Он сощурился, глядя куда-то в глубину зеркального мира, словно пытался вспомнить что-то важное или что-то важное решить.
– Куда угодно? – спросила я.
– Почти куда угодно. – Один кончик тонких губ дернулся вверх. – Мои возможности далеко не безграничны. Мы можем отправиться в любое место, где есть знакомое мне зеркало, а потом куда-нибудь еще, и еще, и вернуться назад, когда тебе надоест… Или когда ты проголодаешься.
– Прям как Доктор, – усмехнулась я.
– Кто?
– Вот именно! – Я с умным видом подняла указательный палец вверх. – Раз так, то хочу к эльфам.
Кондор обернулся ко мне, чуть наклонив голову и улыбаясь с каким-то странным торжеством.
– Я так и думал, – сказал он, цапнул меня за руку и утащил куда-то в зеркало.
Музыка шла откуда-то извне – призвук песни на незнакомом мне языке. Чистый женский голос то замолкал, то снова подхватывал мелодию, повторяя ее раз за разом под звонкий перебор струн. Музыка лишь помогала ей поймать нужный звук, а вот голос – голос был здесь главным. Он манил к себе так сильно, что в первый момент мне не хотелось ничего, кроме как идти на этот голос.
Рука Кондора на моем плече вернула меня в реальность.
Волшебник улыбался.
– Мы с тобой незваные гости, Мари, – тихо сказал он, кивая вперед, мол, посмотри. – Не думаю, что нас прогонят, но пока веди себя тихо.
Впереди за перегородкой, украшенной разноцветными стеклами витража, горел огонь. В воздухе пахло смолистым нагретым деревом, хвоей и чем-то еще.
«Нарциссами, – поняла я, когда мы осторожно подошли к перегородке, разделяющей комнату надвое. – Нарциссами и только что сорванной сочной травой. Весной. Цветущим садом. Прохладой глубокого омута».
У девушки, которая сидела перед камином и пела, были золотистые волосы, длинные, тяжелыми локонами спадающие вдоль спины. Зеленые рукава платья двигались вместе с ее руками, в которых был какой-то инструмент вроде гитары.
Лютня, точно.
Кондор не решился привлечь чужое внимание. Он застыл у входа на эту половину, заложив руки за спину, словно ждал, пока золотоволосая леди закончит – или ей наскучит заставлять лютню плакать.
Новая песня, в отличие от предыдущей, была печальной.
Я спряталась за спиной волшебника и осторожно поглядывала на мир вокруг. Два узких окна закрывали ставни с витражами, поэтому в комнате царил полумрак. Пламя бросало оранжевые отблески на пол и на стены. На широком столе стояла клетка, закрытая тканью, и ваза с цветами – яркими желто-белыми нарциссами.
Откуда нарциссы зимой?
Пять минут назад я вышла из зеркала в маленький квадратный сад, окруженный галереями из белого мрамора. Белым был снег, липкий, как влажный морозец, которым встретил меня мир с этой стороны зеркала, белой была ткань, которой закрыли некоторые деревья и статуи. Только голые ветки лозы, вьющейся по кружеву беседки, были черными, с алыми каплями подвядших ягод.
Кричали чайки где-то вдалеке, небо было низким и серым, и уже там, стоя на мраморных ступенях перед чистым серебряным зеркалом, я слышала этот голос.
Голос умолк.
Лютня легла на низкую подставку.
Тонкая рука поправила волосы, откинула их с плеча.
– Я не ждала сегодня никаких волшебников, – заявила девушка, все еще не оборачиваясь. Голос даже сейчас звучал так, словно она пела.
Я бросила на Кондора гневный взгляд, он лишь пожал плечами.
– Я виноват и всячески признаю свою вину, – весело ответил он. – Но мне вдруг очень понадобилась помощь некой Айвеллин Росиньоль, и я решил попросить об этом лично.
– Тебе повезло застать меня здесь и, к счастью, одну. – Она наконец обернулась – и увидела меня. – Ах, вот как, ты еще и не один! Что за отвратительная привычка, Кондор, делать все так, как тебе удобно, не заботясь о чужих планах и надеждах! Не пугайтесь, милое дитя. – Звонкий голос, в котором только что звучал гнев, смягчился, когда она обратилась ко мне. – На вас я не злюсь, вовсе нет. Но не хочет ли милорд кое-что добавить? Кое-что… важное.
Она выразительно посмотрела на Кондора, и тот наконец понял, что от него требовалось.
Я прыснула в кулак, потому что, кажется, где-то мы это уже проходили.
– Конечно. – Волшебник улыбнулся, явно не чувствуя за собой никакой вины. – Леди Айвеллин Росиньоль, я рад представить вам, эм, кое-кого особенного.
Айвеллин нахмурилась и склонила хорошенькую головку набок, недовольно поджав губы.
Я скрестила руки на груди, пытаясь понять, почему мой наряд – совершенно не подходящий этому всему вокруг, не вызывает у леди Айвеллин никаких вопросов.
– Мари, – продолжил Кондор, словно ничего не произошло. – Это Лин. Я рад, что удалось вас познакомить, прежде чем…
– Прежде чем что? – серьезно спросила Лин.
Ее взгляд стал похож на стальную спицу, которую приставили к горлу одного чародея.
– Прежде, чем ты, милая, получила приказ его высочества, – сказал чародей, улыбаясь, как довольный кот. – О том, что вам необходимо познакомиться.
