Он замолчал и молчал все то время, пока они шли, увязая в снегу, который кое-где скрывал под собой ямы и узловатые корни старых деревьев.
А потом они нашли то, что осталось от Хёльды, и господину Кайрену это действительно не понравилось.
Леди Франческа определенно была дамой самых благородных порывов и убеждений. С кровью и происхождением ей повезло чуть меньше, и именно это, как я поняла, явилось причиной всех ее злоключений, которые некая госпожа Бланка превратила в душещипательный и невероятно нудный рассказ на почти тысячу страниц. Леди Франческу, невольно ставшую обладательницей некого волшебного кольца, принадлежащего могучему Королю Гоблинов, похищали, спасали, прятали, находили, запирали в башнях и везли через лес, потому что и она, и это несчастное кольцо были нужны всем и сразу, а особенно — некому таинственному чародею, который возжелал стать величайшим из всех существующих магов.
Несмотря на голод и тревоги, я заснула на сотой странице этой невероятной бредятины, которая, по идее, должна была меня отвлечь, ровнехонько на моменте нападения на карету, в которой леди Франческа и сопровождающая ее вдовствующая графиня пытались спастись из объятого огнем города, в лесу напали совсем не благородные разбойники.
Меня разбудил стук в дверь.
Я не сразу проснулась и, конечно, не сразу вспомнила, что вообще ее закрывала, поэтому пришлось, зевая, шлепать через всю гостиную. Кровавый символ на зеркале все еще выглядел жутко. Даже еще более жутко, чем когда он еще не высох. Значит, мне не приснилось.
Что-то щелкнуло, заскрипело, и двери открылись прежде, чем я успела подойти к ним.
Сильвия, прямая, как всегда, но потусторонне-жуткая, с вытянувшимися и заострившимися чертами лица, с тьмой, заполняющей глаза, продемонстрировала мне ключ, висевший у нее на шее на длинной тонкой цепочке, и снисходительно улыбнулась, отчего из-под верхней губы показались мелкие острые зубки.
Я вспомнила, что Кондор обещал вернуться не скоро, и мне стало страшно.
Сильвия вплыла в гостиную, а вслед за ней, двигаясь, как в трансе или полусне, прошла одна из служанок, поставила поднос на стол и все так же, не замечая ничего, ушла в коридор.
— Вам не стоит так бояться меня, миледи, — сказала Сильвия, чуть наклоняя голову. Она все еще улыбалась, но так, чтобы зубов не было видно. — Я сожалею, моих сил сейчас не хватит на то, чтобы поддерживать иллюзии, и пришлось действовать грубыми методами.
Голова, увенчанная рожками, повернулась в сторону зеркала, и глаза стали еще темнее.
— Наглец, — сказала фэйри с какой-то странной интонацией. Ей точно не нравилось то, что сделал Кондор, но она признавала за ним право на это и не злилась.
— Он сказал, что это защита, — ответила я, сама удивляясь своей смелости.
Сильвия сощурилась, отчего ее лицо стало еще более хищным.
— Охотно верю, что господин маг не стал бы размениваться на такие вот методы из-за собственной мнительности или желания досадить мне, — сказала она, подходя ближе, чтобы рассмотреть знак. Тонкий палец, больше похожий на палец, чем на веточку, но все равно не совсем человеческий, дотронулся до засохшей крови, но Сильвия одернула его, словно обожглась. — Замок действительно перестает быть достаточно безопасным местом.
Я вытаращилась на нее, не зная, удивляться мне, злиться или бежать и сию же секунду прятаться под кроватью.
— Х-хорошо, — сказала я вместо всего этого. — У меня есть книги и… — я посмотрела в сторону подноса, — …и еда. Я не выйду отсюда, пока Кондор не вернется.
— Он сам вас попросил об этом, миледи? — Сильвия опять улыбалась, показывая зубы. — Предусмотрительный мальчик, и умный. Быстро соображает, что делать и как. Не смотрите на меня так, — добавила она, когда заметила в моих глазах непонимание. — Из моей тьмы его жалкие двадцать девять кажутся даже не юностью, а младенчеством, и его это злит гораздо больше моих острых зубов и умения проходить сквозь тени и отражения.
Я тряхнула волосами, пытаясь избавиться от отросшей пряди, лезущей в глаза.
— Я могу узнать, что происходит, Сильвия, или мне лучше подождать, пока вернется кто-то, кто сможет мне все объяснить по-человечески?
Она рассмеялась, оценив иронию, и словно бы листья зашелестели.
— А у вас тоже есть клыки, миледи, — сказала она. — Можете.
Пока я выжидающе молчала, чуть склонив голову на бок и нахмурившись, потому что мне казалось, что фэйри забавляется со мной, как кот — с пойманной мышкой, Сильвия подошла к окнам и распахнула портьеры, открывая смотрящие в белый-белый зимний день окна. Снег, который я видела утром, прекратился, но небо все еще было хмурым, тяжелым и блекло-серым.
Сильвия застыла у окна смутным силуэтом, словно бы вдруг стала тенью от одной из портьер.
