Волшебник посмотрел на него с оттенком то ли высокомерия, то ли презрения к подобному нарушению этикета – или к такой постановке вопроса.
– Скорее всего, именно так. – Кондор пожал плечами. – Я частенько пренебрегал самолюбием Мастера Герхарда, хотя и старался разделять сферы влияния. Намек на то, что он не справился с прямыми обязанностями, да еще и после того, как мы с ним вместе ловили пикси, появление которого он не заметил, – здесь голос Кондора стал ехидным. – Видимо, это стало последней каплей.
Я задумчиво отодвинула тарелку с остатками супа и, помедлив немного, придвинула другую тарелку. С печеной рыбой.
Мне не нравился Герхард. Он был неприятным и закрытым, презрительным и сухим, но отношение Кондора к нему казалось мне незаслуженно грубым. Он не хамил в открытую, но, кажется, демонстрировал свое превосходство. Вспомнить хотя бы то, как бесцеремонно мы вторглись в дом Мастера Оденберга в праздничную ночь.
Или то, как Кондор говорил с ним сегодня.
«Быть магом в провинциальном городке – это далеко не предел карьеры, – подумала я, – и уж тем более – не предел мечтаний».
Наверное, это еще и повод для зависти к кому-то… К кому-то вроде Кондора.
Я посмотрела в его сторону. Все еще бледный, все еще хмурый и усталый, но даже сейчас – с идеально ровной спиной, словно не лежит на его плечах груз ответственности за меня и еще за тысячу и одну вещь.
Почему-то я подумала, что его рубашка, одолженная мне, была очень мягкой, и чуть не покраснела.
– Главное, нам с Мастером Оденбергом, кажется, удалось прийти к пониманию, что взаимное сотрудничество выгоднее, чем попытки вставлять друг другу палки в колеса. – Кондор явно что-то говорил, а я прослушала и успела уловить только последнюю фразу. – Жаль, конечно, что он догадался о талантах леди Лидделл, но… Надеюсь, у него хватит ума держать эту догадку при себе.
Я недоуменно посмотрела на него, пытаясь понять, о каких таких моих талантах идет речь, а потом вспомнила и прикрыла глаза.
«Конечно, – подумала я, – магия. Магия, способная за минуту нарастить на стеклах слой льда. Магия, из-за которой я чуть не откинулась, кажется. Или не кажется, если вспомнить то, что говорил Кондор, когда вливал в меня одно за другим зелья, возвращающие силы. Магия, о которой я пару дней назад спрашивала, как о чем-то милом и веселом, о приятном бонусе в этом приключении, о том, что даст мне шанс чувствовать себя не беспомощной… Интересный бонус. Очень приятный. Очень милый и веселый. Обхохочешься».
Я хотела что-то сказать, но забыла, что именно.
Оставалось только слушать других.
– Мелкие фигуры очень хотят пробиться наверх, – Кондор опять завершил какую-то фразу, начало которой ускользнуло от меня.
– Я, признаюсь, не ожидал, что он в открытую покажет зубы, – Ренар подпер голову рукой и лениво ковырялся вилкой в остатках обеда.
– Я тоже не ожидал. – Кондор вздохнул. – Всегда считал его совершенно не способным на сопротивление. Мэр взвалил на него кучу лишних обязанностей, я пытался намекнуть Герхарду, что это не дело, но, кажется, в этом вопросе он предпочитает молчаливо принять свою участь. – Кондор презрительно поморщился. – А тут, видишь ли, решил меня задеть. – Он цокнул языком. – Всегда таких не любил.
– Кому-то нужно щелкать тебя по носу, Кондор, – язвительно ответил Ренар, за что получил хмурый взгляд в свою сторону. – Ты иногда забываешь о чужой гордости.
– О чужом тщеславии я забываю, не о гордости, – парировал волшебник. – Я относился к Герхарду так, как он позволял к себе относиться. И всегда был готов сотрудничать.
Ренар хмыкнул и помолчал пару минут, разглядывая сначала меня, а потом Кондора со странной полуулыбкой.
