемник и уселся к столу, запустил кофеварку и тостер, включил музыку. Совсем меня разобрало, затосковал о Мишель. Как подумаю, что где-то там, под звездным небом, с ней Элан, – хоть криком кричи.

Из комнаты неподалеку донесся женский вопль. Я подпрыгнул, но сообразил, что к чему, и уселся на место. Меланхолично порадовался за других. Хлебнул кофейку, сжевал пару тостов с ветчиной. Все это было не то. Совсем не то…

Новый вопль, истошней первого. Я дернулся, расплескал кофе. Им-то хорошо, а мне? Хоть из дома уходи.

Поэтому когда Лена заверещала в третий раз, я встал от стола с намерением убраться вон. Однако она продолжала визжать, и это не походило на вопли удовлетворенной страсти. Меня подмывало вмешаться – с какой стати Майк ее обижает? – но я в их компании чужой и в здешних интригах не разбираюсь. Может, писательке достается за дело.

Пока я размышлял, стоя на пороге кухни, в коридоре распахнулась дверь. Из комнаты вышел версан, а следом, прикрывая косами голую грудь, метнулась полуодетая Лена.

– Майк! – она бухнулась ему в ноги, стиснула колени. – Ну Майк же!

Я попятился. Чтобы сгинуть вовсе, деликатности не хватило, однако на пару шагов я отступил. Версан оттолкнул ее; Лена свалилась, но тут же вскочила и кинулась вдогон:

– Майк, пожалуйста!

Он не оглядываясь шагал по коридору.

– Майк, миленький! – она поймала его за локоть. – Ну постой же!

Он стряхнул ее, будто налипшую грязь.

– Ма-а-айк! – От визга звенело в ушах. – Пожалей их!

Версан остановился в холле, обернулся. Казалось, он готов ее убить.

– Не ходи! – вопила Лена, снова повалившись на пол, обхватив Майка за бедра. – Не трогай их сейчас! Не мешай!

– Ты… – он явно искал слова помягче. – Сука последняя.

– Ну прости, – молила она жалостно. – Майк…

– Тамару я тебе не прощу, – выговорил он тихо, с бешеными глазами и серым лицом. Затем отшвырнул писательку и кинулся в свою комнату, грохнул дверью.

Поскуливая, Лена поднялась, вытерла щеки и побрела обратно в левое крыло. Я отступил вглубь кухни – не хватало, чтобы после эдаких разборок девица обнаружила свидетеля.

Писателька затаилась, а я прокрался по коридору, миновал холл. Прикинул, не заглянуть ли к Майку, поспрошать о том, о сем.

Задержался у его двери, расслышал глухой не то стон, не то рык. Нет: разговаривать сейчас Майк со мной не станет. Тогда я двинул к себе, завалился в койку и, на удивление, заснул.

А пробудившись, пережил натуральный шок. Открыв глаза, я обнаружил Элана. Он сидел на постели, нагнувшись надо мной, обеими руками упираясь в подушку. В окно падал свет фонарей, блики лежали на его белокурой голове, глаза поблескивали стеклянным блеском. Элан выпрямился.

– Ты чего? – Несколько мгновений я очумело таращился, потом сел и постарался придать себе достойный вид.

Тигреро поднялся на ноги, постоял молчком и признался:

– Я заставил тебя говорить.

– Ну ты и сволочь!

– Зато узнал правду о Кэтрин.

– Доволен? – Я старался подавить раздражение: в конце концов, речь шла о его жене.

Элан нашарил выключатель, включил свет.

– Ты сказал, – заговорил он медленно, то ли тщательно подбирая слова, то ли о чем-то размышляя, – у тебя есть камень… элитный талисман. Покажи.

– Я не слышал ответа на свой вопрос. Ты доволен тем, что узнал о Кэтрин?

– Покажи талисман.

Он уперся, а у меня тоже упрямства хватает. Однако я уступил первым; если разобраться, у Элана больше прав на всяческую придурь: я-то бежал по маршруту один, а он похоронил пять человек. Поэтому я снял с шеи шнурок с темным полированным сердечком, предъявил на ладони. Тигреро хотел взять, но я не дал – талисман по-прежнему не желал со мной расставаться, и передать его в чужие руки я не мог. Правда, каменюка не возражал, чтобы Элан его потрогал.

– Ты знаешь, что это за минерал? – Тигреро закончил инспекцию.

– Скорей всего, инопланетный.

Я уже простил ему самоуправство: во время следствия в Травене я чуть ли не в ногах у следователя валялся, просил дать сыворотку правды; не дали, сволочи. А ведь тут же стало бы ясно, что я не виновен в смерти Кэтрин. Кому это было надо? Черт теперь разберет.

– Думаю, камешек достался матери от моего отца.

Элан уселся на свободную постель и спросил:

– Кто твой отец?

– Не знаю. Приемного убили.

– А настоящий?

Меня взяла тоска. Я не хотел обсуждать историю нашего семейства, описывать, как промелькнувшая звезда вынырнул невесть откуда, расправился с Арабеллой Техада и ее мужем и вновь исчез.

Элан ждал. Я вспомнил, что он явился ко мне от Мишель, и захотелось вышвырнуть его вон. Так и не услышав ответа, он заговорил сам:

– С тобой и со мной, Майк насчитал четырех демонов. Светловолосых сенсов с карими глазами. Он утверждает, что не известно ни одной инопланетной расы с подобными характеристиками. То есть, в информсети о них ни слова.

– Чепуха. Ленвар-старший, мой отец, именно инопланетчик. Тетка с матерью называли его «сошедший со звезд».

– Тогда понятно, почему мы одной породы. Эти «сошедшие со звезд» гостили у нас, гуляли с женщинами, затем отбыли – а дети остались. Похожие друг на друга, как родные братья.

– Но почему об этих пришельцах никто знать не знает? Они не могли привалить на Кристину инкогнито. Представляешь – на орбиту выходит инопланетный корабль? Его же вмиг засекут наши станции.

– Да черт с ними, – устало отмахнулся Элан. – Лучше вот что объясни… – Внезапно он выпрямился, глаза впились мне в лицо. – Ты сказал, приемного отца убили?

– Да. И мать с ним вместе.

– Кто и за что?

– За что, не знаю. А убил Ленвар-старший.

– Ленвар, говоришь?

– Старший.

Не нравилось мне, как он смотрит – цепко, холодно. Наверное, точно так же он глядел бы на вышедшего под выстрел леопарда.

И внезапно все сложилось: моих родителей убили – мотив неизвестен; Кэтрин Ош убили – то же самое. Получается, кто-то убирал людей, близких к потомкам блудливых инопланетчиков. Я высказал свои соображения Элану, однако он отнесся равнодушно – похоже, смертельно устал. С Мишель утомился, злобно подумалось мне.

– Иди-ка восвояси, – посоветовал я, придушив идиотскую ревность.

Он беспрекословно поднялся.

– Извини, что я так… властью демона тебя разговорил.

– Да иди уж.

На кой черт мне его извинения? Выяснили правду – и на том спасибо. Но он не успокоился:

– Мне надо было узнать про Кэтрин. – И договорил через силу: – Ты не виноват.

– А я будто думал иначе. Катись. Весь сон перебил.

Элан убрался, а я вылез из-под одеяла, выключил свет, который он не удосужился погасить, и с беззвучным воем снова повалился на кровать. Он-то ушел к Мишель!

Утром меня растолкал Майк, кинул одежду:

– Подъем.

Я глянул в окно: первые лучи осветили снежную верхушку ближней горы. Что за переполох спозаранку?

– И куртку надевай, – велел версан. – Уходим.

Был он мрачнее тучи, и я воздержался от расспросов. По-быстрому собрался и выскочил из дома.

Над площадкой стояла тишина, трава была сизой от росы. Над кострищем ниточкой курился дымок, бледно светили непогашенные фонари. Майк зашагал по тропе в сторону Двадцать Второго Приюта.

– Насовсем сваливаем? – поинтересовался я, озабоченный судьбой покинутых изабелек.

– Вернемся. Может быть.

Звучало не слишком вдохновляюще, однако идти в неизвестность с версаном куда лучше, чем оставаться на Приюте с Эланом и Мишель. При мысли о них у меня вся душа переворачивалась.

На плече у Майка висела смотанная веревка.

– Полезем в пропасть? – не утерпел я – хотелось же знать, что нас ждет.

– Эта сучка сбежала, – отозвался версан.

– Лена?

– Она самая.

Еще бы ей не сбежать, размышлял я. При таком-то обращении!

– Почему ты считаешь, что она двинула сюда?

– Не назад же, к бешеным Приютам. – Он выругался.

Я поморщился; не люблю, когда оскорбляют женщин – хоть каких. Несколько минут спустя Майк снова заговорил:

– Эл был прав, конечно. Чертов демон. Чуял ведь, что она знает. Не сумел ее дожать. А я, как последний кретин! Защищал ее, Эла оттаскивал…

Он умолк – и потом молчал всю дорогу. Я остерегся лезть с расспросами.

Золото солнечных лучей все ниже стекало по снежной вершине справа от нас, и наконец из-за темной горы слева показалось солнце. Наша удобная тропа сузилась и пошла по карнизу, пересекая крутой склон – голый, в редких пучках сероватой травы. Внезапно Майк остановился, так что я с разгона чуть не угодил ему в спину.

– Приехали, – мрачно сообщил он.

Я обшарил взглядом тропу. Ничего.

– Вон полюбуйся, – версан указал вниз.

Лена лежала на осыпи метрах в тридцати от нас, подвернув голову, словно надеялась спрятать ее в землю. Еще ниже валялась сумка. Вмазать бы Майку со всей силы и отправить туда же…

– Она сбежала из-за тебя.

– Струсила она, вот и все. Побоялась объясняться с тигреро. Он бы пришил ее, гадину.

Я проглотил возмущение. Видать, писателька повинна в чем-то ужасном.

Обогнув версана, я продвинулся вперед, осматривая землю. Вот здесь Лена споткнулась, не удержала равновесие – устоять на ногах в темноте труднее, чем средь бела дня. Шлепнулась со всего размаха: остался отпечаток ладони. Но почему она укатилась с тропы и закувыркалась по склону? Карниз карнизом, однако не настолько же он узок; тем более, что Лена устойчиво держалась на карачках.

Подошел Майк.

– Распутываешь следы, как наш тигреро?

– Да тут не понятно. – Я изложил свои соображения. – Ее как будто сбросили.

– Таких падений мы насмотрелись вдосталь. Грешили на Изабеллу – думали, она людей швыряет… Нет. – Майк покачал головой и печально повторил: – Нет.

– По-твоему, Лена сама вниз полезла?

