Присцилла вздернула подбородок, обводя нас всех торжествующим взглядом, и у меня в голове что-то щелкнуло.
Ахо говорил тогда, в Замке, говорил про источник, но в тот момент я не поняла, к чему это относилось и совершенно не придала его словам значения — были совсем другие заботы. И там, у алтаря, пока вестница смотрела мне в глаза, я знала, что я такое, но сейчас это знание отступило куда-то в тень — я только помнила, что это делало меня очень, очень важной. А мир вокруг меня — очень, очень опасным, если я не научусь… Чему?
— И что мне теперь с собой делать? — сказала я не менее дерзко, хотя рука, сжимающая тонкую полоску фарфора, дрожала.
— Ничего. Продолжать то, что ты делала, — глухо сказал Кондор. Прис равнодушно пожала плечами, не спеша опровергать его слова. — Просто придется учитывать эту особенность, пока тебя будут учить контролю над силой.
— И помалкивать, — Присцилла изобразила пальцами жест, словно запирала рот на ключ. — А то, знаете ли, Мари, в случае чего заинтересуете не только Изнанку. А люди обычно куда более жадные, чем фэйри.
— Не запугивай девочку, — сказал Парсиваль, не отрывая от меня тяжелого и пристального взгляда.
— Я лишь не множу ее иллюзии, — огрызнулась Прис, возвращаясь в кресло рядом со мной. — Пока она не умеет управлять потоком, боюсь, вытянуть из нее резерв проще, чем отобрать у ребенка конфету. Достаточно заставить испытать сильные эмоции. Юные девушки, Парсиваль, склонны испытывать сильные эмоции по поводу и без повода и делать всякие глупости, — она спрятала за чашкой очень хитрую улыбку. — Даже невинные поцелуи, говорят, в таких случаях хорошо срабатывают.
Я почувствовала, что краснею. Кондор с неподдельным интересом рассматривал огонь в камине, и, кажется, давно все знал. Или догадывался.
— Не так сложно понять, милая, — Прис все с той же улыбкой повернулась ко мне. — Зная, что вы ничего не умеете…
Я закатила глаза, ни капли не думая, как она это воспримет.
— Но еще проще было поймать вашего кота-фэйри за хвост и выпытать из него все подробности, — Прис снова торжествующе улыбнулась.
Парсиваль демонстративно откашлялся, словно пытался намекнуть сестре, что ее унесло не в ту степь. Кажется, он хотел что-то сказать, но Кондор коротко махнул ему рукой и холодно сказал:
— Если вы закончили, пожалуй, стоит отправить Мари отдохнуть. После транса и всего остального, думаю, заставлять ее нервничать — не лучшая идея…
— О, конечно, — с подчеркнутым сочувствием протянула Присцилла и ласково погладила меня по руке. Я напряглась. — Надеюсь увидеть вас за обедом, милая.
Ага, в качестве главного блюда.
Я натянуто улыбнулась ей.
— Я вернусь через десять минут, — сказал Кондор, придерживая дверь, чтобы я вышла, сжимая в руках пальто и сапоги.
Скорее, вылетела, потому что очень хотела оказаться подальше от Присциллы. И от ее намеков.
— Уж будь так добр… — донеслось вслед.
— Прис!
Я не услышала, что она ответила Парсивалю: Кондор закрыл дверь и, прислонившись в ней спиной, посмотрел на меня — задрав голову, чуть свысока, из-под ресниц.
— Что? — смутилась я, пытаясь натянуть сапог. Пальцы еще плохо меня слушались. — Доставляю слишком много проблем одним своим существованием?
Маг перевел взгляд на потолок, словно бы искал поддержки у кого-то из своих богов. Боги молчали.
— Ну, прости, знаю два способа привести взрослого мужика в чувство, но бить тебя по лицу мне не хотелось, — все еще краснея, буркнула я.
— Я не выпускница школы для благородных девиц, милая, чтобы придавать таким вещам особое значение, — оскалился он. — Ты, как я заметил, тоже не оранжерейный цветочек, так что не обращай на Присциллу внимания.
Кондор забрал у меня пальто и приобнял за плечи, увлекая дальше по коридору.
— Она злится, что ошиблась, — добавил он тише, — что не удержала контроль, что все это заметили. Поэтому кусается — больно, как ей кажется, но безвредно. Могла бы больнее, если бы хотела действительно обидеть и оскорбить.
— Не сомневаюсь, — ответила я. — Я не знаю, как ты это выдерживаешь.
Он усмехнулся:
— Терпеливо и милосердно, старательно извлекая из этого пользу для самого себя. Как ты?
Вопрос был для меня настолько неожиданным, что я не сразу поняла, к чему это, и удивленно подняла взгляд на Кондора.
— В смысле, как я себя чувствую? — уточнила я. — Как если бы всю ночь смотрела кошмары.
Я сжала ладонь в кулак, чувствуя, как пальцы дрожат и гнутся с трудом.
Кондор кивнул, давая знак, что понял, и утянул меня в большое зеркало, обнаружившееся в одной из комнат.
Очень кстати, потому что, боюсь, прогулки через весь дом я бы не выдержала.
— Если ты продолжишь запираться в четырех стенах, милая, то рано или поздно превратишься в пугливую зануду, — Ренар протянул мне руку, помогая перебраться через ручей, сбегающий со склона холма. — И раз уж теперь я здесь, тебе придется выползать из своей норы в большой мир. Ничего важного, поверь мне, не упустишь.
