– С теми, кому захочется обвинить меня в злоупотреблении моим положением и силами? – почти насмешливо спросил Кондор.
Я чуть крепче сжала его пальцы, пытаясь так намекнуть, что я все слышу – и понимаю. И что я сейчас на его стороне.
– Вы сами все понимаете, Мастер Юлиан, – спокойно ответил Герхард. – В том числе то, что происходящее сейчас выходит за рамки понятия «в порядке вещей».
– Ну да. – Кондор сделал вид, что не заметил намека. – Пророки – это нечто за пределами привычного. Даже для меня. Тем более, когда…
– Вам неприятно, когда в вас смотрят? – фыркнул Герхард почти добродушно, и я почувствовала, как повисшее в воздухе напряжение чуть отступило. Мастер Йарны уже не преграждал нам дорогу, он отошел в сторону, пропуская в гостиную к Хёльде служанку с подносом. На подносе были кувшин воды и накрытая плотной салфеткой миска. – Могу вас понять, милорд. Еще неприятнее, когда вам показывают вас.
– Если вам хочется поговорить со мной, Мастер Герхард, – Кондор, казалось, пропустил его слова мимо ушей, – то я навещу вас через пару дней. И госпожу Хёльду тоже, потому что, признаюсь, продолжение беседы с ней кажется мне очень… полезным и куда более интересным, чем беседа с вами, Герхард. Но пока, простите, меня ждет кое-что более важное.
Улыбка Герхарда стала удивительно любезной. Он повернулся ко мне:
– Был рад вас видеть, леди Лидделл. Надеюсь, мы увидимся еще – уже при других обстоятельствах.
Мне ничего не оставалось, кроме как ответить ему в тон, а потом позволить Кондору увести меня к порталу.
«Овечка, которую ведут к жертвенному камню, – думала я, пока надевала пальто, которое мне подал Ренар. – Да, пожалуй, вернее и не скажешь».
Я не понимала, что происходит. Совсем. Одно событие сменяло другое с такой скоростью, что я теряла связь, и все, что мне оставалось, это покорно идти за кем-то, кто держал меня за руку.
Я очнулась, когда передо мной поставили тарелку. От запаха супа меня почти замутило.
Я не хотела есть. Чего я действительно хотела – так это оказаться у себя в комнате, спрятаться под одеялом и заснуть. Или просто лежать с закрытыми глазами, сжаться в комок и попытаться представить, что меня нет.
Что все это – какой-то странный сон.
Судя по тому, что вокруг царило напряженное молчание, сбежать хотела не только я.
Обед накрыли в одной из комнат замка. Темные деревянные панели, узкие готические окна, сквозь которые пробивался тусклый зимний свет, тяжелая мебель – здесь было сумрачно и неуютно. И холодно – или это просто меня знобило.
Кто и когда успел решить, что мы должны оказаться за одним столом, я не могла вспомнить. Может быть, Кондор спросил меня о чем-то по пути сюда – и я незаметно для себя кивнула, может быть – его самого поставили перед фактом, когда мы зашли в замок. Так или иначе – мы здесь, и нам прислуживает та самая девушка, которая несколько дней назад принесла обед в гостиную Кондора.
В тот день, когда я увидела в зеркале мир, который меня забывал.
Я заметила, как девушка бледнела каждый раз, когда оказывалась рядом с волшебником, мрачным, как пейзаж за окном.
Ложка в руке дрожала, я случайно ударила ею о бортик тарелки – звук получился настолько громким в повисшей тишине, что Ренар вздрогнул и словно бы очнулся.
– Вам не кажется, – начал он, нарушая этот заговор молчания, длящийся от портала и до сих пор, – что в Замке стало как-то слишком холодно?
– Кажется, – буркнула я, не поднимая глаз от тарелки.
Или меня знобит от страха.
– Ничего удивительного. – Кондор, наконец, прекратил рассматривать узоры на скатерти – я видела, как его рука потянулась к прибору. – Мари превратила мой кабинет в ледяной чертог. Сильвия пытается восстановить баланс тепла в замке. Или вы оба думали, что теплая вода в трубах – это чудо, ниспосланное богиней?
Он посмотрел почему-то на меня.
Без улыбки.
Точно. Я не видела Сильвию утром, и сейчас ее тоже не было рядом. От этого я чувствовала себя странно. С одной стороны, память о когтях, рожках и зубах была свежа, с другой – я начала испытывать к Сильвии своеобразную симпатию, и мне хотелось увидеть ее днем. Похожую на человека. Почти обыкновенную. Чтобы то, что я видела ночью, стало призраком, воспоминанием о дурном сне.
Может быть, это помогло бы мне избавиться от чувства вины за возникшее вдруг отвращение.
Я рассеянно моргнула, чувствуя, как вспыхнули от стыда и злости щеки, и продолжила печально вылавливать из бульона то, что казалось мне вкусным.
– Я очень надеюсь, – продолжил Кондор, – что леди Лидделл хорошо запомнила все, что видела и слышала сегодня. Я не сторонник того, чтобы учить человека плавать, выбросив его в омут из лодки, но, к сожалению, получилось именно так, как получилось. По крайней мере, это неплохой пример того, что бывает, когда маг не владеет собой и не понимает последствий своих неосторожных слов или действий.
Я крепко сжала в руке ложку, понимая, к чему он это сейчас.
– Прекрати говорить так, будто я в тот момент осознавала эти свои силы, – сказала я тихо и подняла взгляд на Кондора.
