— Она ваша леди тоже, милорд, — фэйри огрызнулась, показав свои фэйрячьи зубки за тонкой улыбкой. — Мы в одной упряжке, маг. Мы равны перед ней!
— О, нет, милая, — фыркнул он, поднимаясь с пола. — Мой договор оставляет мне в разы больше… свободы воли, чем положено тебе.
Кондор отошел к комоду и встал около него, положив руки в карманы.
— Значит, Хозяин Зимы… — протянул он, пристально разглядывая меня. Я тем временем пыталась слиться с обивкой кресла и принять ту мысль, что, кажется, жестоко влипла. Черт его знает, кто этот Хозяин Зимы, но после тирады Сильвии в его могуществе я не сомневалась, а от обрывочных образов из сна мне становилось мягко говоря жутковато. Маг наклонил голову набок. — Сильвия, а что могло понадобиться Древнему от нее?
— Эй! — я вскинулась. — Я вообще-то еще тут!
Кажется, им было все равно. Сильвия сощурилась в сторону Кондора и сжала пальцами ткань юбки.
— Сила, — ответила она, как мне показалось, смущенно. — Он мог почуять Силу…
— От меня сияние в разы сильнее, — фыркнул маг. — Неинициированный потеряется на фоне, а она, — он кивнул в мою сторону, — совершенно точно не инициирована, пусть и готова к этому… Хотя если так, то…
Он вдруг замолчал и посмотрел на меня, открыв рот.
— Что?
— Ну-ка, что тебе снилось?
— В смысле?
— Что именно тебе снилось? Ну? Давай, пришло время рассказывать.
— Мы… Я… Оно… — я шумно выдохнула, потому что переход был слишком неожиданным, и постаралась быть последовательной. — Оно позвало меня из зазеркалья, превратившись в двойника. Стоило коснуться пальцев отражения, как меня схватили за руку и утянули… куда-то в горы. Оно… показывало. Мне кажется, — я задумалась на пару секунд, сосредоточившись на воспоминаниях. — Ну, мне кажется, что в начале оно… это существо показывало мне разные места. Мы были в горах, потом стояли на льду какого-то озера, и я видела тени… подо льдом. Все воспринималось, как настоящее, даже холод, очень… страшный холод.
— Он показывал ей Изнанку, милорд, — сказала Сильвия.
Кондор промолчал.
— Он меня поцеловал, — вдруг сказала я и уставилась распахнутыми глазами в пространство. В моей голове мелькали четкие картинки прошедшего сна, будто желание вспомнить хоть что-то из подробностей исполнилось в большей степени, чем я желала, обернувшись потоком мельчайших деталей, а не просто образов. — Где-то на вершине горы. А до этого была равнина, и по ней шли и шли какие-то звери, похожие на волков. Они были страшными, эти твари… жуткими.
— Милорд?
— …после этих гор мы оказались у реки, и если до того вокруг была ночь и кристально-свежий воздух, то теперь мы шли сквозь туман, который словно светился. Вокруг было холодно, от реки тянуло отвратительной влажностью, — я облизала пересохшие губы. Мне показалось, что висков коснулось что-то, похожее на холодные щупальца, проникло в голову, чуть сдавив ее — не больно, но не слишком приятно. — Там было дерево. Мы сидим на его ветвях, над полыньей, а потом я упала. Он… Оно схватило меня и вдруг превратилось в существо из кошмара, в то, что гналось за мной, и я висела над водой, не зная, что делать, а оно скалилось, скалилось…
— Милорд, хватит! — Сильвия, кажется, попыталась дернуться в мою сторону, но не смогла встать. Когти на ее пальцах вытянулись и заострились.
Я почувствовала, как начала плакать, но почему-то не могла прервать рассказ — и продолжала говорить:
— Потом я поняла, что вода — это зеркало. Я помнила о маяках, — я посмотрела на Кондора. Тот сохранял непроницаемость. Ощущение чужого вторжения в голову не отпускало, наоборот, я начинала подозревать, что оно не примерещилось. — То, что ты говорил о пентаграмме в своем кабинете. Я думала, что смогу пробиться к тебе, и… стоило об этом подумать, как то существо оскалилось… Или улыбнулось. Словно догадалось, о чем я думаю. Оно не смогло меня удержать, только оцарапало, когда я падала. Только вот упала я в воду, в холодную воду, грязную, полную ледяного крошева, и… течение утянуло меня…
Кондор тяжело вздохнул, плавно подошел ко мне и, присев на подлокотник кресла, выдал мне невесть откуда взявшийся в его руках белый носовой платок.
— Если тебя это хоть сколько-то утешит, мелкая, то ты на редкость сообразительна, — сказал маг, погладив меня по волосам. Неожиданная ласка в его голосе удивила и заставила в изумлении обернуться в сторону чародея. Тот, впрочем, на меня уже не смотрел. — Что теперь скажешь, Сильвия?
— Что вы пользуетесь своей силой с благими целями, милорд, забывая о благости средств, — фэйри сощурилась на Кондора, как недовольная кошка.
Я всхлипнула.
— Есть моменты, — маг положил руку мне на плечо и слегка сжал, — когда милосердие заключается в том, чтобы выбрать наиболее действенное средство из доступных, а не наиболее… щадящее, — он заправил прядь волос мне за ухо. — Прости.
