— Не ты, — всхлипнула я, упершись ладонями ему в грудь.
— Ну, хоть что-то.
— Это я все порчу.
Как-то это глупо прозвучало, почти истерично.
— Замечательно, — холодно сказал Кондор, и у меня сердце в пятки ушло от страха, что я окончательно все сломала. — Самая прекрасная фраза, которую я слышал от плачущих женщин, и ты ее, наконец, сказала. Посмотри на меня, — он чуть дотронулся пальцами до моего подбородка, и я не смогла ослушаться. Взгляд Кондора был каким-то… обманчиво спокойным, что ли? Словно бы это спокойствие сейчас стоило все его силы воли. — Ты не виновата ни в чем. Запомни это раз и навсегда. Если ты будешь не права, я первым тебе об этом скажу и, как ты понимаешь, скажу прямо, — он смахнул слезинку с моего носа. — А теперь я жду правды. Что опять случилось?
Я судорожно вздохнула, пытаясь придумать подходящую правду, и, чувствуя, как пересохло во рту, выпалила первое, что пришло в голову:
— Я вам чужая. Всем. Тебе, Ренару, твоему отцу, — я зачем-то смотрела вниз и чуть в сторону, за его плечо, боясь поднять взгляд. — Принесла с собой неприятности для всех, ломаю… все ломаю, — пришлось снова вздохнуть, чтобы не заплакать. Кондор, кажется, хотел возразить, но не стал и позволил мне высказаться. — Все должно было быть иначе, как ты говорил. Побегала бы по вашим балам и ушла. А теперь мне кажется, что ваш мир прорастает через меня.
Мужская ладонь легла на мой затылок, взъерошив волосы.
— Так и есть. Прорастает.
— И у меня такое чувство, словно бы я пришла в твой дом, съела твой ужин и согнала с любимого кресла твоего кота, — я вздохнула и позволила себе ткнуться лбом в Кондора. До плеча не дотянулась.
— Будем считать, что я скриплю зубами, но чту законы гостеприимства, — фыркнул маг у меня над ухом. — Нам точно нужно серьезно поговорить, Мари, но сейчас такой возможности нет, — он выпустил меня из объятий, ставших вдруг из неловких слишком уютными. — Вечером мы вернемся домой и я отдам свое плечо, платок и жилет в твое полное распоряжение. А пока окажи мне одну услугу, ладно?
— М? — я вскинула голову и, наконец, смогла посмотреть Кондору в лицо, не рискуя разреветься. Показного спокойствия в его взгляде уже не было.
— Побудь сильной девочкой еще несколько часов. У тебя очень хорошо получается, — Кондор смотрел на меня с какой-то странной тревогой. Я кивнула и выдохнула, чувствуя, как после вспышки истерики стало немного легче. — Вот и хорошо.
В наступившем молчании я слышала, как где-то завывает ветер.
— Мы остановились на том, что я получу и что буду должна, — напомнила я.
— А, да, — Кондор небрежно одернул воротник пальто. — Ты получишь защиту — в первую очередь, настолько сильную, что я даже не могу ее ни с чем сравнить. Вместе с ней — некоторые привилегии, правда, я не советовал бы злоупотреблять ими в твоем положении. Это не абсолютная неприкосновенность, — он посмотрел на меня, склонив голову набок. — Скорее, знак, что любое посягательство на твою жизнь или свободу со стороны кого бы то ни было будет считаться посягательством на интересы моей семьи.
Это, конечно, не означает, что я могу подставляться, подумала я.
— А должна ты будешь, — Кондор подхватил меня под локоть и подтолкнул в сторону выхода с площади, — то, что можно определить как преданность и послушание. Это не рабство и не служба, это… хм… лояльность, наверное, так.
— Как-то вы… быстро взяли меня в оборот, — вырвалось у меня. Я прикусила губу, боясь, что сейчас меня окатят презрением, но нет — маг только хмыкнул и кивнул.
— Мы не смогли придумать ничего надежнее и лучше. В данный момент и в наших обстоятельствах. Не бойся, — он с улыбкой похлопал меня по плечу, а я чуть не подпрыгнула. — Никаких кровавых ритуалов и смертельных клятв. Ты нездешняя, привязывать тебя к этому миру сильнее, чем требуется, опасно и, хм, неправильно по отношению к тебе.
Я очень хотела сказать, что мне неправильным казалось одно мое присутствие здесь, но я не стала: можно было бы посетовать на судьбу, которая выдрала меня из привычной обстановки и запихнула в незнакомый мир, но были здесь вещи, к которым я начинала привязываться. Чужая я здесь или избранная, мне явно дали понять, что одну меня не оставят, и это дало возможность выдохнуть и не поддаваться панике.
— Как это произойдет? — спросила я, вытащив из хаоса мыслей нужный вопрос.
— Получишь в подарок зачарованное украшение, — оскалился Кондор. — Наверное, даже сама выберешь.
— Вроде кольца, например? У вас с отцом одинаковые.
— О, нет, но близко к тому, — он покосился на меня с одобрением на лице. — Похвальная наблюдательность.
— Сложно не заметить, — я пожала плечами. — А… если я потеряю? Знаешь, я никогда не носила дорогие украшения, и…
— Такие вещи не теряются. Это не железки в твоем ухе.
