ночью. Первое столкновение с потусторонним пережить непросто, – продолжила она, глядя на Мари – та повернула голову, и их взгляды встретились. – И меня это совершенно не затруднит.
– Я не… – сопротивления Мари хватило ненадолго. – Спасибо, – с явным облегчением выдохнула она. – Спасибо огромное!
Сильвия кивнула с поистине аристократической грацией.
– Если этот вопрос улажен, – сказала она, переводя взгляд со своей госпожи на Кондора, которого за господина не признавала и не пыталась этого скрывать. – То я оставлю вас улаживать другие вопросы. Приятного остатка вечера.
Она тихо и неспешно вышла из зала, пройдя его весь, и исчезла в тайной двери, открывающейся в переплетение внутренних, предназначенных для прислуги коридоров. Серебряный поднос в ее руках блеснул напоследок, поймав оранжевый отсвет каминного пламени.
Если бы Мари была чуть более наблюдательной… Даже не так: если бы Мари знала, на что обращать внимание, куда смотреть и что искать, радость от того, что ночью Сильвия собирается сторожить ее сон, погасла бы быстрее, чем свечной огонек под колпачком. Кондор почувствовал укол вины за то, что снова водит гостью за нос, беззастенчиво пользуясь ее невежественностью, и нахмурился.
– Если этот вопрос улажен, – с какой-то почти искусственной веселостью сказал Ренар, подхватывая упущенную нить беседы. – Может быть, стоит уладить другие вопросы? Что еще ты хочешь знать, милая? – Он сел на подлокотник ее кресла и осторожно взял девушку за руку. – Если ты действительно хочешь что-то еще сейчас узнавать, конечно.
Он посмотрел на Кондора без тени веселости на лице и еле заметно покачал головой.
То ли это значило – не вмешивайся, не делай хуже. То ли – отстань от самого себя. То ли что-то еще. Кондор решил на всякий случай промолчать и не мешать.
– Для долгих разговоров явно не время. – Ренар вернул свое внимание Мари. Он все еще держал ее руку в своей и рассматривал ладонь так, словно пытался найти в переплетении линий ответы на вопросы. Лицо девушки было таким же растерянным, как ее мысли, спутанные и полные пугающих теней. – Уже поздно. Ты устала. Ты испугалась. Ты столкнулась с тем, с чем не стоило бы сталкиваться, ты…
Он говорил ей что-то еще, успокаивал, как разоравшегося от страха ребенка, которого нужно было уговорить довериться и показать палец с занозой. Мари согласно кивала, шмыгая носом, потому что очень хотела расплакаться, но сдерживала себя.
– Ты выспишься. – Ренар сжал ее ладонь в кулачок, будто бы прятал в ней что-то. – И завтра будешь готова…
– Я боюсь, – плаксиво сказала она, сощурилась, смаргивая слезы, и пояснила ровнее: – В смысле, я боюсь засыпать.
– Попроси у господина мага волшебное зелье. – Улыбка Ренара была тонкой и хитрой. – Он не откажет.
Мари бросила на Кондора взгляд одновременно испуганный, злой и полный надежды. Она уже не была так уверена в себе и в желании что-то узнавать, но и паники, наконец, поубавилось. Кондор постарался не выглядеть рассерженным или хмурым.
– Вообще-то, – сказал он, поймав этот взгляд. – Я давал тебе кое-что для спокойного сна.
Она моргнула – и вспомнила.
– Точно.
– И очень надеюсь, – Кондор наклонил голову набок. – Что ты не успела выпить все, что там было.
– Конечно. – Мари рассеянно выдернула руку из хватки Ренара и, наконец, перестала вжиматься в несчастное кресло. – Я просто… не хочу больше никаких чар. Хотя бы не применительно ко мне. Если ты понял, о чем я.
Последнюю фразу она произнесла твердо и с еле заметной ехидцей в голосе.
Он не мог не понять.
– Могу предложить теплый брендивайн или травы на ночь, – ответил Кондор чуть более резко, чем стоило бы. Мари поджала губы и вздохнула так тяжело, что он снова почувствовал себя виноватым. – Прости. Я тебя понял. Больше никаких чар, если ты сама об этом не попросишь.
– Не попрошу, – упрямо заявила она, и Кондор лишь развел руками, признавая право леди упрямиться там, где не следовало бы. – И я хочу защиту от чар, если у вас такое возможно.
Защита от чар сама по себе предполагала чары, но Кондор не стал говорить об этом сейчас.
– Будет тебе защита от чар, – пообещал он.
– И знать, зачем я вам нужна, – добавила она таким тоном, словно решила, что нащупала слабину, а значит – может выторговать себе все что угодно и еще половину королевства.
Ее рука уже сама по себе сложилась в кулак на подлокотнике.
– Милая… – Ренар попытался погладить ее по волосам, но гостья отпрянула.
– У меня есть имя, – снова напомнила она, переводя взгляд с одного собеседника на другого. – Вообще-то.
– Конечно, ми… Мари. Прости, не удержался. – Ренар улыбнулся на яростный взгляд, направленный на него. Он легко встал и взял девушку за руку. – Я провожу тебя.
