ам лежал снег.
— Ну?
Я закрыла глаза и шагнула, судорожно вцепившись в прохладную руку мага и, кажется, чуть не поранившись об одно из колец, которые он носил на пальцах. На секунду почувствовала сопротивление пространства, словно бы прошла сквозь сильный вертикальный поток воздуха, после чего поняла, что вокруг стало заметно холоднее и открыла глаза.
— Где мы? — я обернулась. Мы вышли из зеркала, висящего на каменной стене в обрамлении портала из полуколонн. Смотрелось оно здесь, мягко говоря, странно.
— В храме, — ответил Кондор, отпуская мою руку. — Нам чуть вперёд и налево.
Я осмотрелась и пробурчала:
— И не гневается ваша Богиня за такое отношение?
Маг, идущий чуть впереди меня, держа руки в карманах, пожал плечами и промолчал. На каждый его шаг мне приходилось делать два, поэтому смотреть по сторонам возможности особенно не было, но кое-что я отмечала. Храм явно был заброшенным. На полу — снег и опавшие листья, кое-где между каменных плит пробиваются особенно смелые и настойчивые растения, сейчас, конечно, увядшие и побуревшие, почти превратившиеся в труху. Кажется, я чуть не наступила на скелет мелкой птицы, распластанный на полу. Посмотрела наверх — под узкими окнами, расположенными на приличной высоте, кое-где виднелись заброшенные гнезда. Пожалуй, на месте Богини я бы тоже прислала кого-нибудь вроде инки Мари, чисто в наказание за раздолбайство.
Я слегка подмерзала и начинала злиться. Можно было бы дать мне время сбегать за курткой. Хорошо хоть обувь на ногах была, пусть и не тёплые ботинки.
Позёр и пафосный придурок.
Кондор вдруг остановился и с удивлением на лице повернулся ко мне. Потом снял с себя куртку и набросил её мне на плечи. Извинился и заявил, что он не пафосный придурок, а рассеянный идиот.
— Ты что, мысли читаешь? — вытаращилась я.
— Нет, просто ты громко орешь их мне в спину, — ответил он, открывая одну из створок высоких арочных дверей. — Мы пришли.
Я оказалась в том самом зале, в который свалилась, убегая от монстра. Высокий потолок заканчивался стеклянным куполом, каким-то чудом уцелевшим в этой разрухе. На стенах еще различались поблекшие фрески, ближе к потолку были стрельчатые окна, украшенные витражами, изображающими каких-то персонажей, видимо, из местной мифологии. Витражей было одиннадцать — по пять с каждой стороны и еще один впереди, над возвышением, к которому вели мраморные ступени. На возвышении стояло огромное зеркало. То самое зеркало. Я вздрогнула.
— А-а…
— Чтобы оттуда что-то вылезло, — сказал маг, поднимаясь по ступеням, — нужно особенное стечение обстоятельств, очень много магии и пара кубков моей крови. Так что не бойся. И вообще, — он обернулся ко мне и немного высокомерно ухмыльнулся. — Пока я не боюсь, не бойся ничего.
— А если ты боишься? — спросила я, подходя ближе.
— О, тогда беги в ужасе и прячься под кровать, — фыркнул он, проводя рукой по старинной раме. В зеркале отражался зал и мы: высокий стройный парень в чём-то вроде недлинной черной мантии с капюшоном, надетой поверх рубашки и штанов, и я, едва достающая макушкой ему до плеча, в его куртке, которая была откровенно велика, но зато теплая, в джинсах и местной тунике. И в красных кедах. Смотрелись мы как два фрика, причем Кондор — в хорошем смысле, ибо напоминал стильного неформала. Ну а я как всегда.
Маг забрал у меня куртку, сказав, что она будет мешать, достал из ножен на поясе нож и начал инструктаж:
— В общем, это должно быть не сложно.
— Почему должно быть?
Он закатил глаза:
— Не перебивай. Режешь ладонь, прикладываешь к раме, думаешь о том, кого или что ты хочешь увидеть, — он посмотрел в моё недоумевающее лицо и вздохнул. — Да, я плохо объясняю. У тебя же есть какие-то маячки в том мире, привязанности, воспоминания — сосредоточься на них. Когда захочешь увидеть что-то другое, просто призови в мыслях этот объект, — он протянул мне нож рукояткой вперёд.
— А когда надо будет отключиться? — спросила я, разглядывая лезвие с какими-то рунами. Главное, чтобы острый был, остальное неважно. Хотя ладони я себе никогда не резала.
Кондор на минуту задумался, видимо, пытаясь переформулировать для меня то, что сам видел простым.
— Тебе нужно ощутить свое сознание здесь, — наконец, сказал он. — Подумай о боли в руке, например. Или о том, что тебе холодно. И убери руку от зеркала.
Я немного разочарованно хмыкнула.
— Что?
— Я ожидала сложных ритуалов и заклинаний, — призналась я.
— Я их не использую, — маг опять высокомерно ухмыльнулся, чуть вздернув подбородок.
С удовольствием отметив, как высокомерие на его лице сменяется удивлением, я безмолвно и от души резанула себя по ладони. Нож не подвёл — он был острый, как лезвия для бритвы. Сдерживая шипение, посмотрела, как на порезе появляются алые бисеринки, как красное заполняет мелкие линии и морщинки на ладони, как набухает капля и стекает по запястью. Не удержалась — лизнула, ощутив привкус металла.
И прислонила ладонь к раме зеркала.