— Вообще-то, это было серебро, — фыркнула я, набрасывая капюшон на голову — не потому что замерзла, скорее, от смущения. Я вытащила все свои серьги накануне праздника, хорошо понимая, что подобные украшения могут привлечь совершенно ненужное мне внимание, но сейчас захотелось вернуть все на место просто назло этой вредине.
— М, хорошо, серебро, — Кондору явно было все равно. — Но это было просто серебро. Вещи с нужными чарами не теряются, их нельзя украсть и трудно сломать, можно только снять и отдать добровольно. Так что нет смысла переживать на этот счет.
Говорил он так, словно бы прописные истины надоедливому ребенку объяснял, хотя, наверное, так оно и было — а мне следовало бы догадаться обо всем самой.
— Хорошо, не буду, — пообещала я, решив про себя, что постараюсь выбрать что-то максимально скромное и неприметное.
— Еще одна вещь, Мари, — сказал Кондор прежде, чем я успела сформулировать новый вопрос. — Я на всякий случай напоминаю. Приглашение сделано не просто из вежливости или для того, чтобы подчеркнуть симпатию и заинтересованность. И даже не столько для того, чтобы ты посмотрела на то, что тебя ждет. Мой отец вправе самостоятельно принять решение, но он в любом случае должен представить тебя другим членам семьи, которые находятся под его ответственностью. Не пугайся, — Кондор ободряюще пожал мои пальцы. — Просто помни, что я все время буду рядом и не дам тебя в обиду. Если при этом не перепутаешь столовые приборы, будет просто замечательно.
Я не сомневаюсь, что Присцилла будет пытаться как-то тебя проверить или другим способом проявить свою власть, поэтому что бы она ни сказала, не бери это в голову. И готовься к тому, что ты будешь больше отвечать, чем спрашивать.
— Я поняла.
— Если вдруг поймешь, что не знаешь, как лучше ответить, я помогу, — он улыбнулся мне — вроде бы светло и уверенно, но мне показалось, что за этой маской было что-то тревожное.
Когда мы свернули с улицы и прошлись под какой-то аркой, старой, с торчащими из стен креплениями для фонарей, я вдруг поняла, что было не так, и чуть не споткнулась, попав носком в расщелину между камней. Пришлось сваливать все на врожденное отсутствие грации, прикусив язык, чтобы не задать вопрос, который я задавать не хотела — словно бы чувствовала, что нельзя, что это запретная для меня территория.
Потому что если бы Кондор хотел упомянуть мать, он бы ее точно упомянул.
Улица, спускающаяся вниз пологой лестницей, была настолько узкая, что, казалось, если двери стоящих друг напротив друга лавок откроются одновременно, протиснуться между ними сможет разве что ребенок или собака. Скаты крыш выдавались вперед, и от неба оставалась только узкая серая лента. Хлопья снега, пока еще редкие, лениво падали на каменные ступени и почти сразу таяли. Было чувство, что я вдруг оказалась в каменном мешке.
Чтобы не поскользнуться, я держалась за рукав Кондора — ни рукав, ни его владелец не протестовали. Это давало мне возможность глазеть по сторонам, не боясь свернуть куда-то не туда. Улица была торговой, и за темными стеклами витрин скрывались целые миры, иногда до обидного банальные — вроде магазинов готового платья или специй. Наверное, я ожидала, что в городе магов все лавки будут полны оккультных штук: хрустальных шаров, сушеных трав, склянок с пыльцой фей и дохлыми змеями и человеческих черепов в ассортименте. Но нет. Ни старцев с посохами и в мантиях, ни островерхих шляп на каждой встречной леди, ни даже тебе черных котов, нахально смотрящих на тебя со ступенек и из окон.
Людей было не слишком много и от жителей той же Йарны (с чем мне было еще сравнивать?) они отличались разве что фасонами одежды и чуть иной манерой держаться — немного отстраненной, словно бы им не было дела ни до чего, кроме некой цели, которая ждала их впереди. Я исподтишка разглядывала прохожих, пытаясь осмыслить свалившиеся на меня знания, прохожие иногда поглядывали на меня.
— Тебя выдает взгляд, — неожиданно сказал Кондор, молчавший ровно с того момента, как мы оказались здесь.
— Любопытный?
— Слишком, — он покосился на меня с тонкой полуулыбкой. — Ты не ищешь выгоды, не делаешь вид, словно тебя невозможно ничем удивить, не оцениваешь. Ты наблюдаешь, потому что тебе интересно, — это было сказано без оттенка иронии или осуждения, скорее — как констатация факта, не более. — Но тебе не помешало бы иногда смотреть не только вверх, но и под ноги, — добавил Кондор и улыбнулся чуть ехиднее: — Вдруг рядом не будет никого, на чей локоть ты сможешь опереться?
Я не успела придумать достойный ответ, так и не поняв: обвинили меня в рассеянности или просто предупредили, что наивно распахнутые глазки могут однажды не заметить чего-то важного. Мимо пролетела стайка галдящих мальчишек лет так десяти, обогнула нас, чуть не задев, словно бы мы были не более значимы, чем бочки или ящики, стоящие у стен и порожков. Мы затормозили, и Кондор, до сих пор не слишком интересовавшийся вывесками и витринами, вдруг с заинтересованным прищуром задрал голову.