Он шел чуть впереди, легко и беспечно, очень уверенный в себе и своей цели, будто бы еще вчера не мялся и не отмалчивался в присутствии двух леди, разглядывающих его, как приблудного и очень опасного с виду пса, которого их племянник зачем-то притащил в дом и позволил лежать на диване в гостиной.
Надо сказать, в гостиной Ренар действительно смотрелся странно, как что-то чуждое ей, пришлое и слишком яркое. А тут, среди блеклых пустошей, покрытых тонким слоем снега, среди мрачных валунов и печальных деревьев, он словно ожил и перестал прятаться.
— И я тоже очень рада, что ты здесь, — сказала я. — По крайней мере, мне есть, с кем поговорить, не следя за языком.
Ренар понимающе ухмыльнулся и похлопал меня по плечу.
За три дня, которые я провела в доме дель Эйве, я поняла, что такое тоска. Лорд Парсиваль почти все время был занят, а в те моменты, когда мы сталкивались, уделял мне внимания не больше, чем Корвину, который завел привычку всегда маячить там, где я оказывалась. Единственный раз, когда наше общение продолжалось дольше десяти минут, случился вчера в Академии: Кондор притащил меня в кабинет к отцу, снова, и снова затем, чтобы я читала и подписывала документы. После этого мой патрон поставил на стол между нами небольшой футляр, в котором оказалась сережка — небольшое серебряное кольцо с узором и ярко-зеленым камнем.
— Господин Раферти просил передавать свои лучшие пожелания, — Парсиваль сощурился, явно ожидая от меня какой-то реакции. — И очень надеется на вашу скорую встречу. Я обещал ему, что вы подумаете.
Я кивнула.
Парсиваль сделал мне знак встать и, подойдя ближе, вдел сережку мне в ухо — в правое, чуть выше мочки — и отечески поцеловал меня в лоб.
— Добро пожаловать в семью, леди Лидделл, — сказал он, пожимая мне руку.
Его кожа была теплой, но во взгляде мне чудился лед. Не то, чтобы это было похоже на неприязнь, скорее — на вежливое равнодушие, которое не спешило перейти в подобие участия. Разве что — сочувствия к бедной потерянной девочке, не более. Я отлично помнила, почему лорд Парсиваль сделал это для меня: потому что он делал это не для меня. Но я не могла не быть благодарной.
— А сережка и правда красивая, — сказал Ренар, выдергивая меня из рефлексии. — Похожа на тебя.
Я дотронулась до украшения, проверяя, на месте ли, хотя отлично помнила, что из-за чар не смогу его потерять.
— Да, мне тоже нравится.
В отличие от Парсиваля, Присцилла проводила в доме почти все время. Я ждала, когда же в Гнездо вдруг заявится кто-то вроде соседок, ну, из тех, кого благородные скучающие леди принимают с обеда до вечернего чая, или когда там полагается, но нет. Кажется, визит Шамаса в тот раз был исключением из правил: то ли дель Эйве не подпускали никого к себе, то ли никто не горел желанием к ним приближаться. Присцилла читала книги, кажется, занималась какими-то исследованиями и частенько прерывалась на то, чтобы обратить внимание на меня. В первый раз это случилось, когда я зашла в библиотеку, где она расположилась с письмами. Рядом почему-то стояла зажженная свеча. Я попыталась извиниться и сбежать, но Прис, не отвлекаясь от бумаги, кивнула мне:
— Проходите, Мари, не стесняйтесь. Я не съем вас, если вы повернетесь ко мне спиной.
Пришлось действительно пройти вперед и сделать вид, что я пытаюсь что-то найти. На самом деле, я хотела вернуться к сказкам и порыться на полке, на которой они стояли, ну и просто поизучать надписи на корешках — лишь бы чем-то занять себя, раз уж Кондор с самого утра куда-то исчез, не оставив мне никаких инструкций, кроме «отдыхай и постарайся не нервничать». Не нервничать сейчас никак не удавалось: мне казалось, что Прис неотрывно смотрит мне в спину, насмешливо ухмыляется и ждет, что же я буду делать, чтобы язвительно прокомментировать любой мой выбор.
— Вы уже прочитали труд леди Бланки? — с насмешкой поинтересовалась она, не заботясь о том, что я стою к ней спиной.
Я едва не выронила «Истории», которые успела достать с полки.
— Нет, леди Присцилла, — ответила я, не оборачиваясь — на полке обнаружился еще обзор мифологии Северной Ангрии, и я потянулась к нему. — Хотя вчера я проспала почти весь день и ночью не могла заснуть, так что пришлось вернуться к бедняжке Франчески. Оказалось, это неплохое снотворное.
Я обернулась — и столкнулась с прямым взглядом.
— Сотни девушек в королевстве поспешат с вами не согласиться, — Прис выпрямилась и отложила в сторону перо. — Благодаря леди Бланке в моде болезненная бледность и синяки под глазами. Вы почти близки к идеалу, Мари, поздравляю, хотя, конечно, достигли его иными методами, — она улыбнулась, приподняв один уголок губ.
Тоже фамильная черта?
— Но я уже дошла до главного героя, — сказала я, покрепче прижимая к груди найденные книги, которые решила утащить к себе в комнату, чтобы больше так не рисковать.
— И как вам? — она подалась вперед и жестом указала мне на кресло напротив. — Присаживайтесь. Поговорим, раз уж мы теперь связаны узами, которые крепче некоторых человеческих уз.