Он, к моему удивлению, не злился, скорее, был насторожен. Презрения в его взгляде тоже не было. Только усталость.
– Прости, милая, – сказал он почти примирительно. – Конечно, в тот момент ты не знала, на что способна.
Он поудобнее перехватил ложку, уставился в свою тарелку так, словно в ней плавало что-то необычное, и с тяжелым вздохом добавил:
– Приятного аппетита.
Вокруг снова стало почти тихо, и я не выдержала.
– Спасибо большое, я наелась, – сказала я и отодвинула тарелку в сторону.
Служанка быстро подошла ко мне.
– Ива, будь так добра. – Ренар вдруг выпрямился и строго посмотрел на нас обеих. – Не забирай у леди тарелку, пока она не доест то, что в ней.
Мы со служанкой испуганно переглянулись. Девушка почтительно кивнула Ренару.
– Но… Спасибо, Ива, – попыталась командовать я. – Я больше не хочу суп.
И, в принципе, есть вообще не хочу. Слишком холодно и страшно.
Слишком уж неприятный осадок оставило во мне все, что случилось до обеда.
– Не обижай кухарку, золотце, – оскалился Ренар. – Хотя бы половину съешь, давай. Иначе сказки на ночь не будет. И десерта тоже.
Его тон не был издевательским, скорее – снисходительным, и это било в самое сердце.
Словно я и так не чувствовала себя маленькой девочкой, которая очень, очень сильно набедокурила и теперь наказана.
– Да вы издеваетесь! – я выдохнула это, понимая, что Ива слушается кого угодно, кроме меня. – Я действительно не хочу…
– Ужасающая, мешающая думать головная боль к вечеру. – Кондор медленно поднял на меня взгляд, тяжелый и злой. – Обещаю. Ты практически ничего не ела с самого утра, глупая, так что прекращай капризничать и не доставляй мне лишних проблем.
Он пронаблюдал за тем, как я возмущенно поджала губы и резко выдохнула, а потом все-таки вернулась к уже немного остывшему супу, пытаясь найти в нем хоть что-то вкусное.
Нет, ну если честно, это было вкусно. Не так вкусно, чтобы совсем вкусно, но весьма съедобно.
Ива поняла, что господа определились с тем, кто кем командует, поклонилась и снова вышла, оставляя нас одних.
Мы переглянулись.
Ренар был обманчиво спокоен, но бледен и серьезен. Во взгляде Кондора плескалась тревога.
– Продолжай, – сказал ему Ренар резко. – Скажи то, что хочешь сказать. Может быть, не повторишь пару своих ошибок.
Волшебник вздохнул, посмотрел на меня – и тут же отвел взгляд в сторону.
– Простите мне мой тон, леди Лидделл, – сдержанно сказал он и замолчал, словно обдумывал, не должен ли сказать еще что. Ренар кашлянул, и Кондор добавил: – Мне следует проявить больше сочувствия и быть мягче к вам в сложившихся, эм, обстоятельствах.
На лице Ренара было то выражение, которое бывает у учителей, когда кто-то не слишком способный вдруг проявляет похвальное старание – пусть все еще недостаточное. Ладно, ты молодец, сойдет, но в следующий раз я не буду столь лоялен, глупый мальчишка. Ренар тоже вздохнул, улыбнулся, пусть и натянуто, и выжидающе посмотрел на меня.
Я поняла, что мне нужно что-то ответить.
Рука опять дернулась, ложка снова ударилась о край тарелки.
Кондор поморщился и дотронулся пальцем до виска.
Я поняла, что про головную боль он говорил, исходя даже не из опыта – из своего состояния здесь и сейчас.
– Я все понимаю, – сказала я тихо. – Вам не за что извиняться, господин волшебник.
Он криво усмехнулся:
– Спасибо, милая, ты так добра.
Кажется, он хотел сказать что-то еще, но Ренар резко вклинился в наш странный обмен словами:
– Рад, что все довольны друг другом, – сказал он. – Но, признаюсь честно, мне не по себе, когда все молчат. Может быть… – Он обвел нас взглядом. – Может быть, мы все как-то обсудим то, что произошло?
Кондор ничего не ответил – суп интересовал его намного больше, чем какие-то там обсуждения.
Я покосилась в сторону окон: за мелкими стеклами был холодный зимний день. Снег снова валил густыми, мягкими хлопьями.
– Если честно, я бы тоже хотела поговорить, – призналась я. – Потому что я ничегошеньки не понимаю.
И чувствую себя виноватой во всем.
Не знаю, сказала ли я последнюю фразу вслух, или все было написано у меня на лице, но Ренар вдруг подался в мою сторону и ласково произнес:
– Все обошлось, милая.
Наверное, если бы он мог протянуть руку и дотронуться до меня, он бы это сделал, но между нами было два пустых стула.
– Кого ты обманываешь? – холодно спросил Кондор, бросив на Ренара полный скепсиса взгляд. – Себя или ее? Давно не нарывался на местных в темном переулке?
– Ее, – признался Ренар. – И я не обманываю, а пытаюсь успокоить, это, знаешь ли, большая разница.
Кондор усмехнулся, но промолчал.
– Но я тебя понял, – продолжил Ренар. – И буду осторожнее. Постараюсь не попадаться на глаза самоуверенным мальчишкам, когда ты в следующий раз отправишь меня пообщаться с Мастером Оденбергом. – Ренар произнес имя Герхарда с издевательским почтением. – Фто фето он так вдруг вспылил? – спросил он Кондора, одновременно прожевывая кусок. – Ты достал его своей фамильярностью?