– Угадал.

До меня дошло.

– За сумкой? Выронила ее и ринулась очертя голову? Глупыха. Во тьме, одна…

– Туда ей и дорога.

– Послушай. – Я взъярился. – Либо придержи язык, либо объясни, чтоб я понял.

– Объяснять буду Элану. После. – Майк снял с плеча веревку. – Поползешь доставать? А я подстрахую.

Он обвязал один конец себе вокруг пояса, затем оплел меня своей веревкой, как паутиной, добросовестно проверив каждый узел. Вынул из кармана сложенный альпеншток, раскрыл его, зафиксировал и тщательно опробовал крепление, затем хлопнул меня по плечу:

– Пошел.

Я двинулся вниз по осыпающемуся склону, а Майк разматывал веревку. Ступал я осмотрительно, не пренебрегая альпенштоком. Он то и дело уходил глубоко в рыхлую землю, а я оскальзывался и съезжал – но каждый раз веревка натягивалась и не давала укатиться. Оставшийся на тропе Майк стоял твердо, как скала; если бы не тело погибшей девушки, к которой я подбирался, лазать с версаном по горам было бы одно удовольствие.

Наконец я спустился. Лена лежала раскинувшись, как будто перед смертью желала обнять погубившую ее Изабеллу, лишь голова была подвернута нелепо, неестественно. Бурая пыль припорошила косы, и они казались древними золотыми украшениями. Зачем она сунулась за проклятой сумкой – такая хрупкая, тоненькая? Ночью, одна. Неужто несчастное барахлишко стоило риска? Мне было горько.

Измазанная сумка валялась метрах в трех ниже по склону. Надо бы достать, раз Лена так к ней стремилась. Я пополз было дальше, но веревка натянулась, не пуская вниз. Майк замахал рукой – давал знак возвращаться. Я тоже замахал, объясняя, зачем лезу. Тогда он вскинул обе руки вверх, потом взялся за веревку и ощутимо дернул: мол, не хватает длины.

Я подосадовал, что версан столь тщательно меня обвязал; иначе, глядишь, я дотянулся бы до сумки. Пришлось вернуться к писательке.

Лена уже закоченела. Наверно, сбежала с Приюта сразу после разборки с Майком, пролежала несколько часов, а ночи здесь стылые. Я поднял ее на плечо и полез наверх. Версан тянул за веревку, помогая взбираться. Отчетливо представилось, как вылезаю на тропу и кладу Лену у его ног: полюбуйся, мол, что натворил.

Не стал я устраивать демонстраций, а просто опустил писательку наземь. «Тамару я тебе не прощу», – сказал Майк ночью в холле; не мое дело соваться к нему и поучать.

Он отвязал от пояса свой конец веревки и в хмуром молчании распутал ту упряжь, которую навязал на мне, затем обернулся к Лене. Лицо кривилось, словно перед Майком лежало нечто омерзительное.

– Ах, Боже мой… Вот еще Эл не знает. – Он шагнул к писательке, однако медлил нагнуться и поднять. – Слушай, Лен, – проговорил версан, глядя в землю. – Она была права: тебе лучше от нас уйти.

– Почему?

– Два демона-сенса рядом – это перебор. Уходи. Иначе Эл тебя прикончит.

– Брось. Ничего он…

– Эл умеет это делать усилием воли. Он – демон. – Майк не стал объяснять, как тигреро добивал подранков; про Урсулу, Тамару и Бориса я узнал позже.

– Ерунда. Элан заглянул ко мне ночью – поговорили по душам, поняли друг друга.

– По душам? – переспросил Майк.

– Ну да. Я себе дрых, а он явился и заставил во сне разговаривать. Расспрашивал о Кэтрин.

– Час от часу не легче. И что сказал?

– Дескать, я не виноват; только и всего.

– Вот черт… – мысли Майка явно были заняты чем-то другим. – Эл, уходи!

– Лен, – поправил я, слегка позабавившись тем, что он начал путать имена. Лучше бы, конечно, нас перепутала Мишель. – Я не для того опрометью за вами несся, чтобы теперь удирать.

Майк грустно покачал головой и спросил:

– Ты никогда прежде не встречал версан?

Я промолчал.

– Все вы, демоны, одинаковы, – вздохнул он. – Черт, как я устал… – Майк встряхнулся. – Шесть человек уже погибли. Ты что – хочешь довести до настоящего убийства?

– Я не трону Элана. И не дам повода ему.

– Послушай меня. Мадам Вийон – не единственная версана на свете; если расстараться, можно сыскать еще. Заткнись! – рявкнул он, стоило мне всего лишь открыть рот. – Возле Мишель уже было две смерти: Слеток и такой же демон, как ты и Эл. С нее довольно. Я не позволю, чтобы началась новая заваруха с тобой, понял? Тем более сейчас, когда… – он осекся.

Я выделил главное: с Мишель довольно. Против этого не попрешь.

Версан вскинул Лену на плечо. Он шагал первым, я – следом, стараясь не смотреть на висящие у Майка за спиной писателькины ноги. Через пару минут он снова заговорил:

– С Приюта уйдем все разом, пока тут тропа не взбесилась – мало ли что… Ты останешься на Двадцать Втором, а мы махнем дальше. Будем потихоньку двигаться к космодрому.

Я хотел спросить, разрешается ли мне их догнать, если однажды набреду на могилу тигреро, но одумался и не стал молоть языком.

– Вряд ли еще что стрясется, – продолжал Майк. – Все, кто мог, погибли, а демоны и версаны живучи как кошки.

– Ты себя успокаиваешь или меня?

Он не ответил. Вскоре мы добрались до Приюта. Когда до площадки оставалось метров двадцать, Майк свернул с тропы, положил писательку в кустах.

– Подождет. Потом зароем.

Меня покоробило, и на минуту я перестал жалеть, что останусь один. А затем опять вспомнилось: «Тамару я тебе не прощу». Бог мой, хоть бы чем-нибудь помочь…

– Давай, сам ее похороню, – предложил я. – А ты иди отдыхать.

Услышав это, Майк обернулся и злыми глазами уставился мне в лицо.

– Значит, ты утверждаешь, что не убивал Кэтрин?

Я опешил.

– Утверждаю.

– А Эл не признался, что уложил ее сам?

– Нет. – Я изумился еще больше. – До такого маразма он не дошел.

– Понимай, до маразма докатился Майк Эри?

– Именно. – Какая муха его укусила?

– Наверно, ты прав, – кивнул версан и устремился к дому.

На крыльцо вышла Мишель, а следом появился Элан. У обоих сияли глаза. Тигреро обнял ее за пояс, и версана прильнула к нему, безуспешно пытаясь погасить улыбку, стесняясь перед нами своего счастья.

Да, Лен Техада был тут лишний.

– Где шастали, бродяги? – приветствовал нас Элан.

– За Леной бегали, – хмуро объяснил Майк.

Мишель прыснула.

– Вдвоем гонялись за одной? Надо было дни распределить: сегодня Майк, завтра Ленвар…

Элан отстранил ее и спустился с крыльца.

– Где Лена?

– А там валяется, – Майк мотнул головой. – Угробилась.

– Вы с ума сошли! – вспыхнула Мишель. – Что за тон?

Она сбежала по ступенькам и встала плечом к плечу с тигреро. Мы оказались глаза в глаза: они двое и я с версаном. На краю сознания промелькнуло, что две наши пары чертовски похожи, только Мишель помельче Майка.

– Я жду, когда вы внятно расскажете, что произошло, – сдержанно промолвил Элан.

– Пойдем, – Майк сделал шаг назад. – Идем, я тебе объясню.

Повесть о вечерней ссоре с писателькой не предназначалась для нас с Мишель. Версан направился к потухшему костру, Элан двинулся следом.

– Что с Леной? – шепотом спросила Мишель.

– Майк собирался пожаловаться на нее Элану, и она так перепугалась, что удрала с Приюта. Потеряла сумку, в темноте полезла доставать и убилась.

Версан остановился за кострищем, обернулся к тигреро.

– Видать, крепко струхнула, – заметила Мишель, имея в виду писательку. – Чтобы во тьме помчать по горам…

Майк с Эланом разговаривали вполголоса, до нас не долетало ни звука. Стояли они спокойно, не дергались, не рычали друг на друга – короче говоря, ничего интересного. Я повернулся к версане. Мучительно захотелось коснуться ее… нет – сгрести в объятия, притиснуть к себе со всей силы… Голова пошла кругом, в глазах помутилось. Я отступил, сдерживая дыхание.

Вдруг словно кто-то мазнул по спине мягкой щеткой, и громко ахнула Мишель. Я обернулся – и у меня на глазах Майк повалился наземь, и упал на колени не успевший подхватить его Элан.

Глава 2

Я кинулся к ним, а Мишель метнулась в дом, через несколько мгновений выбежала с аптечкой в руках, вытряхнула из нее диагностер. Прибор показал остановку сердца и какие-то непонятные изменения в мозгу.

Мы долго пытались вернуть Майка к жизни: Элан, как автомат, делал ему массаж сердца, а Мишель и я, сменяясь, – искусственное дыхание. Тщетно. Он был непоправимо мертв.

Наконец Элан выпрямился, уронил руки. Позвал:

– Мишель. – И еще раз: – Мишель.

Она не слышала. Прильнув к мертвому лицу, она отчаянно пыталась вдохнуть в версана жизнь.

– Мишель!

Он оторвал ее от Майка, встряхнул за плечи. Отпустил, и она упала Майку на грудь. Неловкой, точно онемелой рукой тигреро погладил ее по спине. Горько вымолвил:

– Это он умел воскрешать. А я могу только убить.

Мишель застонала. Элан снова провел ладонью ей по спине, по волосам.

– Одна ты у меня осталась.

Я побрел к дому. Вторая смерть за те несколько часов, что я здесь.

Как будто друга потерял. Майк урезонил Элана, когда я вынырнул из темноты к их костру; он первый сказал, что я не похож на убийцу Кэтрин; он страховал, когда я полз по склону, на котором нашла свой конец Лена. Сильный, надежный Майк; отчего-то уверенный, что больше никто не погибнет, – и вот теперь сам… Слов нет, как было жаль.

Я обещал ему две вещи: похоронить Лену и уйти. Прихватив из кладовки лопату, а с кухни – пару банок с соком, я скользнул краем площадки. Элан сидел возле мертвого версана, гладил волосы Мишель. Она распласталась на земле, уткнувшись лицом Майку в грудь, и даже не плакала – не могла. А в бездонном небе все так же сияло солнце, и ослепительной белизной сверкали снежные вершины.

