— Не бойся, — успел шепнуть Кондор.
— Да, леди Лидделл, бояться нечего, — прежде, чем я успела сесть в кресло, моя ладонь, холодная от волнения, оказалась в крепкой мужской ладони, теплой и сухой.
— Меня зовут Парсиваль дель Эйве, и, боюсь, вам придется перестать смотреть на меня взглядом испуганного кролика, — Парсиваль дель Эйве наклонился и коснулся губами моей руки. Щеки обожгло жаром. — Рад, наконец, познакомиться с вами лично, — добавил он спокойно и вежливо и, отпустив мою руку, сел за стол напротив нас. — Мой сын успел рассказать мне о возникших с вами… сложностях, и я пообещал ему по мере сил помочь вам разобраться в самой себе.
Все-таки, отец. Я коротко посмотрела на Кондора, спокойного, но сосредоточенного, и нервно сглотнула. Он ведь почти и не говорил о своей семье, за исключением пары упоминаний вскользь, и я, честно говоря, не думала, что мне придется познакомиться с кем-то из родственников своего Хранителя. Но так или иначе — познакомилась.
Отец Кондора продолжал смотреть на меня, как на нечто крайне занятное и причудливое. Глаза у него тоже были ярко-желтые — фамильная черта, я помнила это. Я постаралась выпрямиться под его взглядом и заслужила одобрительную полуулыбку, словно прямая спина и расправленные плечи были чем-то, заслуживающим уважения.
— Вы первая инка, с которой мне удалось познакомиться так быстро, — сказал Парсиваль, въедливо и внимательно скользя взглядом по моему лицу и фигуре. Казалось, он подмечал все, каждую мелочь, взвешивая и оценивая, и пока что ничто не вызывало неприятия. По крайней мере, я на это надеялась. — И, конечно, первая, с которой придется общаться так близко. Мари… Я могу назвать вас по имени?
— Да, — пискнула я.
— Замечательно. Мари, с точки зрения моих знаний о мире ваше существование сомнительно и маловероятно, но вы существуете и сидите напротив меня.
— Я знаю.
Почему-то от этих слов в душе зародилось какое-то нехорошее предчувствие и вдоль позвоночника словно ледяная змейка проползла.
— Очень хорошо, что вы это знаете, — кивнул он. — Надеюсь, вы осознаете, что явление столь редкое и столь необычное притягивает много взглядов, не все из которых будут доброжелательными. Именно поэтому вы сейчас здесь.
Я прикусила губу, понимая, что мне сейчас повторили то, что я уже давно знала и очень хорошо осознавала. Было ощущение, что меня пытаются намеренно запугать, и это раздражало едва ли не до бешенства. Может быть, Парсиваль дель Эйве заметил мои эмоции, может быть — нет, но так или иначе он пристально посмотрел на меня — или в меня — еще раз, и от его взгляда было странное, граничащее с неприятным ощущение почти физического прикосновения.
— Она это все прекрасно понимает, — вдруг вступился за меня Кондор. — Мари можно упрекнуть в своевольности или несдержанности, но не в отсутствии способности думать и понимать.
— Молодой девушке простительно иногда быть своевольной, — не без доброй иронии сказал его отец, не отрывая взгляда от меня. Его пальцы, не столь изящные на вид, как у сына, нервно отстукивали на столешнице какой-то ритм. — Но ближе к делу. Что юная леди знает о магии?
Его вопрос застал меня врасплох. Я недоуменно моргнула, почувствовав себя на экзамене у строгого, пусть и лояльного преподавателя, и как-то совершенно невнятно, едва не заикаясь, попыталась ответить:
— Не слишком много… эм… милорд, — на всякий случай я покосилась в сторону Кондора, пытаясь в случае чего ориентироваться на выражение его лица. Если начнет смотреть на потолок, словно пытаясь отыскать в лепнине вокруг люстры сочувствие, значит, я облажалась. — В общих чертах.
— Все, что знаешь, — подсказал Кондор. — Начни с начала. Если что-то забудешь, я подскажу.
И я изложила все, что было у меня в голове: о разделении магии на классическую и доклассическую, о Воле, о резерве, о том, как происходит инициация и чем она грозит, об изнанке и ее обитателях — в общем, все, что я вычитала в Ars Magica, что слышала от Кондора и других, что сама видела и испытала. Парсиваль слушал меня спокойно и тихо, сцепив пальцы в замок, не перебивал, только кивал иногда — это сразу дало мне какую-то уверенность в собственных словах, и я перестала заикаться от страха.
Когда он понял, что я закончила, то выдержал паузу, давая мне выдохнуть, и задал вопрос:
— А что, по вашему мнению, произошло с вами, Мари?
Я снова удивленно хлопнула ресницами.
— Вы… Вы же вроде бы знаете…
Кондор хмыкнул, но промолчал.
— Мне интересно то, как вы об этом расскажете, — сказал Парсиваль, откидываясь в кресле. — Может быть, приказать принести чай? Я как-то непростительно забыл о правилах гостеприимства.
