Видимо, кто-то из слуг принес это сюда… Хотя почему оставил на кровати? Лучше места не нашлось? Или рассчитывал, что так быстрее найду – когда уголки одной из них вопьются мне в бок?
«Так или иначе, – подумала я, шмыгая носом, – мне лучше отвлечься. И если этим «отвлечься» станет книжка о магии, о той самой магии, действие которой я испытала на своей шкуре, то почему бы и нет?»
– Нет, – сказала я. – Я никуда с вами не пойду.
И грозно нахмурилась, всем своим видом выражая глубочайшую обиду.
Утро, конечно, не задалось с самого начала. Я наплакалась и не выспалась, поэтому смотрела на мир и всех его обитателей с неприязнью.
То, что вчера казалось мне поводом для жестокой обиды и горьких слез, сейчас поблекло и выглядело уже не так страшно. В какой-то момент мне даже начало казаться, что лучшим решением будет извиниться – и тем самым прекратить конфликт.
Я бы так и сделала, если бы чувствовала за собой какую-то вину.
Кроме вины за то, что вспылила.
В ответ на что?
На обещание использовать меня с наименьшим для меня вредом? Или что?
«В любом случае,– рассудила я с утра, – применять к беззащитному человеку магию – подло и некрасиво». Тем более что Кондор делал это не в первый раз: я помнила, как он заколдовал меня, отправив спать в ту ночь, когда я здесь появилась. Это я могла бы простить и даже понять. Вчерашнее прощать и понимать я не собиралась.
Именно это я и сказала в лицо Ренару, когда он заявился ко мне в комнату.
Он, кажется, заодно со всеми ними, а значит – тоже был готов меня использовать.
Ренар в ответ виновато улыбнулся и шагнул ближе ко мне, сидящей, скрестив ноги, на краю кровати.
До его появления я пыталась лениво долистать «Ars Magica» и сейчас, прикусив нижнюю губу, снова невидяще уткнулась в ее страницы. Книга лежала у меня на коленях, пыльная, с заморочным шрифтом и гравюрами, и такая тяжелая, что, пожалуй, в случае чего ею можно было бы отбиваться от всяких там.
«Маги не разделяют свои чары на добрые и зловредные, светлые или тёмные, считая, что сила, дарованная им свыше, лишь инструмент, направление которого зависит от рук, его использующих».
«Вот уж правда, – подумала я. – Хочешь – прикурить даст, хочешь – заставит сидеть на месте, пока ему не надоест».
– Мари…
– Уйди.
Все те несколько часов, которые я пыталась спать, очень тревожно и неглубоко, мне снилась эта книга. Веры в доброту и милосердие волшебников от чтения не прибавилось. Даже наоборот.
«Миру известно немало историй как о невинных девицах, совращённых коварными чародеями, так и о юношах, ставших слугами злых ведьм».
Ренар сел на пол передо мной и попытался осторожно отодвинуть книгу, которой я от него отгораживалась.
– Я-то тебе что сделал? – серьезно спросил он.
Без обиды в голосе, но так, что мне вдруг стало почти стыдно, и я задумалась.
Что он мне сделал? Да, собственно, ничего такого. Просто был слишком милым и слишком своим, а я, дурочка, ему верила, пока не выяснилось, что…
– Ты мне ничего не сделал, – сказала я, не смотря на него. – Достаточно того, что мне сделал кое-кто другой.
Ренар ничего не ответил, словно обдумывал мои слова. Он сидел, чуть вытянув шею, как удивленный кот, и слегка постукивал пальцем по подбородку. Глаза его смеялись, несмотря на нахмуренные брови.
«Девицы, – говорилось в книге, – чародейскому обучению очень препятствуют, потому к девицам у чародеев отношение сугубо практическое, как и к прочим видам связей, свойственных роду человеческому».
Смешно.
– И поэтому, – продолжила я. – Я никуда с вами не пойду. Ни с ним, ни с тобой, ни с вами обоими. Если Кондору это так нужно, он может снова меня заколдовать. – Я поставила локти на книжные листы и посмотрела на собеседника так, что, по моему мнению, ему следовало бы провалиться сквозь пол на все три этажа под нами. – И вести за собой на ленточке.
«Видимо, господин маг не умеет иначе обращаться с девушками», – подумала я, но произносить это вслух не рискнула.
Ренар вздохнул, прикрыв глаза, и его плечи поникли.
– Я прекрасно понимаю, почему ты злишься, – сказал он.
Я подняла одну бровь, мол, да ладно, а что ты еще понимаешь?
– Это совершенно справедливая злость.
– Неужели?
Ядом в моем голосе, наверное, можно было отравить все реки на каком-нибудь маленьком островке.
– Но позволь мне хоть немного исправить это все. – Ренар убрал прядь волос за ухо. – Из искренней симпатии к тебе в том числе.
– А я думала, – сказала я, зло щурясь. – Потому что твой хозяин тебе приказал.
– Он мне не хозяин, – ответил Ренар, и на секунду мне показалось, что на его прекрасном лице мелькнула недобрая тень. – Он мой друг. А я – его друг. И считаю, что сейчас он не прав, так же, как ты не права, когда обвиняешь меня в неискренности и коварстве.
В его взгляде был настолько ласковый укор, что я почувствовала, как краснею от стыда.