Я нашел в кустах у тропы писательку, согнал с лица набежавших муравьев. Что она рассказала Майку? «Тамару я тебе не прощу»… Вряд ли версан считал, что Лена перебила всю группу: в этом случае он бы не поленился сам свернуть ей шею. «Эл был прав, конечно… Чуял ведь, что она знает». Возможно, писателька могла предотвратить чужую смерть, но не хотела? Как можно не хотеть, когда люди гибнут? Бред собачий.

Я приискал подходящее место – рядом с площадкой, но за кустами, не на глазах у Элана с Мишель – и принялся рыть могилу. Маленькую, для одной Лены. Мысль положить ее вместе с Майком казалась дикой; версан мне бы этого не простил. Разметив землю, я квадратами срезал дерн, сложил в стороне и стал копать. Почва была легкая; работа спорилась.

Я почти закончил, когда дрогнули ветки и из кустов вышел Элан – лицо серое, щеки запали. Совсем не похожий на счастливого влюбленного, который недавно обнимал на крыльце такую же счастливую Мишель. Положив лопату поперек вырытой могилы, я подтянулся на ней и махнул из ямы.

Встав рядом, тигреро потерянно глядел вниз. Я подобрал запасенный сок, подал ему одну банку. Вскрыв ее, Элан глотнул, опустил руку, и сок полился на землю.

Тигреро заметил у себя в руке банку, спохватился и отбросил ее.

– Что Майк тебе говорил? – спросил он, не отводя глаз от вырытой могилы.

– Что больше никто не погибнет. Клял Лену на чем свет стоит: зря, мол, от нее тебя оттаскивал. Дескать, ты был прав и она все знала.

Страдальчески морщась, он провел рукой по лбу.

– Вот и мне сказал то же самое.

– И больше ничего? Не объяснил?

– Не успел… – Он подавился внезапным сухим плачем, отвернулся, взял себя в руки. – Ленвар, подумай. Что он мог иметь в виду?

Странно: как это Майк не успел рассказать? Он толковал с Эланом не одну минуту. Что он – ходил вокруг да около, рассчитывал смягчить удар? И кто-то заткнул ему рот… Я аж вздрогнул. И принялся объяснять:

– Когда мы доставали Лену, я сказал Майку, что ее словно сбросили с тропы. А он возразил: вы таких падений насмотрелись вдосталь, но думали, будто людей швыряет на камни сама Изабелла. Обрати внимание: «будто». То есть, сейчас он вроде бы предполагал иное.

Элан сосредоточенно свел брови, слушая.

– Затем, – продолжал я, – Майк посоветовал мне с вами распрощаться.

– Почему?

– Опять же сослался на Лену – мол, она была права: пришлому демону в вашей компании не место. Он опасался, как бы ты меня не прикончил.

От удивления Элан качнулся назад. Ему и в голову не приходило со мной разделаться, тут версан перемудрил.

– Чушь какая, – поморщился тигреро. – Но если нас губит не Изабелла, тогда кто?

– Майк отказался объяснить и намеревался говорить только с тобой.

Элан со стоном потер виски.

– Голова разламывается, ни черта не соображаю… Мы всю дорогу полагали, что у планеты есть собственное психоизлучение. Она откликается на отрицательные эмоции – возвращает их смертями и бешенством Приютов. Считается, на Изабелле нет разумной жизни. А если есть? Скажем, кто-то включает психоизлучатели и тешится, глядя на результат. Майк мог подозревать что-нибудь такое?

Я пожал плечами.

– Эл, ей-богу, не знаю.

От дружеского «Эл» он дернулся, словно я вытянул его плеткой. Не след приблудному Техаде вворачивать словечки Майка.

– Что еще он говорил?

– Так, вздор. – Внутренний голос подсказывал: не стоит поминать Кэтрин.

– Ленвар, послушай, – взялся убеждать тигреро. – Я трижды обязан Майку жизнью; и должен понять…

– Черта лысого ты разберешь. Уже на подходе к дому, Майк ни с того ни с сего взъелся и насел: готов ли я повторить, что не убивал твою жену.

У Элана потемнело лицо.

– И что же?

– Я повторил, что не убивал.

– Дальше.

– Тогда он спрашивает: «А Эл не признался, что уложил ее сам?» Я его высмеял…

Глаза тигреро яростно сверкнули; затем у меня в голове взорвался шар ослепительного голубого света. Точно сквозь туман я видел, как Элан зашатался и рухнул навзничь. Голова бессильно мотнулась из стороны в сторону, губы дернулись, растянулись в мучительной усмешке, он выгнулся в предсмертной судороге, обмяк – и замер.

Туман у меня в глазах густел, тело стало как ватное, а череп разломила зверская боль. Ноги подкосились, я свалился на Элана, поперек его тела, и почему-то вспомнил, как упала на мертвого Майка Мишель: точно так же, сердцем к сердцу. А потом примчались странные разноцветные вихри, закружили, унесли незнамо куда.

Несколько раз я ненадолго выныривал из забытья. Со мной все время была версана. Она едва держалась на грани рассудка, а я трепыхался между жизнью и смертью. По нахальству своему, я выжил, но Мишель так и не оправилась.

Я окончательно пришел в сознание ранним утром, в сыром холодке травянистой поляны. Выпутался из одеял, огляделся. Мишель спала рядом, спиной ко мне. Пришлось наполовину выползти из теплого кокона, чтобы перегнуться через нее, заглянуть в лицо и убедиться, что это и впрямь Мишель. Я вяло обрадовался; на большее не было сил.

Заполз обратно в тепло, закутался по самые уши. Почему мы здесь? Элан перед смертью толковал о взбесившихся Приютах – стало быть, Двадцать Первый взбесился, и версана меня с него утащила. Сколько я провалялся? Пощупал запястье – часов нет, на календарь не взглянешь. Возникло неприятное ощущение, что пролежал пластом я изрядно. Вот была Мишель забота – со мной возиться. Осознав это, я испытал пронзительное чувство благодарности. У версаны погибли друг и любимый, а она нашла в себе силы не отмахнуться от совершенно чужого Техады.

Выпростав руки из одеял, я положил ладонь на ее шелковистые кудри.

– Мишель?

Честное слово, я не желал Элану смерти; вообще не желал ему зла – ведь в истории с Кэтрин он оказался жертвой, как и я. Будь он жив, я бы пальцем не пошевельнул, чтобы отбить у него чудесную версану, – но в ту минуту был счастлив оттого, что остался с ней вдвоем. Только я и она на целой планете. Мишель теперь моя; она должна быть моей; она будет моей. Или я не Ленвар Техада.

– Мишель, – позвал я громче, и она забарахталась в одеялах, приподнялась на локте. Черные локоны завесили глаза, и она встряхивала головой, чтобы рассмотреть меня в предрассветных сумерках. – Лапушка моя, – я обнял ее за шею, прижался к теплой со сна щеке; другая щека оказалась холодной, и я погладил ее, чтобы согреть.

Я думал, Мишель оттолкнет нахала и вскочит на ноги, но она прижалась ко мне всем телом, стиснула обеими руками – сладко пронзило ощущение мягкой упругости ее груди, защищенной тонким слоем одеял – и молча заплакала, уткнувшись мне в плечо; и под этот шепчущий плач я как сумасшедший клялся ей в любви.

А затем понял, что Мишель безумна.

– Элан! – твердила она, целуя меня солеными от слез губами. – Мой Элан!..

Так оно и пошло. Мишель слышать не хотела о том, что я Ленвар Техада, звала исключительно Эланом, заставляла рядиться в его одежду – и при этом любила неистовой, сумасшедшей любовью, которую не то пробудил, не то навязал ей тигреро. Не рассуждающая, безоглядная, самозабвенная любовь. Мишель торопилась подарить Элану все, что не успела отдать погибшему Слетку; но я-то был не Элан.

Я старался поменьше размышлять. Стоило вдуматься и трезво оценить происходящее, становилось тошно. Лен Техада в роли Элана Ибиса на тропе, у костра и в постели. С одной стороны, я был на вершине блаженства, с другой – положение оказалось до черта унизительным. С головой у меня по-прежнему был непорядок, порой мутилось и в глазах, и в мозгах; я срывался, начинал отстаивать собственное имя, но уступал, видя отчаяние Мишель, и соглашался с тем, что я тигреро. Она меня выходила и отдала все, что могла; и если в своем безумии видит во мне Элана, это не самое худшее, что могло с нами приключиться.

Мы шли с Приюта на Приют, нигде не задерживаясь больше, чем на ночь. Приюты провожали нас хмурые, неласковые, а некоторые по-настоящему бесились. Я тащил рюкзак с изабельками и рюкзак Элана, Мишель – две сумки: свою и Майка. С его вещами она не желала расставаться, словно таким образом версан сопровождал ее на тропе. На Двадцать Пятом Мишель показала мне снимок Слетка и поведала историю их любви. На Двадцать Шестом взялась рассказывать о тигреро – о его молчаливой влюбленности, железной выдержке, о том, как Элан мало-помалу заменил Слетка ей и Майку.

А на Двадцать Седьмом мне пришлось выслушать подробности той единственной ночи, которую Мишель провела с Эланом. Поначалу я стал на дыбы: уж и без того не знал, куда деваться от ревности – но с Мишель чуть не сделался припадок, она так молила ее выслушать, что в конце концов я наступил себе на горло и пережил ее рассказ. Врагу не пожелаю такого испытания.

А под конец она раскричалась, потащила меня к зеркалу.

– Да погляди на себя! Ты же вылитый Элан!

Племенное сходство и раньше прослеживалось без труда, да и не обращал я особого внимания на собственную физиономию – не до того было, право слово. А тут вгляделся. Батюшки мои! Из зеркала на меня смотрел Элан Ибис – изрядно помятый и замученный. То бишь я, грешный, как две капли воды похожий на него.

Наблюдая мое замешательство, Мишель торжествовала.

– Вот видишь. Ты – Элан, согласен?

Я не был согласен и сильно обиделся. Но так как платой за ее любовь была роль тигреро, я с истинно ибисовым бесстрастием пожал плечами и предложил ложиться спать, поскольку время уже за полночь. Мишель была разочарована, но постаралась это скрыть.

Я долго не мог взять в толк, отчего произошла такая неприятность. Как ни прикидывал, выходило одно: все случилось из-за того, что меня угораздило свалиться в обморок на погибшего тигреро. Сколько я на нем отвалялся, Бог весть, а результат, как говорится, на лице. Я не в состоянии объяснить механизм этого уподобления – но ведь и Изабеллу до сих пор не истолковали, и белокурых демонов тоже.

