— Зараза! — возмутилась я.
— Бьёшь, как девчонка, — фыркнул он, выпрямляясь и убирая выбившуюся прядь со лба. — Хотя ты и есть девчонка. Это был дружеский тычок под рёбра, котёночек, а я жду другого. Понимаешь ли, — парень сделал шаг в мою сторону. — Самое сложное для человека, который не привык к насилию, это ударить в полную силу. Ну, Мари, не жалей меня, — он оказался ещё ближе. — Я разрешаю.
Я замахнулась, чтобы влепить ему пощёчину — пару раз мне приходилось такое делать, чтобы привести человека в чувство. Но попытка провалилась — Ренар перехватил моё запястье и ловко завернул руку мне за спину. Я возмущенно пискнула, дёрнувшись, из-за чего руке стало больно. Достать его другой рукой не удалось — она тоже оказалась у меня за спиной, а я — прижатой к Ренару настолько близко, что это пугало.
— Попалась, котёночек, — прошептал он мне на ухо. — А теперь по ошибкам. Не бейся так, вырваться не получится, — он ловко извернулся, и моя попытка ударить коленом по стратегическому месту провалилась. — Первое, — дыхание Ренара касалось моего виска. — Слишком долго думала, словно не решалась. И второе, — голос его стал насмешливым и каким-то хрипловатым. — Слишком быстро сдалась и не попыталась выкрутиться, пока была возможность. Ну, что будешь делать теперь?
Я не придумала ничего лучше, чем попытаться цапнуть его за плечо, скрипнув зубами о льняную ткань. Ренар тихо рассмеялся и ослабил хватку:
— Уже лучше, — довольно сказал он. — Но малоэффективно. Ты только обслюнявишь противнику камзол, — он отпустил меня окончательно и тут же с хохотом увернулся от пинка. — О, да! Лучший способ разозлить девушку — это сделать вид, что ты хочешь её поцеловать!
— Ты… ты… — я возмущенно пыхтела, краснея и стараясь не расплакаться от обиды.
— Я нахал, о, да, — он согнулся в шутовском поклоне. — Не передумала?
— Нет! — отрезала я.
— Тогда придётся это терпеть, — Ренар разглядывал меня с каким-то странным выражением на лице, хитрым и одновременно довольным, но без тени ехидства. — Только учти, — Ренар смерил меня таки взглядом — словно на спор вызывал. — Жалеть не буду. Если понаставлю синяков — не обижайся и не хнычь в кабинете Кондора.
— И не собиралась вообще-то, — пожала плечами я.
— Ты смотри, — он хитро улыбнулся. — А то Анна сломала ноготь и два часа ему мозг выедала. Чайной ложечкой.
Он ещё раз внимательно посмотрел на меня и расстроенно скривился.
— Но начнем в следующий раз. Тебе нужна более удобная одежда. И мне тоже. Я был к такому не готов.
Ренар подарил мне носки.
Попросил подождать его в моей гостиной и через несколько минут вернулся со свёртком.
— Здесь принято дарить подарки на Солнцестояние, — он наклонился и легонько поцеловал меня в щеку, пока я пыталась сообразить, что происходит, растерянно сжимая в руках нечто, завёрнутое в плотную коричневую бумагу. — И я подумал, что нужно как-то согреть твои ножки долгими зимними ночами.
Улыбался он очаровательно, ожидая, как я отреагирую на очередную двусмысленную фразочку и на содержимое свёртка.
В общем, теперь у меня были тёплые шерстяные носки. Ничего особенного, на самом деле, но грели они не только ноги, но и душу. Было как-то удивительно приятно от этой нехитрой заботы, тем более, что по ночам иногда действительно становилось холодно — видимо, из-за ветра. Теперь я знала, что Замок сохраняет тепло, благодаря заточённым под ним элементалям огня — достаточно распространённая здесь система, как оказалось, но вот от гуляющих во время сильного ветра сквозняков магической защиты почему-то не было.
Ближе к ночи я сидела у себя, уткнувшись в книги. Лин опять свалила к своей семье, намереваясь провести с ними праздничные дни, и оставила мне что-то вроде домашнего задания на это время. Мне предстояло самостоятельно продолжить погружение в географию, что оказалось весьма занимательным, учитывая красивый слог автора "Краткого курса географии и мироустройства" и то, что книжка оказалась с гравюрами, от которых я пришла в эстетический восторг. До оркских племён пустыни всё шло неплохо, но потом я стухла, устав от описаний, и полезла в другую книгу — "Представители знати Южной Ангрии, Иберии, Геллингхейма и Аглавера. Иллюстрированный справочник светской леди" обещали мне определённую порцию здорового хихиканья, слишком уж нелепо это всё было в моих глазах.