— Н-нет, — я нервно потерла ладони друг о друга и собралась с мыслями. Кондор вдруг извинился, встал и вышел из кабинета, осторожно закрыв за собой дверь. Я проследила за ним с ужасом, понимая, что сейчас мне стало не за что цепляться. Ощущение холодка вдоль позвоночника усилилось. Парсиваль выжидающе смотрел на меня, и когда наши взгляды встретились, я выдохнула — и начала: — Честно? Я не знаю. Вообще. Мне сказали, что это было похоже на попытку меня инициировать, и даже, наверное, удачную… ну, судя по всему, — стушевалась я, потому что никто пока не сказал наверняка. — Я мало знаю о вашем мире, милорд, но понимаю, что то, что произошло со мной, это не то, чего от меня ожидали, и даже больше — это не то, что происходит со всеми. Ведь так?
— Именно так, — он чуть откинул голову, рассматривая меня из-под ресниц. — Когда вы попали сюда, вы думали о том, что сможете стать магом?
— Думала, — не соврала я. — Но не надеялась. Знаете, мне быстро объяснили, что…
Дверь все-таки хлопнула. Кондор вернулся и занял свое место, кивнув отцу, словно бы что-то сообщал. Тот его понял.
— Так что вам быстро объяснили? — Парсиваль снова смотрел на меня — прямо и пристально.
— Что у вас это штатная ситуация, — ответила я, пожав плечами. — Девицы с той стороны. И ничего исключительного или выдающегося от них не ждут. И что магия здесь — это особый дар, — который одновременно и проклятье, добавила я мысленно. — Он доступен не каждому. Никаких особенных изменений я не чувствовала, поэтому решила, что, видимо, моя избранность вашей Богиней не предполагает, что меня при этом наделят какими-то волшебными способностями. Которых у меня отродясь не было.
Маги переглянулись.
— Не было, значит, — протянул Парсиваль. — Подумайте потом, Мари, действительно ли не было, или просто те условия, в которых вы выросли и в которых жили, не предполагали развитие того, что у вас всегда было. Я вас понял, — он выпрямился. — Не дергайте так манжеты платья, милая девочка, они ни в чем не виноваты. Вы здесь для того, чтобы обрести защиту, а не продолжить падать.
Это было обещание помощи, и он предлагал ее без какой-то лишней, фальшивой теплоты или ложного сочувствия, как человек, который осознает свою власть над сущим и воспринимает ее как должное. Кажется, ему было все равно, что на этот счет думаю я, и за спокойствием на лице (ни тени лишней доброжелательности, но и ни намека на презрение или раздражение) читалась полнейшая уверенность, что я не оттолкну предложенную помощь. А я понимала, что если я посмею сейчас артачиться, сопротивляться, то эту помощь я все равно получу — но мне совершенно не понравится процесс.
— Гм, — только и смогла ответить я.
Кажется, мое замешательство их забавляло — в хорошем смысле.
— Я сейчас повторюсь, — продолжил Парсиваль, — с точки зрения моих знаний о мире вы — нечто уникальное и исключительное. Невозможное, я бы даже так сказал. Я буду перед вами абсолютно честен: если учитывать все обстоятельства, которые окружают вас, Мари, предугадать развитие событий сложно. Обучать вас — еще сложнее, потому что… Я думаю, вы сама скажете мне, почему.
Он выжидающе замолчал.
— Потому что… — я нервно заерзала, — потому что мне придется начать с того, что учат маленькие дети. И еще, — я снова посмотрела на Кондора, пытаясь найти поддержку. Что-то такое он вчера… сегодня мне говорил. — У меня иное восприятие мира, я могу что-то не понять или понять не так, как нужно.
Кондор улыбнулся. Видимо, я все запомнила правильно.
— Все верно, — кивнул Парсиваль. — Я рад, что вы это понимаете.
Дверь открылась, и я вздрогнула, потому что все это время ждала чего-то страшного, но оно и не думало происходить. Тео, суетливо улыбающийся и любезный до приторной улыбки, зашел в кабинет с подносом, на котором стоял фарфоровый чайник, три чашки и пара вазочек с печеньем. Тео поставил поднос на стол перед нами и, лучисто улыбнувшись мне, с поклоном вышел.
Я вцепилась в сиденье кресла, сжала обитое мягкой бархатистой тканью дерево, не зная, куда себя деть.
— Печенье не отравлено, — фыркнул Парсиваль. — Чай тоже. Мой жизненный опыт подсказывает, что маленькие испуганные девочки становятся менее испуганными, если проявить к ним доброту.
Кондор протянул мне чашку, аккуратно поддерживая ее, потому что видел, что мои пальцы дрожали. Я попыталась устроиться в кресле более удобно, поставила руки на подлокотники так, чтобы точно не вылить на себя горячий чай. Ромашковый, кажется. Так вот, зачем Кондор выходил, оказывается, — я бы сама до конца стеснялась даже стакан воды попросить.
— Ты уже озвучил леди наши условия? — Парсиваль посмотрел на сына. Я навострила ушки.
— Нет, — Кондор немного расслабился, кажется, и сейчас сидел, закинув ногу на ногу. — Я хочу, чтобы она узнала все от тебя. Чтобы в случае чего не случилось путаницы. В отличие от тебя, я не обладаю властью делать такие предложения.
Я моргнула и чуть не облилась чаем.
— Леди Лидделл, не тряситесь так, милая, — Парсиваль беззвучно смеялся, наблюдая мою растерянность. — Мы с вами, скажем так, почти в равных условиях с точки зрения заключения каких-либо сделок. Вы нуждаетесь в защите, в моих интересах эту защиту вам предоставить, — он насмешливо покачал головой. — У меня такое впечатление, что мой сын вел себя как полнейший идиот.