Одно утешало: эдак ни одна собака не признает во мне бежавшего из травенской тюрьмы Ленвара Техаду. Кто бы знал, как я не хотел обратно в Травен – к зыркам, к незабвенному господину Око… Что угодно, лишь бы не общие камеры. Наутро я уже не пытался переубедить Мишель и покорно соглашался с тем, что я Элан Ибис.

А перед глазами упорно вставала сцена, которую я видел на Двадцать Первом Приюте: лежит мертвый Майк, и на груди у него – прильнувшая в последнем объятии Мишель. Я гнал воспоминание прочь, однако оно возвращалось, а в голову лезли всякие мысли. Бог мой, как я боялся! И не зря.

На Двадцать Девятом у Мишель сел голос. Простыла, сказала она, но я-то знал, что к чему. Я молился о том, чтобы Изабелла пощадила мою версану. Тщетно – проклятая планета издевалась над нами как могла.

Мишель все больше походила на Майка. Голос делался ниже, подбородок – тяжелей, грудь – меньше. Обнаружив на Тридцать Втором пробивающуюся у нее на губе черную щетину, я не смог заставить себя к ней прикоснуться.

Наутро я ее не нашел. Забрала с собой вещи – обе сумки, свою и Майка – и пропала.

Я бросился искать. Обежал кругом Приюта, излазил тамошние скалы, звал. Обыскал все трещины, куда она могла свалиться ненароком или с отчаяния кинуться вниз головой. Никаких следов.

Тогда я ринулся на Тридцать Третий, чисто по инерции, потому что на маршруте всегда шли только вперед, оставляя за спиной начинающие беситься Приюты. И здесь никого; и на Тридцать Четвертом тоже. Уже под утро я притащился на Тридцать Пятый, выяснил, что он – последний, дальше один космодром, и повернул обратно.

Не дай Бог, Мишель свернула с тропы и забралась черт знает куда. В горном краю ее и с воздуха не сыщешь, не то что пешком и без собаки. Но в сумке Майка лежал запасной ключ к Приютам, и я надеялся, что Мишель им воспользуется. Она должна быть где-то на маршруте.

Я чувствовал себя кругом виноватым. Мишель видела во мне своего тигреро и любила меня; я же увидел в ней мужика и с брезгливостью оттолкнул. Не сбеги она, дай время освоиться – может, мы бы как-то притерлись… или нет. Такую, я был не в состоянии любить ее, как прежде.

Семь дней я гнался за ней, не чуя под собой ног, покрывая то два, то три дневных перехода зараз. Только бы найти ее живую, только бы она окончательно не лишилась рассудка. Ведь она – Мишель, какой бы ни была теперь с виду.

Я настиг версану на Двадцать Третьем, в двух переходах от могил писательки, Элана и Майка. Я воображал, будто готов к тому, что увижу. Какое! Когда я выметнулся из-за деревьев на площадку перед домом, с крыльца вскочил натуральный Майк Эри. Кабы не кудри до плеч, я в жизни не признал бы Мишель. Она раздалась в плечах, стала крупнее, мощнее. Возмужала, я бы сказал. Заматерела. А на руках и на шее появился густой черный волос, который меня добил.

– Господи… – вымолвила Мишель, а я стоял чурбан чурбаном. – Зачем ты пришел? – У нее подергивалось лицо.

Я точно языка лишился. Умом понимал, что в этой оболочке – несчастная женщина, а глазами видел безобразно раскисшего парня, готового распустить сопли и с воем кинуться мне на шею. Слава Богу, я хотя бы не попятился.

– Зачем ты пришел?!

Голос резанул высокими нотами – но был он не женский. И не было больше моей Мишель, не было сумасшедшей версаны, которую я любил. Передо мной стояло нечто. Ни женщина, ни мужчина – не Мишель, но и не Майк. Эри – вот лучшее имя, которое я нашел.

Я не тигреро, чьей выдержке можно позавидовать; у меня-то по лицу все легко прочитать. Мишель понурилась и побрела вдоль дома, завернула за угол. Было очень тихо. Я прошел к крыльцу, скинул рюкзак. Хотел занести его внутрь, но тут меня словно толкнуло – и я понесся вдогон за Мишель. То есть за Эри.

– Подожди! Стой!

На Двадцать Третьем рядом с домом пропасть – не пропасть, а так, глубокая расселина. Вполне хватает высоты…

Среди деревьев мелькнул стремительный силуэт – от моих воплей версана пустилась бегом.

– Стоя-ать!!! – заорал я. – Мишель, назад!

Она задержалась над самым обрывом. То ли испугалась, то ли одумалась – но когда я вылетел к расселине, Мишель еще стояла на краю. Ее повело вперед, она готова была шагнуть…

Обхватив за пояс, я отбросил ее прочь. Мишель упала, прокатилась по траве и вскочила, но я уже отрезал ее от обрыва. Не давая опомниться, двинулся вперед, с острым желанием навесить пару оплеух. Версана попятилась, оробев перед моей перекошенной мордой.

– Элан, не надо!

Я ей все-таки вмазал – крепко, как врезал бы мужику на ее месте. Мишель схватилась за щеку, наткнулась спиной на ствол дерева, осела на землю. Скорчилась, закрывая голову руками, и заплакала. Я хлопнул ее по плечу, как хлопнул бы Майка, случись с ним такой конфуз; тем и закончились наши разборки.

Мишель не стало. Внешне смирившись, она приняла роль Майка и справлялась с ней, в общем, неплохо. Не хуже, чем я – с ролью Элана. Однако взгляд ее зеленых глаз был полон страдания, Приюты неизменно бесились, и мы опять двигались по тропе к космодрому.

На Тридцать Четвертом нас ожидал пилот космояхты. Увидев распахнутую дверь дома, я поначалу вздумал, будто сам позабыл ее закрыть, когда пробегал в поисках исчезнувшей Мишель, – но тут на крыльцо вывалился встрепанный мужик в форме. И с места в карьер заорал:

– Да вы… ошизели… где… шляетесь…?! – Большую часть слов я сейчас опустил.

А тогда подошел и молча съездил в рыло. Он заткнулся и встал навытяжку. Спросил уже по-человечески:

– Где ваши люди?

От наплыва чувств я съездил ему другой рукой, сгреб за шкирку и поволок в холл, к передатчику.

– А ну свяжись с Кристиной.

Он барахтался, пытаясь вырваться, но я не отпускал, пока не начала расползаться его форменная куртка. Тогда я швырнул пилота в кресло и сам заорал:

– Связь с Кристиной! Ну?!

Тут он угрюмо признался, что уже пробовал выйти на связь с Тридцать Пятого Приюта и с Тридцать Четвертого тоже, но передатчики неисправны, и единственная возможность – его яхта, и поэтому…

– Ну вот и все, – оборвал я. – Нет людей. Похоронили.

Выяснилось, что космический волк пять дней поджидал нас на космодроме: зная, как нелегко бывает оторвать от Изабеллы влюбившихся в нее туристов, он поначалу не тревожился. Однако время шло, группа не объявлялась, и тогда он двинул нам навстречу пехом, чтобы поторопить и выяснить, в чем дело. Вот и выяснил.

С борта яхты я сообщил в Летный о происшедшем. Максвелл-старший, исполнительный директор «Лучистого Талисмана», был потрясен и поспешил прервать сеанс связи, пока я не выложил ему до конца все, что имел сказать.

С космодрома нас привезли не в Летный, а в кемпинг. Это было мне на руку, поскольку я намеревался не испытывать судьбу и удрать при первой возможности. На подлете к Кристине меня охватил такой ужас перед Травеном и подземными уровнями тюрьмы, что ни о чем другом я и думать не мог. Исчезнуть – немедленно!

Немедленно исчезнуть не удалось. Вечно голодный, стремительно набирающий мускульную массу Эри взмолился и потащил меня в ресторан. А там, если помните, я легкомысленно отвлекся на красотку Сибиллу, даму без возраста, и на присутствующего в зале отца-начальника господина Око. А когда опомнился и прибежал в коттедж за Эри, дело было сделано: команда покойного демона Гайды успела нагрянуть, изрезать моему приятелю спину и свалить с мешком изабелек. Насколько я понимаю, Эри отвлек их кристаллами по двум причинам – во-первых, чтобы отвязались, во-вторых, чтобы лишить меня последней возможности подтвердить, что я Ленвар Техада. Хотя в ту минуту я не рвался доказывать это кому бы то ни было.

Затем явился Максвелл-старший. Встретили мы его неприветливо, особенно Эри, и исполнительный директор в смятении убрался. И тут нам как снег на голову свалилась Юлька Вэр, невеста младшего Максвелла.

Глава 3

Очаровательная миллионерша шагала по дорожке к нашему домику. Я увидел ее в окно и тупо застыл посреди гостиной, не соображая, что делать и в какую сторону кидаться.

Юлька торопилась. Блестели на солнце темные, с рыжиной, волосы, отливал бронзой загар на лице. Ее бело-голубой плащ напомнил мне сверкающий пламень украшений, в которых я полтора месяца назад видел Юльку на ее дне рождения, а сама она похудела, лицо истончилось, стало старше и строже. Я вспоминал ее на Изабелле; я был влюблен в нее. Правда, с тех пор многое изменилось, и я узнал Мишель Вийон. Но Мишель не стало, а меня вдруг с ошеломляющей силой охватила прежняя тоска. Юлька, милая! Я выскочил на крыльцо.

– Господин Ибис? Прошу прощения; разрешите, я вас немного задержу?

Ибис! Я же и вправду теперь Элан Ибис. Смешавшись, я отступил, пропуская Юльку в гостиную. Сюда в любую минуту мог пожаловать Эри, однако пригласить незнакомую девушку к себе в комнату благовоспитанный Ибис никак не мог.

– Располагайтесь, пожалуйста.

Юлька воссела в кресло. Не плюхнулась, задорно дрыгнув ногами, как в собственном будуаре в обществе Лена Техады, а опустилась с царственным достоинством, подобающим светской даме. Ну что же, она играет свою роль, я – свою.

– Я к вашим услугам. – Элан Ибис чинно сел в другое кресло, подвинув его, чтобы колени не соприкоснулись с коленками гостьи. – Разрешите предложить вам что-нибудь? Кофе, сок, лимонад? Мороженое? – Мне вспомнилось, как мы ели мороженое в Юлькином будуаре под немигающим взглядом обсидиановой кошки.

– Благодарю вас, нет. Моя фамилия Вэр. Юлия Вэр. Я невеста Германа Максвелла.

Все так же невеста. Однако ведь не жена. Я глупо обрадовался, хотя Юлька теперь стала еще более недосягаемой, чем прежде. Затем устыдился: ведь совсем недавно я клялся в любви Мишель.