Отношения, которые связывали Кондора и богов, что Старых, что Новых, строились немного не так, как должно юноше из благородной семьи строить отношения с религией. То есть – без пиетета. Кто-то, не знавший истинное положение дел и далекий от колдовского ремесла, пожалуй, был бы неприятно удивлен тем, как легко ломаются религиозные догмы, стоит начать задавать себе и другим неудобные вопросы. К счастью, религиозные догмы не были так сильны, как, допустим, полсотни лет назад.
Многих правил придерживались, кажется, по привычке, другие служили на благо светским законам, третьи были забыты и иногда всплывали суевериями. Какие-то были действительно важны, если ты хотел добиться своей цели, и лишь применительно к этой цели имели значение. Были, конечно, и те, невыполнение которых могло обернуться бедой, но эти законы, догмы и правила, если их поскрести, стереть с них все лишнее, оказывались не более чем выводами из опыта.
Не трогай огонь – он тебя обожжет.
Не суйся, куда не следует, вдруг там болото?
Не называй имена тех, кого не хочешь призвать.
Носи с собой кусок острого железа, если идешь в лес, и будь вежлив, если не знаешь, с чем имеешь дело.
Ремесло волшебника требовало не только соблюдать эти правила, но и уметь отличать те, которые работают, от всех остальных.
Поэтому отношения Кондора с богами были похожи, скорее, на выгодное сотрудничество, чем на любовь или священный трепет.
И потом, он слишком хорошо знал, что Новые боги, те самые Двенадцать, которым молилась эта часть видимого мира, были людьми, когда появились, и так и остались людьми. Это знание всегда было с ним, с самого детства, и случалось так, что оно открывало перед Кондором двери, в которые кто-то менее наглый, менее смелый и безрассудный не решился бы войти.
Идея найти Зеркало, один из предметов, которые Двенадцать не то оставили в наследство потомкам, не то просто забыли, уходя из этого мира в другие миры, пришла в голову Кондора где-то посреди вод Мидтерры, на пути из Аль-Файризы к одному из иберийских портов. Вынужденное путешествие, никак не похожее на то игрушечное приключение, которое переживал каждый второй юноша из благородной ангрийской семьи, подходило к концу – почти счастливому, если вспомнить исходную точку.
На самом же деле никакого счастливого финала в нем не было, кроме того, что они оба – пропавший принц и отправившийся за ним волшебник – вернулись живыми и повзрослевшими. И не совсем теми, кто когда-то ушел.
Путешествия имеют свойство показывать нам нашу ничтожность перед миром и то, насколько на самом деле мир сложнее, чем мы привыкли считать. Они же делают нас сильнее – или ломают навсегда, но в любом случае меняют, иногда – до неузнаваемости.
Ренар застал его в длинном зале с оружием на стенах.
Кто и зачем собирал здесь все это оружие – от украшенных узорами тяжелых мечей до изящных стилетов, которые можно было прятать в рукаве, и легких дуэльных шпаг – это знала только Сильвия, а Сильвия любила загадочно улыбаться в ответ на такие вопросы.
Ищи свои ответы сам, волшебник, это твоя работа, не так ли?
Кондор стоял у портрета Красной леди, освещая его крошечным волшебным огоньком не ярче обычной свечи. Этого было достаточно, чтобы видеть в двух шагах рядом с собой, но все остальное пространство зала сейчас было темным и пустым. Шаги Ренара звучали гулко, он не пытался скрывать свое появление, уж скорее – предупреждал о нем.
Кондор усмехнулся и спросил, не оборачиваясь:
– Как там наша гостья?
– Рыдала, – сказал Ренар, выходя из темноты в световой круг.
Он встал рядом, спрятав руки за спиной, и сделал вид, что тоже увлечен разглядыванием картины.
– Рыдала? – уточнил Кондор. – А теперь?
– Я надеюсь, что успокоилась и спит. Я оставил ее, когда слезы пошли на спад, и перед тем заставил умыться и поесть. Сильвия обещала проследить, чтобы леди не изводила себя напрасными страданиями. – Он замолчал, словно переводил дыхание или искал нужные слова. – Слезы – это хорошо, – добавил он осторожно.
Кондор хотел бы поспорить, но не стал.
Возможно, в этом случае слезы действительно были лучшим из вариантов. Куда лучше, например, чем провалы в памяти, которая, спасая рассудок, вытесняла бы из себя новые, пугающие знания. И тем более лучше, чем легкое безумие, страх или, не дайте боги, очарованность тем, что леди увидела в снежных тенях.
Слезы, в конце концов, высохнут к завтрашнему дню.
И тогда можно будет что-то решать и выстраивать стратегию общения дальше.
Ренар приподнялся на носки и качнулся, переступая с ноги на ногу. Он вытянул шею, вглядываясь в портрет, и покрутил головой из стороны в сторону, будто искал нужную точку зрения.
– Не понимаю, – сказал он рассеянно.
Кондор лениво повернулся к нему.
– Что? – коротко спросил он.
– Зачем тебе смотреть на нее в темноте. – Ренар почесал затылок жестом, похожим на звериный. – Висит тут сто лет и столько же провисит, приходи в любое время, любуйся, пока не надоест. Или в неверных отблесках тусклого света ты видишь волшебные знаки, проступающие сквозь краску, о чародей?