Я увернулась, согнулась пополам и обхватила руками колени, спрятав лицо. Не нужно быть сведущим, чтобы сложить два и два и сделать нужные выводы: ко мне только что применили магию, не слишком приятную, пусть и эффективную, и хотя это было для моего же блага, ощущение беспомощности перед чужой волей выворачивало. Пальцы крепко, до боли в суставах сжали платок. Чуть отросшие ногти вонзились в ладонь.
Это как в детстве, думала я, стараясь не плакать и кусая губы, когда хочется покричать, топнуть ножкой, заставить мир играть по твоим правилам, воззвать к совести родителей, надеясь, что твои слезы их разжалобят. А родители щурятся, закрывают дверь твоей комнаты и не отдают телефон, потому что не верят твоим новым друзьям. И ты ничего не докажешь.
— Сильвия, будь добра, — Кондор оставался крайне спокойным, по крайней мере, его голос не выдавал никаких лишних эмоций. — Оставь нас. И распорядись насчет чая в моей гостиной. И принеси Мари ее одежду, а то, боюсь, в моей рубашке леди крайне некомфортно будет мной командовать.
Она ничего не ответила, я услышала только шелест платья, отдаляющийся в сторону. Скрипа двери, щелчка поворачиваемой ручки не было.
Мы остались одни.
— Ты можешь избить меня веером при случае, — сказал маг. Он переместился и теперь опять сидел на полу, прямо передо мной. Я прятала лицо, демонстрируя свою обиду. — Эй, мелкая, — Кондор аккуратно, но крепко взял меня за запястья, разводя мои руки в стороны, — я не буду врать, что не хотел ничего такого делать, но… Это действенно. Ну, посмотри на меня! — он одобрительно кивнул, когда я, наконец, соизволила поднять взгляд от своих колен, укутанных пледом. — Я обещал, что не причиню тебе вреда. Даже если бы захотел… не смогу. Магия и моя совесть не позволят, и я не знаю, что из этого первостепенно.
— Конечно, — я шмыгнула носом. — Совесть вполне позволила тебе… копаться у меня в голове… или что ты там…
— У меня не было выбора, — ответил Кондор, проводя кончиками пальцев по моей щеке. — Нужно было как-то подстегнуть твою память, для твоего же блага, ну… О, женщины… — сказал он с раздражением, когда понял, что я снова ухожу в тихую истерику. — Ну, послушай, моя тактичность заканчивается там, где встает вопрос о твоей безопасности, и…
— Тактичность? Ты только что сказал "тактичность"? Серьезно?
Он, кажется, застонал, когда я добавила:
— Тебе не кажется, что тактичность никак не сочетается с тем, что ты залез ко мне в мозги?!
— А тебе не кажется, что ты немного не в том положении, чтобы осуждать мои методы? — холодно спросил маг и зло сощурился. — Что именно во фразах "для твоего же блага" и "вопрос твоей безопасности" было особенно непонятным? Или мне следовало оставить рану на твоей ноге затягиваться естественным путем? Или позволить тебе слечь с пневмонией, которую ты совершенно точно заработала? Это было бы достаточным, чтобы убедить тебя в серьезности ситу…
— Да я вообще не о том! — я осознала, что, кажется, сейчас мы оба друг друга не понимаем. Кондор не понимает, почему я злюсь, а я — почему он ведет себя так… как ведет. — Мне чертовски страшно сейчас, маг. Ваш мир открывается для меня с новых сторон, и я не могу сказать, что они кажутся милыми. А ты добавляешь… ощущения беспомощности, — я сглотнула, потому что это признание далось мне сложно — намного проще злиться на кого-то, чем попытаться найти в себе исток этой злости. Я, кажется, нашла. — Каждый раз, когда демонстрируешь мне, насколько я уязвима перед тобой.
Кондор снова сощурился, разглядывая меня с пытливым любопытством. Под этим взглядом я чувствовала себя неуютно, словно меня оценивали, предполагая, что еще я выкину и как буду действовать дальше.
— Я понял, — наконец, сказал маг, коротко кивнув. — Я не злоупотребляю своей силой по отношению к тебе, поверь. То есть… один раз, когда разозлился, сделал… то, что не хотел. И мне стыдно до сих пор, — он отвел взгляд в сторону. Я замерла, понимая, что, кажется, это были извинения, которые дались ему не легко. Кондор снова вперился в меня взглядом, глаза в глаза. — Мне очень жаль, что я тебя пугаю, но сейчас не было времени объяснять, что именно я хочу сделать. Хотя ты и не должна была это почувствовать, — он снова схватил меня за руку и посмотрел на ладонь, заставив раскрыть ее и растопырить пальцы. Я непонимающе вытаращилась, чувствуя, как кожа начинает слегка зудеть, на грани щекотки. Кондор улыбнулся. — Очень странно, что ты не инициировалась после всего этого. Ты едва ли не сияешь, — он сказал это с оттенком странного, непонятного мне восхищения, а потом поднялся с пола и молча подошел к двери, чтобы высунуться из спальни, хмыкнуть и снова обернуться ко мне: — Пойдем.
Я рассеянно вскинула голову, потому что мысли мои в тот момент были далеки отсюда.
— Куда?
Он закатил глаза.
— В соседнюю комнату. Пить чай, грустить и думать, — заметив, что я все еще не двигаюсь с места и лишь рассеянно хлопаю ресницами, Кондор подошел ко мне и аккуратно помог встать. Кажется, в этот момент я поняла, что руки мелко дрожали, а ноги были как ватные, не то от пережитого стресса, не то еще от чего. — И если ты не поешь, боюсь, будет… не очень хорошо. Все, тс-с-с… Ну, хватит, дурочка… Развела тут сырость.