– Господин Ибис, я понимаю, что сейчас не время… Все это так ужасно… – она смущенно запиналась. – Простите, но я хотела бы услышать лично от вас. Мне сообщили… – она умолкла, нервно сглотнула и машинально поправила волосы.

Затем что-то произнесла, но я не слышал. Под Юлькиным маленьким ушком сверкнула сиреневая капля, оправленная в серебряную филигрань. Аметистовая подвеска, в которой темнели «стрелы Амура». Тетушка Марион влепила пощечину, когда я объявил, будто собираюсь подарить Юльке единственную оставшуюся от матери драгоценность. С какой стати тетка расщедрилась?

У меня сжалось горло, когда я понял: Юлька примчалась с известием о смерти Ленвара, и тетушка принесла подвески – выполнила последнюю волю погибшего. Я буквально видел, как они вдвоем плачут над коробочкой с аметистами…

– Элан!

– Простите? – я очнулся.

Юлька расстроенно прикусила губу. Справилась с волнением и тихо повторила:

– Мне сказали, что вы встретились с Ленваром Техадой. Он… погиб? Это правда?

«Нет! – заорал проснувшийся Бес Солнечного Зайца и замолотил лапами. – Нет, нет, нет!»

Не знаю, что бы я сказал, будь мы одни. Однако в соседней комнате находился Эри, который обещал подтвердить невиновность проводника группы, только если я буду настоящим Эланом Ибисом. А в ту минуту, взвинченный вниманием господина Око, я до дрожи боялся вновь оказаться Леном Техадой, Солнечным Зайчиком в камерах под землей.

– Скажите: он погиб? – Юлька ощутила мое замешательство; она надеялась.

– К сожалению, да. – Кто бы знал, с каким трудом далась мне эта фраза. Будто сам себе перешиб позвоночник.

– Юлька, милая! Это неправда! – вскрикнул я, видя, как затосковавшие глаза наполняются слезами.

Нет; это кричал загнанный в угол, не смевший раскрыть рта Лен Техада. А Элан Ибис просто ответил: «К сожалению, да».

Юлька сморгнула слезы, стиснула пальцы и выпрямилась. Льнущие к скулам темные волосы скрыли аметистовую каплю под ухом.

– Как это произошло?

Я молчал, собираясь с духом. Нелегко предавать самого себя.

– У него остановилось сердце, – прозвучал непрошеный ответ.

Я обернулся. Из своей комнаты появился Эри: разбитое лицо загримировано, в прищуренных глазах – холодный блеск.

– Вы – Майк Эри? – мягко спросила Юлька.

– Да! – Точно молот грянул по железу. Эри прислонился к стене между окон и скрестил руки на груди.

Юлька подалась к нему.

– Простите, что я с расспросами… Майк, расскажите про Лена.

– Техада догнал нас на маршруте, – сообщил Эри. – Пробыл с нами меньше суток. Потом они потолковали с Эланом. Наедине. Техада умер в одно мгновение. Сердце не выдержало; на Изабелле нужны очень крепкие нервы.

Он произносил те самые слова, о которых мы раньше уговорились. Но в тот миг я ненавидел Эри за эти короткие, бесстрастные фразы – ведь он хоронил Лена Техаду, он хоронил меня!

– Господин Ибис… Элан… вы его убили? – вымолвила Юлька.

– С чего вы взяли? – удивился я. Ах да, у тигреро и впрямь были основания меня прикончить.

– Вы… могли, – проговорила она тихо. – С глазу на глаз.

– Нет, – возразил ей Эри. – Уверяю вас: Техада умер своей смертью.

«Техада жив! – в смертной тоске взвыл Бес Солнечного Зайца. – Он жив, вот же он, перед вами!»

Эри шагнул ко мне, опустил руку на плечо. «Не дергаться, – повелевала тяжелая ладонь. – Молчи. Ты – Элан Ибис».

– Откуда вам знать? – спросила Юлька ровным голосом, хотя ее грудь под плащом так и вздымалась.

– Мне досталось его хоронить.

Эри вернулся на прежнее место, в простенок между окон, и опять скрестил руки на груди. Говорил он и выглядел весьма убедительно. И с той же спокойной уверенностью, подумалось мне, он будет давать показания на любом допросе, во время любого дознания. Не стоит, разумеется, до этого доводить.

Юлька поникла, прижала пальцы к губам. В лице у Эри что-то дрогнуло.

– Послушай, девочка. Герман Максвелл послал на Изабеллу не одного Лена Техаду. Кроме него, там погибли еще семь человек.

– Я понимаю, – шепнула она.

– Твой Герман – убийца. И Техада тоже; а ты мечешься между двумя.

Ума не приложу, где я взял силы, чтобы не пришить его на месте.

– Я бы посоветовал тебе не молоть лишнего. – Выдержка у меня оказалась, как у настоящего Ибиса. – Мадам Юлия, пойдемте, – я поднял ее из кресла. С порога оглянулся на Эри. – Я скоро вернусь. – То ли пообещал, то ли пригрозил.

Мы двинулись по дорожке сквозь сад, стыдливо прикрытый кружевом новорожденной листвы. Юлька молчала, понурясь.

Миновав вечнозеленую изгородь вокруг участка, я взял ее под руку. На аллее, по которой мы шли, было пустынно, только вдалеке стоял мобиль – красная букашка на фоне темной зелени изгородей.

– Техада любил вас.

Она вздрогнула, но не подняла головы. Я не мог оторвать глаз от ее рыжеватых волос; солнце играло в них золотистыми и красными искрами. Я смотрел на нее, и кошмар, который я пережил на Изабелле с Мишель, начал отступать и бледнеть.

– Почему вы так думаете? – тихо спросила Юлька.

– Он говорил мне. Мы встретились… – я подыскал не совсем лживое слово, – не врагами.

– Послушайте, Элан. – Она вдруг развернулась ко мне лицом и схватила за руки. – Выслушайте меня, ради Бога! Мне больше некому рассказать… – она подавила всхлип. – Никто не мог предвидеть, что погибнет ваша группа. Это ужасно, да… но мы просто не знали. И Герман не знал, и… Но Ленвара нельзя было посылать на Изабеллу, это понимали все.

– Почему нельзя?

– Изабелла – планета с психоизлучением. Для обычного человека она не страшна. До вас там побывало девять групп – и ничего ни разу… Но Лен – экстрасенс. Нельзя ему было туда. Я уговаривала, просила… Однако Герман попал в трудное положение, кристаллы ему были нужны как воздух. На свою голову, он связался с людьми… это был долг чести. Кроме того, Герман хотел сохранить проложенный маршрут, ведь на Изабелле не так много мест, где могут зарождаться кристаллы. Он знал, что камни понадобятся снова и снова, ведь те люди… он был у них в руках. Изабеллит годится не только для ювелирных изделий. Он зарождается на человеческих эмоциях – на радости, счастье. И способен возвращать эти чувства, порождать новую радость. Ну, такой безвредный наркотик. И его требовалось много. Поэтому Герман отправил Лена на Изабеллу, даже хотя там оказались вы.

Юлька прерывисто вздохнула.

– Мы надеялись, обойдется. Но потом вернулся пилот, который доставил Лена на планету, и прямо сказал, что Лен там найдет свою смерть. У него была клиническая смерть, чуть только они сели; пилот едва его выходил. Он настаивал, что Лена нужно забрать. И я – Элан, поверьте, я никогда так не просила! Пригрозила разорвать помолвку, но Герман… – Юлька шмыгнула носом, отвернула лицо. – Извините. Они с отцом – их двое, совладельцев фирмы – настояли, что Лен останется там и будет работать. От него не было вестей, он не выходил на связь. Это было так страшно… И… я не знаю наверняка, это мое предположение – но думаю, они посылали на Изабеллу разведчика. Над маршрутом, где шли вы и Лен, висел наблюдатель.

Я мысленно охнул. Конечно, Максвеллы не могли пустить все на самотек. Техника позволяет – и маленький тихий катер висел над головой, фиксируя передвижение живых объектов. Но они же знали, что объектов становится все меньше. Люди в группе гибли один за другим, а Максвеллы преспокойно на это взирали.

Почему? Чего ради туристов не забрали с маршрута, а оставили идти дальше и умирать?

Ответ один: чтобы Лен Техада шел следом и подбирал нарождающиеся кристаллы. Я злобно порадовался, что мешок с голубым сокровищем увели бравые ребята, натянувшие Максвеллам нос. Хорошо, что Эри не дал организовать погоню.

Я опомнился. Чушь собачья: наблюдатель повисел чуток, убедился, что все в порядке, и отвалил, а смерти начались позже. Так что Максвеллы и впрямь оказались не в курсе. Да и на кой ляд им кристаллы, помнящие горе и боль?

– Элан, никто не предполагал, что ваши люди погибнут, – горестно вымолвила Юлька. – Но было понятно, чем это может кончиться для Лена, а я ничего не смогла, не помешала. Я чувствую себя виноватой в его смерти. Скажите: что мне делать?

Я не сразу нашелся с ответом.

– Когда начнется дознание и станут искать виноватых, вы будете давать показания.

Юлька печально качнула головой.

– Боюсь, в виноватых окажетесь вы.

Вот уж нет. Я не собирался дожидаться расследования, а был намерен забрать Эри и дать тягу.

– Я хорошо знаю Германа, – продолжала Юлька. – Всех собак повесят на вас, уж поверьте.

– Посмотрим. А скажите, пожалуйста, – Бес Солнечного Зайца потянул меня за язык, – если вы все понимаете про Германа – почему бы вам с ним не расстаться?

Она бледно улыбнулась.

– До сих пор мне нужно было иметь возможность что-то узнать. Теперь я разорву помолвку.

Тут Юлька заметила, что по-прежнему сжимает мне пальцы, и смущенно убрала руки. Я повел ее дальше, придерживая за локоть.

Взгляд остановился на красном мобиле впереди. Герман как пить дать вынет из меня душу, стараясь выяснить судьбу добытых изабелек. Коли сумеет наложить на нас с Эри свою миллионерскую лапу. Следовало поторопиться: не резон ждать, когда нас возьмут в оборот максвелловы орлы. Я развернул Юльку в обратную сторону.

– Прошу прощения; давайте вернемся.

Ей, видно, было все равно, куда идти.

– Элан, у меня к вам просьба. Теперь, когда Лен умер и уже ничего не изменишь – скажите мне правду. Клянусь вам, больше никто не узнает. Он на самом деле был виновен в убийстве?

Ну и вопросец! Скажи я «нет», Юлька останется в убеждении, что человека, к которому она неравнодушна, осудили безвинно. Скажи «да», Элан Ибис, главный свидетель обвинения, подтвердит, что давал на суде правдивые показания.