Листать иллюстрированный справочник было чуть интереснее, чем журнал с каким-нибудь списком миллионеров. В моём случае — чуть интереснее, чем совсем не интересно. С его страниц на меня смотрели все, как одно, до невозможности благородные лица, в основном — мужчин. Первыми в списке шли, конечно же, представители Королевской Семьи Иберии — с Антуаном V во главе. Сын был почти точной его копией, только глаза у короля оказались не карие, а какие-то светлые, и, конечно, на лице Его Величества был отпечаток прожитых лет, придающий им некоторую суровость. А вот по линии подбородка и форме губ понять, кто чей родственник, можно было легко. Судя по портрету Дара, сходство с оригиналами должно быть фотографическое. Я на всякий случай глянула на титульный лист, чтобы узнать, что этому несчастному справочнику всего пять лет. К моей радости, автор не стал ограничиваться только тем, что девицам обычно интересно, то есть — перечислением духовных качеств, богатств и титулов. В книге были и гербы семей, и немного об истории каждого особенно знатного рода, кое-где попадались гравюры, изображающие какие-то исторические события и пейзажи.
Я весело грызла яблоко, понимая, что если бы не была такой идиоткой и заглянула под кожаный переплёт пораньше, то многих конфузов мне удалось бы избежать. Как минимум, Антуана-Дара я бы точно узнала с первого взгляда.
Портрет Феликса тут тоже был, фамильные черты и сходство с братом и отцом чувствовалось, но было в нём что-то… притягательно-неприятное. То ли слова и реакция Кондора засели у меня в голове, то ли свою роль сыграла моя нелюбовь к слишком красивым блондинам, но портрет Феликса не вызывал у меня восхищения.
Я задумчиво положила огрызок яблока на тумбочку и вдруг поняла, в чём дело. Ренар же тоже красивый, почти смазливый, как девчонка, но его внешность не отталкивала меня от общения — потому что за хитрой улыбкой, двусмысленными шуточками и разного рода попытками нарушить мои личные границы не было ничего пугающего, агрессивного или алчного. Я помнила встречу с Форжо и то, как он улыбался мне вслед. Вот у принца на портрете была такая же улыбка.
Не очаровательная, а очаровывающая.
Каких-то иллюзий касательно того, что Феликс окажется милой котичкой, я, конечно, и до этого момента не питала, но сейчас понимание, что он, скорее всего, тот ещё бабник и повеса (слово-то какое в памяти всплыло!), сформировалось окончательно.
Сопровождающая портрет статья гласила, что Их Младшее Высочество ни с кем не помолвлен, галантен и весел в общении и предпочитает посещать все крупные балы и прочие мероприятия, которые проходят в столице. А также любит охоту, прекрасно фехтует, и так далее, и так далее. В списке увлечений его брата охота тоже значилась, но вот встретить его на балах считалось настоящей удачей — Дар редко задерживался на них дольше, чем того требовал этикет. Среди герцогов, маркизов, графов и прочих титулованных мужчин иногда мелькали женские портреты — почетные матроны и вдовствующие леди, а также единственные представительницы своих семей. Насколько я успела узнать из местной истории, наследование титулов в Третьем Союзе почти всегда шло по мужской линии, женщины здесь не занимали престол и при замужестве получали титул мужа, сохраняя фамильные имена только в том случае, если в этой ветви больше никого не оставалось.
Про Кондора здесь тоже было — он, оказывается, получил графский титул за особые заслуги перед Короной Иберии. Правда, как поясняла книга, семья дель Эйве, к которой он принадлежит, — одна из самых влиятельных семей Галендора, но проблемы магической аристократии простых людей не касаются. Про нашего мага говорилось, что он — натура таинственная, весьма богат, ходит в друзьях у кронпринца, обладает великолепными манерами и отвратительным характером. А ещё он хорошо фехтует на рапирах, что в среде придворных считается чуть ли не ещё одной добродетелью. "Холост, — говорилось в статье. — Никогда не был помолвлен. Вокруг Юлиана дель Эйве ходит множество слухов о противоречивых связях, омрачающих его репутацию, и в сочетании с его профессией и особенностями характера это делает его нежелательным объектом для интереса молодых девиц". Я едва не расхохоталась. Не знаю, чем думал автор этого справочника, но лучшей рекламы, на мой взгляд, придумать было невозможно. В моем воображении Кондор отбивался рапирой от толпы взволнованных фанаток, которых от него оттаскивали взволнованные мамаши.
Надеюсь, я не слишком громко думала?
Зимняя тьма прилипла к оконному стеклу, вглядываясь в глубины дома, где горели огни и сидели люди, одуряюще пахнущие тёплым, вязким, красным, текущим в их телах. Люди веселились в тепле, отгоняя тьму громкой музыкой и живым огнём множества свечей, расставленных на деревянных столах, на полках, на подоконниках и даже кое-где на полу — в углах, где меньше шансов быть сметенными неловким движением ноги или взмахом женской юбки. Люди галдели, люди танцевали, люди словно говорили себе и друг другу — мы живые, мы тёплые, мы не боимся того, что притаилось там, снаружи, что скрывается за границей светового пятна на мерцающем снегу. Мы не боимся, мы не боимся, мы живы и веселы.
Тихая, пугливая девушка с тёмной косой, в которую в честь праздника были вплетены разноцветные ленточки и мелкие стеклянные бусинки, искрящиеся в свете огня, тревожно вглядывалась во тьму, прильнувшую к стеклу — зеркало окна поймало очертание бледного, худого лица и неулыбчивых губ, неслышно шепчущих что-то. Девушка тряхнула головой, прогоняя страх, и обернулась в сторону зала, зябко дёрнув укрытыми шалью плечами.