Глаза Лин распахнулись очень широко, и удивление в них смешалось с пониманием.
– О, – сказала она, приложив пальцы к губам. – Вот оно что.
В зеркале не было меня. В нем была какая-то другая девушка. Зеркало, предназначенное стоять на столе и отражать лицо и плечи своей хозяйки, выхватывало то воротник платья – серого, с черным кружевом, цвета перьев вороны, то его рукава с узкими манжетами, то черный поясок, обхватывающий мою талию в несколько оборотов, то аккуратную косу вместо растрепанных волос – и тонкую серебристую ленточку, которая эту косу держала. Черты лица расплывались под взглядом, я не могла удержать их вместе, словно смотрела сквозь время в собственную память – и пыталась представить кого-то, с кем виделась давно. Только глаза были моими – злыми и зелеными, еще более зелеными, чем я привыкла, и куда более злыми, чем обычно.
Потому что кое-кто мог бы и предупредить!
– Это иллюзия, – пояснил Кондор, когда я начала рассеянно и суетливо осматривать сама себя, чтобы удостовериться, на месте ли джинсы и кеды. – И легкий морок, не дающий разглядеть твое лицо. Немного неосторожности не помешает, – добавил он.
Я нащупала в кармане зажигалку.
Девушка в зеркале сунула руку в карман платья, спрятанный где-то в складках юбки.
Но вместо зажигалки в ее руке появился маленький огарок свечи.
Лин, в чье зеркало я смотрелась, следила за мной с улыбкой, как за маленьким ребенком, решающим сложную задачу. Или за котом, который увидел свое отражение и пытается понять, что это за мерзавец пушистый смотрит на него с другой стороны.
– Туфли тоже черные, – сказала Лин и подошла ближе, но не ко мне.
Она сняла с клетки ткань. Две маленькие птички, золотисто-желтые, чем-то похожие на канареек, тут же оживились и радостно запищали. Лин открыла дверцу, позволив им решить, хотят ли они наружу. Птички пока сомневались, но свистели так мелодично, словно пытались произвести на нас впечатление.
Лин улыбнулась, и я поняла, что прекраснее девушки я в жизни не видела. Ее рука заправила прядь волос за ухо.
Ухо оказалось острым.
Я моргнула и выдала себя.
– А! – Лин улыбнулась еще теплее и протянула руку птичкам. Одна из них тут же выпорхнула из клетки и зацепилась коготками за тонкие пальцы девушки. – Я полуэльф.
Следовало догадаться.
– А ты молчалива не в меру. – Лин разглядывала меня, щуря прекрасные, по-детски большие глаза. Цвет у них был тот самый, о котором говорят, когда говорят о теплом море. – Или этот вредный волшебник успел нарассказать тебе ужасов об эльфийских колдуньях, которые могут украсть твой голос?
– Это смущение, – сказал Кондор за меня и чуть тронул мое плечо, словно пытался поддержать.
Смущение и… восхищение?
Страх, что мой голос после ее пения будет звучать, как скрип несмазанной двери?
– Я рада… знакомству.
Хорошо, чуть лучше, чем дверь.
Лин беззлобно рассмеялась и ссадила птичку с руки на ветку карликового деревца, растущего здесь в большой керамической кадке.
– Ты смотри, совсем не немая! – сказала она, и я поняла, что за все время действительно не произнесла ни слова. – Я тоже рада… Как, напомни, тебя зовут?
Она протянула мне руку.
– Мари, – сказала я, протягивая руку в ответ. – Пока только имя.
Пальцы у нее были мягкие, но очень крепкие, улыбка стала еще шире и теплее, и я почувствовала, что весь мой мир вдруг схлопнулся, сжался до этого рукопожатия и стал пахнуть нарциссами и сочной зеленью, согретой солнцем. Внутри разлились тепло и свет, словно бы кто-то погладил меня по голове теплой ладонью, и я застыла, с блаженной улыбкой глядя, как чуть сполз зеленый рукав, обнажая запястье и тонкие серебряные браслеты на нем.
– Лин, хватит, – укоризненно сказал Кондор.
Волна тепла схлынула, оставив после себя что-то, похожее на разочарование.
– Должна же я была попробовать, – виновато ответила Лин, глядя мне в глаза. – Прости, дитя, я не думала, что ты такая… ммм, чувствительная. – Вместо вины в ее взгляде светилось что-то дерзкое, почти коварное. – И что один самонадеянный волшебник забудет о защите от чар в этом гостеприимном месте, – ехидно добавила она.
Стало ясно, что место это совсем не гостеприимное.
Я бы очень хотела на нее разозлиться, но в этот момент не смогла.
Видимо, чары из головы не выветрились.
У берегов Теплого моря, синего и вечно тихого, среди кипарисов и холмов стоит Лорна-Тир, Первая крепость Каэрии.
Башни из белого мрамора тянутся к небу, как мачты огромных кораблей, на крышах богатых домов раскинулись вечнозеленые сады, искусные фрески украшают стены храмов и галерей, а на улицах нет нищеты, только радость и сытая леность, вечный сияющий золотом полдень. Ближе к порту воздух становится тяжелым от влаги и соли, и чайки, крикливые, сытые, сидят на фонтанах и перилах мраморных лестниц. Спящая гавань пестрит парусами, как праздник – девичьими юбками, но ни один корабль уже сотню лет не покидал этого места дальше, чем на день, с утра до заката.