– Не знаю, – ответил я, поразмыслив. – Прежде я был убежден, что Техада убил Кэтрин. Но мы с ним говорили… Техада утверждал, что Кэтрин убил кто-то третий, а то, что видел я, – наведенная галлюцинация. Я больше ни в чем не уверен.

– Честный ответ. Спасибо.

– А теперь скажите мне вы. Если можно. – Гулко стукнуло сердце. – Вы любили Ленвара?

– Нет. Откуда же? Мы виделись всего три… ну, четыре раза. Но он был милый, прямой человек. С осколками солнца в глазах. Этакий славный солнечный зайчик.

От «солнечного зайчика» меня передернуло. Затем я спросил:

– Сколько вы пробудете здесь, в кемпинге?

– Наверное, до завтра. – Юлька осмотрелась, соображая, где мы находимся, и предложила: – Если хотите, можете пройтись со мной до здания дирекции.

– Благодарю вас, – отозвался я с вежливой сдержанностью, свойственной скорее Элану, чем мне. Через несколько шагов оглянулся: красный мобиль катил за нами. – Вы с телохранителями?

– Да, конечно. Больше для виду, чтобы родители не беспокоились. Элан, еще одно… Где погиб Лен?

– На Двадцать Первом Приюте.

– Я собираюсь на Изабеллу. Кто-то ведь должен его оплакать, поклониться могиле.

Ну что же, подумал я, пусть летит. На столбе в изголовье могилы значится мое имя: Ленвар Техада. В своем безумии, Мишель не сознавала, что хоронит Элана. Я поежился от вновь накатившего чувства стыда. Надо было возвращаться к Эри, а не разглагольствовать с Юлькой о любви. Однако я не смог вот так сразу с ней расстаться.

Моя спутница хорошо ориентировалась и быстро вышла на Центральную аллею, в конце которой я разглядел белые административные здания. Сейчас я навсегда попрощаюсь с Юлькой. Я держал ее под руку, сжимая теплое запястье, и меня забирала такая тоска, что словами не передать. Милая, очаровательная Юлька, которая меня не любила, – я больше ее не увижу. Она считала себя виноватой, и совесть погнала ее сюда, в «Лучистый Талисман». И никогда не придется с ней встретиться, потому что я удеру, спасая шкуру.

Мы вышли на площадь, где стояли машины и чему-то смеялись люди у распахнутых дверей ресторана.

– Разрешите пригласить вас на чашечку кофе? Я вас прошу, – добавил я, видя, что она готова отказаться.

И в самом деле: проводник, который не сберег свою группу, – и юная миллионерша. Разве не смешно? Однако Юлька уступила:

– А давайте. Знаете, Элан, вы похожи на Лена. Сильно похожи.

Еще бы. Я постарался замять неловкий момент.

Мы сели за столик в дальнем углу, и я заказал кофе с мороженым. Юлька черпала ложечкой разноцветные шарики и поглядывала выжидательно, полагая, будто я собираюсь сказать ей что-то особенное. А у меня просто не хватало сил с ней проститься.

– Ах, Боже мой! Какая приятная неожиданность! – вдруг раздался знакомый голос, и к столику подкатилась моя новая знакомая – красавица Сибилла, дама без возраста, страстная поклонница рекламного Элана Ибиса. – Не беспокойтесь, я вас нисколечко не задержу. – Она уселась и с заговорщицким видом повернулась к Юльке: – Милочка, пусть Элан пригласит вас танцевать. Это такое удовольствие!

Я испугался, что Юлька встанет и уйдет, но она только удивленно приподняла брови и вежливо слушала самозванную собеседницу.

– Я все знаю, – разливалась та. – Господин Ибис приехал сюда с другим совершенно прелестным молодым человеком… А вот и он, – возвестила Сибилла, ликуя, и я завидел в дверях моего Эри.

Он тоже заметил нашу троицу, но к нам не пошел, а направился к свободному столику. Ну черт возьми, разве этот обжора не мог найти другое место, где поесть?

Сибилла следила за ним с лукавой улыбкой.

– Элан, хотите пари? Я выиграю. Назову имя вашего друга.

– Это Майк Эри, – вмешалась Юлька.

– Нет, – с придыханием выговорила Сибилла. – Видели его изумрудный перстенек? Это женщина, которая маскируется под мужчину. Ее зовут Мишель Вийон. Элан, вы судья. Я выиграла?

– Мадам, – я был очень холоден, – это не самая удачная шутка.

– Не покрывайте обманщицу. Вот я сейчас докажу: она откликнется. – Сибилла привстала и, ничуть не стесняясь, громко позвала: – Мишель! Мишель Вийон!

И даже придушить эту скучающую дуру, которая от нечего делать цеплялась к людям, даже придушить ее я опоздал.

Несколько мгновений усевшийся за столик Эри не двигался. Потом медленно повернул голову, и было в этом движении столько искреннего недоумения, что смешливая Юлька всплеснула руками и закатилась хохотом. А Эри поднялся, не обращая внимания на подошедшего официанта, и двинулся к нам. Было в этой сцене что-то до боли знакомое: так надвигался на меня пилот Леон, так же подходили многие, кто намеревался задать Лену Техаде отменную трепку.

Сибилла сконфузилась, а Юлька продолжала заливаться. Я встал из-за стола навстречу Эри.

– Прошу прощения, – пролепетала Сибилла, краснея, – кажется, я обозналась.

Эри на нее и не поглядел. Он и меня не удостоил взглядом, а смотрел на веселившуюся Юльку.

– Мадам несомненно ошиблась. – Голос прозвучал негромко – но будто ягуар взревел на низкой ноте. – Мишель Вийон погибла, – зеленый луч бешеного взгляда резанул мне лицо, – и убил ее Ленвар Техада. Так же, как он убил Кэтрин Ош.

Я лишился дара речи. Вот же сукин сын.

В домик я вернулся в растрепанных чувствах. Надо бежать, и срочно. Травенская тюрьма стоит того, чтобы в нее не возвращаться, а едва начнется разбирательство, меня тут же уличат в притворстве. Раз Юлька заметила, что я похож на себя прежнего, любой следователь и подавно…

Желай я задать стрекача, был бы уже далеко. Держала меня в кемпинге Юлька – прочно, как на привязи. Прямо наваждение какое-то. Почему я ей не признался? Вдруг бы поверила? Пусть она меня не любила – то было раньше, а теперь все может повернуться иначе.

Умом я понимал, что это чушь собачья и дело не в Юльке, а в желании уйти от реальности, от искалеченного Изабеллой Эри, от чувства собственной вины. Все понимал – а вот же: не сняться с места, хоть тресни. Даже несмотря на кошмар моей жизни, зловещего господина Око.

Начальник травенской тюрьмы подвалил ко мне, когда я возвращался в коттедж.

– Прошу прощения, господин Ибис. – Подергивалось нижнее веко, розовела сквозь пушок голова. – Одну минуту, если позволите.

Я настороженно ждал.

– Дело в том, что судьба в свое время свела меня с Ленваром Техадой. И я… м-м… как бы точнее выразиться… имел возможность за ним наблюдать и… э-э… изучать его удивительные способности. Вам, может быть, известно, что Техада – не совсем обычный человек. Однако он… м-м… покинул место, где я находился, лишив возможности продолжать наблюдение. Но раз уж так вышло, что судьба… э-э… столкнула меня с вами, не могли бы вы… м-м… ответить на парочку вопросов?

Одной рукой я взял его за горло, другой – за куртку на груди и притянул к себе.

– Господин Ибис! – вскрикнул он тонким голосом, а розовая голова под пушком побелела.

У меня в башке что-то замкнуло, и я заговорил с тем же эканьем и меканьем, что господин Око.

– Видите ли, господин… э-э… начальник тюрьмы, – начал я, глядя в его выпученные буркалы и багровеющую рожу, – судьба позволила мне… м-м… узнать, каким образом вы вели наблюдение за Техадой. И не дай вам Бог еще раз со мной повстречаться.

Я отбросил его на живую изгородь. Он с хрустом вломился, забарахтался в сучьях и чудом устоял на ногах.

– Я вас предупредил, милейший.

Припомнив встречу с господином Око, я мрачно усмехнулся. В окно мне было видно светлеющее перед закатом небо и ветки в зеленых шильцах проклюнувшихся листьев. Кончились забавы господина начальника; не видать ему Лена Техады. Будь я проклят, если позволю еще раз наложить на себя лапу…

Без стука отворилась дверь, и через порог шагнул Эри – взъерошенный, с затравленным выражением в глазах.

– Элан, мы хотели бежать. Сейчас самое время.

– Убирайся к черту. – Я взъелся. После выходки в ресторане он будет меня погонять!

Зная свою вину, он проглотил хамство.

– Ты рискуешь опоздать. Едем; есть машина.

Что греха таить – я повел себя безобразно. Плюнуть бы на все, оставить разборки до следующей жизни и сматываться из «Талисмана» – но нет. Нервы у меня сдали, Бес Солнечного Зайца запрыгал и заплясал как сумасшедший.

– Я никуда не еду.

Эри вздрогнул, словно его ткнули гвоздем в спину, и прислонился к косяку. Понурил голову, покрутил перстень на мизинце – последнее, что у него осталось от Мишель.

– Элан, прости. Я… очень сожалею о своих словах.

За один только труд, с каким он это выговорил, можно было ставить памятник. Я же…

– Я не принимаю твоих извинений.

Эри тоже хорош. Другой ушел бы – обождать, пока человек перебесится. Куда там! Ему понадобилось добиться своего.

– Давай не будем ссориться. Хочешь, я объяснюсь с Юлькой?

Людей надо прощать – особенно, когда они просят.

– Сходи, – ответил я, давясь омерзительной злобой. – Да не забудь рассказать, кто на самом деле погубил Мишель. Его зовут Майк Эри, не перепутай.

Удар, достойный того, что он нанес мне в ресторане. Его загорелое лицо стало серым. Меня замутило от отвращения к самому себе.

Чтобы прекратить безобразную сцену, я выскочил вон из дома. Ухитриться же надо так меня довести.

– Элан! – позвал Эри вдогонку.

Разбираться с ним было выше моих сил. Я зашагал прочь по дорожке, а за спиной звучал крик:

– Да постой же! Послушай меня! Элан!

Отчаянный, горестный призыв, на который я так и не откликнулся. Сам и виноват в том, что произошло дальше. Одна беда – расплачиваться пришлось не только и не столько мне.

Прогулялся я, остыл на вечернем холодке, показнил себя за дурость. Нашел, с кем лаяться – с Эри. Совершенная дурость и дичь.