— Вы побывали на Изнанке, миледи, — сказала она. — И прогулялись по ней с существом, способным это здание, не будь оно опутано чарами древних волшебников, превратить в мертвые камни, покрытые слоем льда. Но таким существам обычно нет дела до людей и их жалких жизней, а вот вслед за ними иногда идут другие. Более слабые. Более злые. Менее равнодушные к запаху колдовства и крови. Когда их мало, они бывают трусливы, — Сильвия прошлась по периметру комнаты, словно проверяла, все ли на своих местах. У все еще тлеющих в камине углей она замерла, протянув к ним свои узловатые тонкие пальцы. — Когда же их много, или когда они голодны, то они способны на безрассудные для их племени поступки. Из желания разрушить. От голода. Или просто так. Я не успела сообщить господину о том, что нечто пришло сегодня утром и спряталось невдалеке, выжидая удобный момент. Сейчас оно ушло, — Сильвия повернулась, оскалившись с неким самодовольством. — Изрядно потрепанное.
Я кивнула с умным видом.
Мне не нужно было долго думать, чтобы сложить в голове два и два, свой сон и холод в комнате — и этот вот рассказ, и, помня о том, что сны в этом мире не всегда принадлежат исключительно тому, кто их видит, я сделала весьма определенные выводы.
— Спасибо, — сказала я, глядя в темные глаза фэйри.
Ее губы дернулись в подобии улыбки.
— Совершеннейше не за что, миледи, — сказала Сильвия. — Закройте дверь за мной и сидите тихо. И зовите меня по имени, когда понадоблюсь, теперь я снова вас услышу и приду. Жаль, некоторые двери теперь закрыты.
Она посмотрела в сторону испачканного кровью зеркала и, кажется, добавила что-то шелестящим шепотом.
Я помнила, что несколько дней назад с трудом запихнула Арс Магику в прикроватную тумбочку.
Там она и лежала, потрепанная и уже почти родная.
Это, конечно, был не лучший способ узнать правду, и непосредственное столкновение с магией отбило у меня всякое желание довольствоваться жалкими крупицами истины, завернутыми в домыслы и слухи, но сейчас выбор стоял между скукой, леди Франческой или хоть какой-то попыткой понять, что происходит вокруг меня.
Я села на полу у камина, притащив из гостиной фонарик с кристаллом и накинув на плечи плед. Вся жуть, которая творилась вокруг, была настолько неприятной, что эти простые вещи казались мне чем-то сродни магии, создающей вокруг меня замкнутый защитный контур из света и тепла. Арс Магика раскрылась с приятным шелестом, как все большие старые книги, и я сидела рядом, медленно перелистывая страницы в поисках того, что могло бы мне помочь.
Что там я слышала о себе, пока Кондор спорил с Герхардом?
Ведьмы.
“Понятие "ведьма", означающее стихийную, не обученную чародейку, часто с фамильяром-фэйри, распространилось широко, как и само явление, — юношей с открывшимся даром, особенно младших сыновей, охотнее отдавали в обучение магам, и мужчин со стихийным, неуправляемым даром практически не встречалось”.
Я провела пальцем по странице, вспомнив, что уже читала это, и нашла короткое упоминание о Видящих.
“Способность видеть образы грядущих или уже прошедших событий, возникающая у некоторых одаренных, встречается не слишком часто. Считается, что бесконтрольный контакт с Силой ослабляет сознание, делая его более восприимчивым к смутным образам, что влияет на способность улавливать так называемые тонкие связи между событиями. Это, конечно, напоминает сумасшествие, которым многие Видящие и страдают, выдавая желаемое за действительность и убеждая себя и других, что их слова в том или ином виде сбылись. Дар предвидения неуправляем и неточен, поэтому не стоит придавать большое значение всевозможным самонареченным пророкам и тому, что они говорят. Часто за личиной Видящей или Видящего скрывается обыкновенный безумец или, что хуже, тонкий манипулятор, знаток человеческой натуры, который бессовестно пользуется своим знанием в не самых благородных целях”.
И все. Ни слова о Пророках и о трансе, о черных глазах и всем остальном.
Фэйри.
Фамильяры-фэйри.
Я открыла оглавление, пытаясь найти раздел, в котором бы подробно рассказывалось об Изнанке и ее жителях, но ничего подобного в книге не было, словно автор подразумевал, что его читатель и без него все знает. Пришлось возвращаться к началу.
“Но любой чародей, маг он или колдун, ходит по грани между двумя мирами, и кто знает, откуда он черпает Силы и о чём эти Силы просят его взамен”
Я перевернула страницу.
“Неопытный маг — лакомый кусочек для существ с Той стороны. В прошлом, когда юных девиц было выгоднее отдавать замуж, чем в услужение и обучение чародейке, многие женщины инициировались и не знали, что им делать. Очень часто им на помощь приходили духи с Изнанки…”
Да что ж ты вокруг да около, зараза!
“Таинственная Та сторона, Изнанка, Грань или Тонкий мир, как ее называют в разных традициях и легендах, считается скрытой частью нашего мира, хранящей внутри себя источник всякой магии и волшебства. Некоторые волшебники обретают возможность путешествовать между этими двумя мирами, заключая договор с существами, обитающими на Изнанке. Иные предпочитают держаться от нее и от этих существ подальше, осознавая, насколько опасны последствия: обитатели Изнанки ближе к животным, чем к людям, и законы их поведения подчас недоступны уму человека и совершенно непонятны”.