Меня шатнуло от ощущений. Показалось, что в крови поселился жидкий огонь, нахлынул волной и тут же отступил, оставшись только в месте соприкосновения разрезанной ладони и металлической рамы. Я вцепилась в нее окровавленными бледными пальцами и задумалась. Привязки и маяки, отлично. Поехали.
В зеркале заклубился серый туман и через некоторое время рассеялся, оставшись рамкой по краям. В просвете виднелась моя комната в коммуналке. Я смотрела на неё со стороны зеркала платяного шкафа. Деревянные полы, выкрашенные коричневой краской, ободранные обои, засохший цветок на окне, голый матрас на кровати. Со стен сняты две картинки, которые я на них повесила, и многочисленные мелочи, создававшие уют, собраны в коробки. Моя средняя сестра, Лиза, стоя на стремянке, пыталась дотянуться до ловца снов, висящего на люстре. В комнату зашла квартирная хозяйка — и они о чём-то заговорили. Я пожалела, что не спросила у Кондора, можно ли настроить звук. Судя по мимике и жестам, речь шла о чём-то не самом плохом, думаю, если бы вопрос стоял о розыске пропавшего без вести или расследовании убийства, моя сестра не смотрелась бы такой отдохнувшей, спокойной и почти счастливой. Победно спрыгнув со стремянки с ловцом в руках, Лиза убрала его в коробку и приблизилась ко мне. То есть к шкафу. Видимо, на его ручке висела сумочка, потому что через минуту сестра уже передавала хозяйке деньги, скорее всего — неустойку по договору или что-то в этом духе.
Я выдохнула. Все не так плохо, как я ожидала. Можно смело проведать родителей.
Волшебное зеркало снова наполнил туман и снова рассеялся.
Родителей я увидела на кухне, смотря на них из зеркала, висевшего в прихожей. Не самый удобный наблюдательный пункт, конечно, но, кажется, на кухне зеркал нет.
"Перейдите в зал, — мысленно взмолилась я. — Перейдите в зал, ну! Там стенка с зеркалом!"
Родители пили чай. Я хорошо видела маму, которая улыбалась и эмоционально что-то рассказывала сидящему напротив неё человеку. Папа был за мамой, он изредка подавался вперёд, видимо, протягиваясь к столу. Их собеседника я не видела. Увидела потом, когда мои мольбы все-таки были услышаны и компания с чаем перебралась в зал.
У родителей была наша младшая, Кристина, с мужем, которого я, к слову, терпеть не могла. Он, в принципе, отвечал взаимностью.
Я каким-то непостижимым образом обнаружила себя смотрящей за родителями и сестрой из-за бокалов, сувениров и прочей дряни, которой моя матушка заполняла стеклянные полочки старой советской стенки.
Родители непринужденно болтали с сестрёнкиным мужем, который распавлинился и что-то с патетикой им втирал. Отлично. Пока Лиза спасает мое имущество в соседнем городе, здесь у нас уютные семейные посиделки. Может, мой мир просто вычеркнул меня? Выбросил, не оставив памяти? Хотя нет, если бы было так, Лиза сейчас не говорила бы с тётей Надей. Значит, все в порядке. Я куда-то делась, они знают… ну, думают, что знают, где я, поэтому не придают особого значения этому и живут своей жизнью. Только за вещами вот заехали. Точнее — отправили человека.
Очень дружная семья.
Я обнаглела и через круглое зеркало на стене заглянула в комнату, которая когда-то была нашей с сестрами детской. На одной из кроватей лежала шубка Кристины, её сумочка и телефон, который в данный момент надрывался — я видела, как светился его экран. Дверь распахнулась и вбежала моя младшая, схватила телефон и, прижав его к уху, приблизилась ко мне. На минуту я испугалась, что она меня увидела, а потом поняла, что это всего лишь желание проверить, не поехал ли макияж. Не поехал, дорогая, не поехал, твои кошачьи стрелочки в полном порядке, красота ты моя неземная. Сестра состроила зеркалу самодовольную физиономию и, тряхнув крупными серьгами в ушах, с раздражением что-то ответила в телефон, отключила его и бросила на кровать. И ушла, нацепив улыбку.
Мне оставалось последнее и самое сложное. К семье я вернусь, когда выберусь из этой волшебной западни, а вот с Лёшкой нужно прощаться.
Я с ужасом вспомнила свой недавний сон и почувствовала, как в районе солнечного сплетения разрастается нехорошее предчувствие и пустота. Серый туман развеялся, показывая мне удивительно знакомую комнату, обставленную в бежевых тонах. Я смотрела на нее из зеркальной двери огромного шкафа-купе, который, как я помню, Таня купила пару месяцев назад. На синем диванчике сидел Лёшка, растрёпанный и радостный.
А я все уже поняла.
Все-все-все поняла, но продолжала завороженно смотреть на человека, который мне соврал. И на второго человека, который мне соврал.
Моя подруга, у которой вот именно сегодня намечался поход со мной по магазинам, села рядом с моим парнем, который вот прямо сегодня был в командировке в другом городе, и, грациозно выгнувшись, укусила его за ухо. Мои уши в этот момент вспыхнули. Нет, я прекрасно осознавала, что эта ниточка порвется, что вряд ли меня будут ждать, не получая от меня никаких сигналов, я была готова прощаться, но то, что сейчас происходило в комнате моей подруги, было предательством. Прижавшись лбом к холодному стеклу зеркала, я зачарованно наблюдала, как эротика по ту сторону постепенно превращается в порнографию, и тихо, прикусив до боли губу, беззвучно плакала, забыв про то, где я нахожусь и что мне надо бы сосредоточиться на физической боли и выбираться в реальность.