А когда возвратился домой, Эри там уже не было. Я прождал его с полчаса и изрядно обеспокоился. Прошелся по четырем ресторанам «Лучистого Талисмана» – вдруг мой оглоед где-нибудь засиделся? Нет как нет.

Может быть, Эри удрал один? Все-таки он достал машину. Нет, не верится. Сгоряча ляпнуть несуразицу – куда ни шло, но задать деру? Не такой он человек.

И все-таки я его нигде не нашел. Что, если Эри похитили? – размышлял я, шагая к воротам кемпинга. Скажем, новый босс Гайдиных мордоворотов не удовлетворился изабельками и погнал своих удальцов обратно. Все может статься…

Вообще положение странное: я уже который час околачиваюсь в «Талисмане», а до сих пор только Максвелл-старший задал полтора вопроса, и кроме Юльки, ни единая душа не интересуется погибшей группой.

Я осведомился у охраны на воротах, не покидал ли Эри территорию. Вроде нет, они его не заметили. А длинный красный мобиль? Это да, недавно проезжал. Мадам Юлия Вэр? Да Бог с тобой, парень, откуда нам знать? В машине сидели четверо, но за тонированными стеклами много не разглядишь.

Шевельнулось недоброе предчувствие. Я кинулся к зданию дирекции, нашел милую старушку, которая занималась цветами в холле. Мои нетерпеливые вопросы ее позабавили.

– Правильно, господин Ибис, мадам Вэр уехала. Вы же тут с ней прощались, у меня на глазах, – ворковала она, улыбаясь всем своим свежим розовым личиком. – Да-да, в большой красной машине. С час назад, наверное. К ней явился красивый молодой человек, и они вместе укатили. Какой из себя? Ну, черные волосы ниже плеч… Глаза большущие, а на руке перстень с зеленым камнем. Да, сели в машину, и след простыл. Мне показалось, они торопились.

Куда они могли отправиться вдвоем?

Мое недоброе предчувствие окрепло. Есть только одно место на свете, куда Юлька согласилась бы взять с собой Эри. Бог мой, что он ей наврал? Доверчивая дурочка, зачем она его слушала?

Вызвать Космоспасательную службу? Они могли бы перехватить Юльку в дороге. Но как их убедить? Изложенная в двух словах, наша история выглядит совершенно невероятной, и никакой спасатель не помчится на Изабеллу, пока не примет сигнал бедствия.

Я связался с транспортной компанией «Кристина – Космос». Сумма, которую мне назвали, оглушила. Нет у меня таких денег. Еще поразмыслив, я набрал код Летного и связался с Марион Техада.

– Здравствуйте, милая тетя.

– К… кто это?

– А-а, дорогая тетушка! Не узнаете блудного племянника?

– Лен? – голос Марион дрогнул. Ясно слышалось, что она не верит. – Кто это?

– Бес Солнечного Зайца. Милая тетя, должен поставить на вид: вы съездили мне по физиономии за подвески Арабеллы, а сами? Не моргнув глазом подарили их Юльке за моей спиной.

– Ленни! – завизжала она. – Ленни, это же ты! Вернулся!

– Да, жив-здоров.

– Господи! А мы тут… нам сказали… ой, Господи! – тетка откровенно ревела.

– Тетя, послушайте. Наглый племянник рожден на свет, чтобы доставлять вам массу хлопот. Согласны?

Она пошмыгала носом и затихла.

– Ну, говори. Что там у тебя?

– Мне нужны деньги. Много. Для Юльки – она вляпалась в страшную неприятность…

– Лен, ты в своем уме? У Вэров денег…

– Тетя, ради Бога! Если буду жив, отдам. Поймите, Юлька в опасности.

– Обратись в полицию.

– Мне никто не поверит. Тетя, Юлька погибнет, если мы с вами промедлим.

– Лен, ты сумасшедший. Если б хоть деньги были нужны тебе самому…

– Это мне. Я люблю ее.

В трубке настала тишина.

– Ладно, – наконец холодно отозвалась Марион. – Сколько?

Твердым голосом я назвал ту бешеную сумму.

– Так-так. Ты, конечно, заранее знал, что меньше я не дам, – съязвила тетушка. – Именно столько тебе и надо.

– Юлькина жизнь стоит дороже. Тетя! – взмолился я. – Хорошая моя, родная…

Она сдалась.

– Ну, Бог с тобой. Может, и не спятил. Куда перевести деньги?

Я назвал номер кредитки.

– Записала. Ленни, обещай, что дашь о себе знать. Я тут вся извелась!

– Конечно, сообщу. Но тетя, никому ни полслова, что я объявился. Это очень важно.

– Ты неблагодарный нахал. Даже не удосужился сказать спасибо.

– Это от спешки. Зато я вас очень люблю, тетя, правда.

– Нахал и плут! Удачи тебе. Сейчас будут деньги.

Пожалуй, я разорил мою любящую Марион. Несмотря на подаренный кем-то из поклонников дворец, вряд ли она купается в свободных средствах. Ну, не беда; если мои догадки верны, мы получим долг с богатых Вэров.

Затем я опять связался с «Кристина – Космос». Они пришли в недоумение от того, что предстоит забирать пассажира прямо из жилого кемпинга, но в общем не очень брыкались.

Корабль мне обещали через пятьдесят пять минут – ни больше, ни меньше – и за это время надо было сделать так, чтобы со мной ничего не приключилось. Едва ли Максвеллы захотят выпустить из рук Элана Ибиса, кандидата в стрелочники. Наверняка они и впрямь задумали отмазаться за мой счет, как предостерегала Юлька.

Закинув за спину свой рюкзак, без изабелек ставший почти невесомым, я оставил свет в гостиной и спальне и через темную комнату Эри выбрался в сад. Приник к земле, прислушался, используя свои экстрасенсорные способности. Похоже, за домом не наблюдают – во всяком случае, я никого не услыхал. Несмотря на сгустившиеся сумерки, было светло: на деревьях никакой порядочной листвы, свет с аллеи льется на участок, и над ведущей к дому дорожкой висит цепочка желтых фонарей. Я обошел дом кругом и скользнул к зеленой изгороди. Не ахти какое укрытие, однако вдоль нее идет полоса довольно густой тени. Хоронясь вдоль изгородей, я прошел четыре участка и притаился у пересечения двух дорог. Изгороди в «Лучистом Талисмане» что надо, и уголок у меня был темный.

Только бы не пустили собак. Хотя как им взять след? Все мои вещи со мной… Рюкзак! Я облился холодным потом. В доме остался рюкзак Элана – а я в нем тысячу раз ковырялся. Но и то сказать – откуда в кемпинге ищейки?

Я прислушался. Голоса, смех, музыка, порой проезжают машины, гонят впереди себя полосу света. Свет вспыхивает блестками в глубине изгороди, пробивается насквозь, пятнышками пробегает у меня по одежде.

Я глянул на часы. Прошло семь минут с тех пор, как поговорил с «Кристина – Космос».

– Техада, – шепнули над ухом.

Я дернулся. Никого. Нервы?

И снова:

– Техада.

И опять ни души. Передатчик, что ли, тут в кустах? Внезапно дошло: это зашевелились Максвеллы, а я их слышу. Спасибо Изабелле – после нее мои телепатические способности явно усилились.

Значит, они прослушивали мои разговоры; они знают, что я – Ленвар Техада. Стало быть, уже поднята на ноги охрана. Сорок восемь минут до прибытия корабля… Не отменили бы заказ! С Максвеллов станется.

Только бы не привезли в кемпинг собак.

Постучаться к кому-нибудь, попросить машину? Но в этой законопослушной стране любой тебя сдаст, едва услышав, что ты удираешь от полиции или секьюрити.

По аллее промчался мобиль. За мной подались – я знал наверняка. Черт, почему я не уехал с Эри, когда он звал?

Поздно хлопать крыльями. Я призвал к порядку разгулявшиеся нервы, сосредоточился и обратился в чувствительный локатор. Взял направление. Пошел.

Не спеша, не привлекая к себе внимания. Главное – не сбиться с настроя, не испугаться, не потерять ощущение близости единственного человека, который, может быть, не откажет в помощи беглому Элану Ибису.

Кажется, здесь. Я пробрался сквозь изгородь с неосвещенного участка на другой, расцвеченный фонариками, обошел дом, заглянул в незанавешенные окна. На Первой Территории не опасаются чужих глаз. Я поднялся на крыльцо, постучал и после удивленно-радушного «Войдите!» отворил дверь.

Расположившаяся в гостиной Сибилла смотрела по видео один из тех немыслимых сериалов, от которых все плюются, но втайне любят.

– Добрый вечер, мадам. Хотите пари? Я проведу у вас сорок минут, и вам не будет скучно.

Ее глаза цвета ночного неба заблестели, щеки залил стыдливый румянец.

– Право же, господин Ибис… Что вы имеете в виду?

– Сибилла, – я подошел и взял ее руки в свои, – вы прекрасны. Я буду сорок минут рассказывать вам сказки. Хотите?

– Хочу, – обрадовалась она. – Присаживайтесь – вот сюда, на диван. – Красавица выключила видео и выпрямилась в кресле со скромным видом, хотя в уголках рта подрагивала усмешка. – Замечательный выдался денек – все рассказывают мне сказки.

– А кто еще?

– Ваш друг Майк. Он попросил мою машину. Я разрешила взять – на время, конечно, – хотя он так и не воспользовался. Но вы бы слышали, что за небылицы он плел! Я получила массу удовольствия.

– Вы не поверили?

– Разумеется, нет. И вашим не поверю. Вы ведь тоже пришли о чем-то просить?

– Угадали. Мне нужно пересидеть сорок минут в безопасном месте и воспользоваться коммуникатором.

Польщенная тем, что я назвал ее дом безопасным местом, Сибилла завесила окна шторами и предложила сварить кофе, а я взялся за коммуникатор. В «Кристина – Космос» мне обрадовались, как родному: хотели получить подтверждение, что заказ снят. Максвеллы таки попытались оставить меня без транспорта.

– Ни в коем случае. Надеюсь, транспорт вышел?

– Да, конечно. Мы не можем отозвать судно, пока деньги не возвращены на ваш счет. А вы не отвечали на вызов.

У меня сердце взыграло; скрывая радость, я предупредил, чтобы корабль не приземлялся, а завис над центральной частью кемпинга. Тем временем Сибилла принесла кофе и печенье.

– От кого скрываетесь? – осведомилась она с улыбкой. – От полиции или Космоспасательной службы?

Я удивился предположению.

– Почему Космоспасательной?