– И я пришел позвать тебя с нами, потому что хотел показать тебе город, который ты видела с вершины башни, – продолжил Ренар все так же спокойно. – Мне кажется глупым из-за чужой ошибки запираться в четырех стенах, когда за пределами этих стен много всего интересного и нового для тебя.
Его рука скользнула вверх и сжала мою руку осторожно и бережно, пальцы переплелись, и я вдруг забыла, что хотела ответить, мол, спасибо, вчера насмотрелась на ваш мир и на его обитателей и пока сыта этим по горло. Особенно – обитателями. Особенно – некоторыми конкретными. Ненавижу магию. Ненавижу все.
– Ненавижу вас, – всхлипнула я и вытерла слезы тыльной стороной ладони.
– Готов смириться с этим, – сказал Ренар, протягивая мне платок. – И терпеть твои едкие шутки весь день, лишь бы ты перестала сидеть здесь и злиться на весь мир. Весь мир не виноват в глупости одного человека.
Я закивала, смаргивая слезы. Платок оказался кстати – когда слезы капали на страницы книги, которая все еще лежала у меня на коленях, буквы начинали расползаться. Ренар осторожно, с опаской закрыл «Ars Magica» и отложил ее в сторону. Он, кажется, прочитал название, хмыкнул – возможно, именно по этому поводу, но сказал совсем другое:
– Я готов дождаться, пока ты наплачешься вволю и будешь готова идти. Обещаю тебе сладости и красивые пейзажи.
Я снова кивнула скорее из желания, чтобы он отстал, чем в знак абсолютного согласия, и замерла, уставившись за его спину.
Там, у самой двери, в тени этажерки стояла Сильвия.
Она опять появилась тихо, как тень, и я не знала, как давно она здесь была и слушала, о чем мы говорили.
Сильвия поймала мой взгляд, коротко кивнула и кашлянула, привлекая к себе внимание Ренара. Тот резко вскочил на ноги, словно и правда испугался не меньше, чем я, и замер рядом. Сильвия ухмыльнулась – почти незаметно, так, на миг, я увидела это только потому, что смотрела прямо ей в лицо.
В темные непроницаемые глаза, которые казались старше, чем их обладательница.
– Я прошу прощения, – сказала Сильвия, не улыбаясь. – Что невольно подслушала ваш разговор.
Мы промолчали. Только я, не удержавшись, по инерции всхлипнула, потому что все еще не успокоилась.
– Вряд ли мнение кого-то, вроде меня, интересно леди. Но все же, если бы леди спрашивала моего совета, – продолжила она. – Если бы леди немного интересовало мнение со стороны, которое, конечно, она вправе не принимать… – Ее голова с забранными в низкий пучок темными локонами наклонилась чуть вперед, словно Сильвия хотела мне поклониться, но решила остановиться на этом. – То я бы сказала, что ей действительно не стоит запирать себя в комнатах, как пленницу. Особенно, когда леди так искренне хочет не быть пленницей.
Она прошла вперед с прямой спиной, с такой осанкой и такой грацией, что я опять забыла, кто из нас леди. Сегодня на Сильвии было темное платье с небольшим шлейфом – он тек за ней, как тень, плавно, изящно, ни за что не цепляясь, словно в самом деле был тенью или темной-темной водой, превращенной в ткань.
Сильвия распахнула портьеры на одном из двух окон – и в спальню хлынул яркий солнечный свет. Такой бывает, когда на улице ясно и холодно, очень холодно и очень ясно.
В общем, погода там была отличная. Самое то для прогулки.
– Что же касается чародеев, – продолжила Сильвия, не оборачиваясь. Она была занята тем, что расправляла складки на портьерах, приводя их в порядок. – То с ними лучше договариваться, чем воевать. Особенно, если по уши втянуты в их чародейские игры и пока не имеете возможности выйти из них.
Она подошла к другому окну – и я заметила, что на ее лице мелькнула улыбка.
– Так что позвольте мне навести порядок в ваших покоях, миледи. – Яркого света стало в два раза больше. – И не отказывайте себе в развлечениях. Может так получиться, что в вашей жизни станет чуть меньше свободы. Через какое-то время.
Что, еще меньше?
Я подумала это, но не рискнула произнести.
Рука Ренара легла на мое плечо. Я повернула голову, глядя на него сверху вниз, и поймала движение губ. Кажется, он прошептал что-то вроде «идем» или «пойдем», в общем, ну же, леди, давай.
Я почувствовала себя капризной девочкой, которая не хочет идти на праздник, устроенный лично для нее, и устыдилась.
Сильвия застыла у окна, сцепив руки в замок перед собой, как служанка с какой-нибудь картинки, с той разницей, что голову она не опускала. Свет бил мне в глаза, поэтому ее силуэт казался сейчас просто черной тенью на фоне стены.
– Но есть одна проблема, – добавила Сильвия, когда я сунула ноги в кеды и наклонилась, чтобы завязать шнурки. – Кажется, у леди все еще нет подходящей зимней одежды.
– Но у меня есть… – попыталась возмутиться я.
– Я сказала «подходящей», – мягко поправила Сильвия. – Чем бы ни была зима в вашем мире, миледи, она, кажется, не похожа на нашу.
Самым сложным было делать вид, что Кондора тут нет. Он был тут – и не планировал никуда деваться. Он даже смотрел на меня время от времени, но, к обоюдному счастью, молчал. Видимо, не торопился ни извиняться, ни язвить. Ни к тому, ни к другому я пока не была готова.