– Мне кажется, ваши проблемы – по их части. – Сибилла не стала пояснять эту странную мысль и продолжила светским тоном: – Вам доводилось иметь дело со спасателями? Нет? Жаль: милейшие люди. Отлично знают свое дело, затем умницы, каких мало, учтивы, обаятельны. – Она вдохновилась. – Чтобы стать спасателями, курсанты проходят жесткий отбор; далеко не всякому удается. Поверьте, Элан, это порядочные и добрые люди. Мой первый муж был спасателем; погиб семнадцать лет назад… Да что это я все о себе? – спохватилась Сибилла. – Вы мне обещали сказки.

– А какими баснями вас потчевал Майк? – полюбопытствовал я.

– Ой, что вы! – Красавица округлила глаза и замахала на меня рукой. – Это было конфиденциально.

Я заподозрил, что Эри поведал ей много правды – ведь наша правда похлеще любого вымысла. Тогда, не затрудняясь сочинением, я тоже стал рассказывать все как есть.

Моя хозяюшка цвела, будто роза. Чудесные глаза блистали, пальцы сплетались и расплетались, и было видно, что моя история про Юльку с Эри приводит ее в восторг.

– Замечательно! Бесподобно! – вскричала она, когда я закончил. – Вы сочиняете не хуже Майка.

– Не поверили?

Она призадумалась на миг, бросила на меня острый взгляд.

– Элан, я сама страсть как люблю всяческие приключения, истории и чудеса. И в этом немного смыслю. Ваша история – чистейший вымысел.

Я промолчал. Не верит – не надо. Тем лучше.

Сибилла озабоченно покачала головой.

– Послушайте. Я вижу: вы убеждены, будто говорите правду. Но уверяю вас – такое невозможно. Это против всех законов природы.

– Я тоже против законов природы, – возразил я, имея в виду набор собственных талантов. И осекся: Сибилла не знает, что перед ней Лен Техада.

Она поглядела на меня с тревожным любопытством.

– Вы полагаете, что… Ах! – Она вздрогнула: раздался требовательный стук в дверь.

Схватив свою пустую чашку, я метнулся в спальню. Почему-то я успел увериться, что Сибилла живет в домике одна. Велико же было мое изумление, когда на постели зашевелилось смятое покрывало, и из-под него выглянул недовольный глаз.

– Вот черт… опять какие-то… – Обладатель глаза с хрюканьем перевернулся на другой бок.

В гостиной раздались голоса: удивленно-радостный – Сибиллы, вежливо-решительный – мужской.

– Неужто облава?! Ловят преступников?

– Нет, что вы, мадам. Не тревожьтесь.

– Сюда, пожалуйста, – судя по звукам, Сибилла показывала вторую спальню. – У меня нет гостей. А здесь, будьте добры, потише – мой муж прихворнул.

С постели донеслось новое хрюканье, которое вызвало учтивые извинения. Пришелец заглянул в ванную комнату, еще раз извинился и убрался восвояси.

Я соскребся со стенки, где размазался, таясь за дверью ванной, и вышел в гостиную. У Сибиллы в глазах сияли звезды.

– Здорово мы их, а?

Я склонился к ее руке.

– Благодарю вас. – По-моему, ловца шуганул я сам. Так страстно желал, чтобы меня не нашли, – он и поглядел весьма небрежно. Я продолжал: – Тут на столе фонарик; вы не могли бы мне одолжить?

– Я с ним ночами хожу в лес, – горделиво сообщила Сибилла. – Знаете, так романтично! А вы что будете делать?

– Полезу на крышу. Стану освещать ночное небо.

Она захихикала, но я не шутил. Постояв у открытого окна в пустой спальне, я не услышал поблизости никого из ловцов и выбрался наверх. Сибилла выключила разноцветные фонарики в саду, чтобы на крыше было потемнее. Я залег и притаился.

В кемпинге продолжалась незаметная суета – меня искали. «Техада, Ибис, Техада», – безмолвно шептала ночь. Кто-то крепко тревожился и пытался меня поймать.

Вдалеке брехнула собака. Сердце оборвалось – привезли нечистую силу!

– Сибилла, – позвал я вполголоса, свесившись с крыши. Моя красавица высунулась из окна. – Если к вам явятся с ищейками…

– …я скажу, что вы заходили после нашей беседы в ресторане, – подхватила она. – Отболтаюсь, будьте покойны.

Последние минуты тянулись, как часы.

Время!

Самого корабля я не увидел: вопреки правилам, он пришел без опознавательных огней. На фоне звездного неба беззвучно проплыло черное пятно и остановилось слева от меня. На мгновение я усомнился, за мной ли это, потому как Максвеллы запросто могли вызвать что-нибудь свое. Однако рискнул: помигал Сибиллиным фонариком, послал SOS. Потом еще раз, и еще. Глухое черное пятно увеличилось, расплылось на полнеба. Над головой появился тусклый желтоватый круг, и я увидел спущенный легкий трап. Сбросил фонарик на землю и полез наверх. Трап вместе со мной плавно поднялся на борт. Побег удался.

Когда я добрался до рубки, пилот был мрачнее тучи. А я возликовал: как по заказу, за пультом оказался мой Звездный Брат Леон. Впрочем, он меня не признал – ведь я теперь был Элан Ибис.

– Благодарю, – сказал я с учтивостью настоящего тигреро. – Вы меня сняли, как провалившего задание агента разведки.

– Тут такая катавасия, что не приведи Господь, – буркнул он. – Где это видано? Тишком, тайком брать пассажира, точно в мафию играем…

Я благословил железные правила космоперевозок: получив заказ и оплату, «Кристина – Космос» горой встала за клиента. И дела нет, охотятся за ним бандиты или уважаемые в обществе миллионеры; в нашем случае, один черт.

Леон попросил меня перейти в пассажирский салон. На этот раз не было необходимости ломиться через «долгий тупик», и к концу прыжка через подпространство я оказался жив и довольно бодр. Только все сильнее грызло беспокойство: найду ли я Юльку? Что, если я опоздал? Ведь они с Эри опередили меня… а кстати, насколько они меня обошли? Я даже не знал наверняка, что они стартовали с Кристины. Ну, в худшем случае – нет, как раз в лучшем – дождусь на Изабелле. Уж я их встречу…

В голове не укладывается, как Эри оказался способен на такую штуку. Неужто он сможет? Мой Эри! Однако я знаю одно: существует единственная причина, по которой он мог набиться к Юльке в компанию. Эри желает воскресить Мишель. Повторить опыт с превращением и стать если не версаной, то хотя бы Юлькой.

Посадки я не почувствовал. Просто в салон зашел пилот и доложил:

– Прибыли. За бортом ночь.

Вслед за Леоном я спустился на площадку космодрома – второго, который расположен в конце маршрута. На плато было черным-черно, только поблескивала в свете звезд наша яхта, да зажглась далекая точка фонаря на гараже, где стоял вездеход. Этот второй космодром ничем не отличается от первого, где мы с Леоном уже бывали.

Я огляделся.

– Что-то не разберу: другого корабля тут нет?

– Никого нет, – Леон включил фонарь, посветил себе под ноги. На каменной крошке засияло яркое пятно.

– А на орбите?

– Да как будто не было. Я не заметил.

– А можно узнать, садились ли они? Нас могли опередить часа на полтора-два.

В темноте я не видел выражения лица, однако ясно ощутил недовольство пилота. Не по нутру ему была наша игра с побегом и погоней.

– Слушай, Звездный Брат, здешний маячок фиксирует посадку корабля? Наверняка должен. – Не знаю, какой черт дернул меня за язык; просто рядом с Леоном я чувствовал себя в безопасности.

– Что такое? – насторожился он.

– Звездный Брат, говорю. Ты забыл Солнечного Зайца, от которого у тебя была сплошная головная боль?

Луч фонаря уперся мне в лицо. Я прижмурился.

– Ты не Техада, – сделал вывод пилот, внимательно меня оглядев. – И не морочь мне башку.

– Я не морочу. Я именно Лен Техада, а на морду можешь не смотреть.

Леон чем-то обеспокоился, но я не мог уловить причину тревоги – мысли читать не умею, еще не дорос. Он опять посветил мне в глаза.

– Что с тобой было, Солнечный Заяц?

Я объяснил, что через несколько дней после смерти Элана стал на него похож.

– Здесь, на Изабелле? – уточнил пилот.

– На ней. – Не выдержав, я прикрыл глаза рукой. – Убери ты свой фонарь поганый, ослепну ведь! Послушай: кровь из носу, нам надо найти пассажиров другого корабля. Если они уже высадились, у нас минуты лишней нет.

Леон подумал, концом фонаря потер переносицу.

– Знаешь что, Заяц мой Солнечный… Давай-ка обратно на борт, оттуда запросим данные с маячка.

Не знаю, как я понял, что он лжет. Леон был спокоен, не дергался – однако замыслил он нечто иное, вздумал загнать меня на яхту и…

– Руки! – Я отскочил, когда он попытался взять меня за локоть. – Не трожь!

– Заяц, пойдем. Ну, будь другом; я тебе все растолкую.

Что со мной сделалось, словами не передать. Натуральная истерика – молчаливая, загнанная вглубь – в которой смешались страх за Юльку, гнев и обида на Эри, досада на медлившего, что-то забравшего себе в голову пилота.

– Леон! – рявкнул я, выплескивая в крике всю эту вскипевшую смесь.

Он выронил фонарь, а я ощутил, что ему стало дурно.

– Леон?

Он повернулся, сделал пару неверных шагов к трапу – и повалился наземь.

– Леон! – я кинулся к нему. – Звездный Брат!

Майк погиб, когда понял тайну Изабеллы. И Элан тоже – стоило ему высказать свою версию того, что происходит. А теперь что-то сообразил Леон. И только хотел убраться под защиту корпуса яхты, – тут-то его и настигло…

К моей радости, пилот был жив, хоть и без сознания. Я взмыл по трапу, ворвался в рубку, закрутился в поисках аптечки. Сунулся к пульту и, на счастье, увидел клавишу SOS. Даванул ее от всей души, сыскал аптечку и умчал к Леону. Ну, а дальше – низкий поклон спасателям. Четко сработали; я едва успел вколоть стимулятор и перетащить Леона на борт, подальше от паскудных излучений, глядь – а к нам уже вваливается натуральный спецназ. Хвать меня в охапку и без лишних слов волокут с собой. Признаться, я сначала принял их за полицию и изрядно струхнул. Но все равно: молодцы ребята.

Однако так и не могу взять в толк, какого лешего эти орлы доставили меня сюда. Как хотите, господа, но я не понимаю, чего ради меня который час маринуют на борту спасательного крейсера. Ведь Юлька сейчас на той клятой планете вместе с Эри. Если она погибнет… грош вам тогда цена, господа спасатели.

Почему вы качаете головой? Капитан! Вы что, не верите?

Часть 5. Спасатели