– Мне все-таки интересно, – продолжил он, и я вдруг ощутила невероятную благодарность за это. – Что такого сказала бедная видящая, что ты вдруг уверовал в ее силу? – Он подмигнул мне. – Я думаю, не мне одному интересно, правда, Мари?
О да.
Слова, сказанные Хёльдой, прочно врезались мне в память, особенно те, которые были неприятны, и те, которые, как я поняла, предназначались не мне. Несложно догадаться, что Кондор был, мягко говоря, не в восторге от того, что я стала невольной свидетельницей сделанного ему предсказания. Не знаю, что его раздражало больше: сказанные ему слова, прозвучавшие почти как обвинение, или то, что я их услышала и теперь знаю о нем что-то такое, что мне лучше бы не знать.
Кондор застыл, услышав этот вопрос, но почти сразу обрел подчеркнуто беспечный вид.
– Пророки отличаются от обычных видящих тем, – начал он менторским тоном, – Что они смотрят намного глубже. Прикинуться видящим несложно, достаточно уметь разбираться в людях и их взаимоотношениях. Ну, или просто хорошо изучить конкретного человека. – Он посмотрел на меня. – Кто-то в смятении, в беде, в печали легко поддается, если знать, как к нему подступиться. Я встречал очень скромное число видящих, которые не пытались бы использовать свой дар в довольно корыстных целях, поэтому не доверяю им. Но Пророк – совсем другое дело.
Я скрестила руки на груди, потому что от направленного на меня цепкого взгляда желтых глаз стало не по себе.
Кондор заметил это и отвел взгляд.
– Когда начался транс, все стало ясно, – продолжил он. – Глаза стали черными, и, сдается мне, силы, которые помогают ей смотреть, не из простых. Я очень удивлен тем, что Герхард так бездарно пропустил это, и я бы остался, чтобы помочь ему, но мне нужно было срочно увести Мари оттуда. Хватит с нее приключений.
Я чуть вилку не уронила от удивления.
Я-то думала, что он на меня злился, а спешка, с которой мы уходили, была связана с чем угодно – с видящей, с Герхардом, с тем, что могли вернуться Феррано, – но никак не с заботой обо мне. Что все слова про обязательства были лишь благовидным предлогом.
«Наверное, – подумала я, – нужно быть чуть более… дальновидной, что ли?
Чуткой, подсказало подсознание, и внимательной. И доверять, в конце концов».
– Что Хёльда мне сказала, – продолжил Кондор, – это уже другой вопрос. Я бы хотел ответить на него так: она сказала достаточно. Это были вещи, которые ей неоткуда было знать, и которые она не могла считать с меня, пока не ушла глубоко в знание.
– Она увидела меня, – Ренар нахмурился.
Ох, как мне хотелось узнать, что же она там увидела! Я даже рот открыла, чтобы спросить об этом, но, помня о том, как Ренар отреагировал на слова Хёльды, промолчала.
– Да, она смогла преодолеть твою защиту от чужого внимания, – кивнул Кондор. – Но в моем случае она, скажем, рассмотрела кое-что, спрятанное глубоко. Я бы не очень хотел поднимать эту тему, с вашего позволения. Надеюсь, ваше любопытство удовлетворится тем, что госпожа Пророк дала пару важных ответов, которые я давно искал? – Он посмотрел на нас, и мы кивнули. – И пару предупреждений, которые я не слишком рад услышать.
Кондор с минуту разглядывал меня с хмурым вниманием. Наверное, так смотрят на то, что доставляет изрядное количество неприятностей и осложняет жизнь, но от чего нельзя избавиться, потому что с этим нужно как-то справиться и что-то сделать.
Слова Хёльды, которые я запомнила, жгли память, и я молчала. Я не хотела, чтобы Кондор догадался, что я запомнила их, все то, что было сказано ему.
Поэтому я скромно уткнулась взглядом в скатерть.
Кондор вдруг заговорил и сам выдал то, что я хотела услышать:
– Видящая сказала кое-что важное. Она словно знает, почему леди Лидделл оказалась здесь, и это меня и тревожит, и радует. Я хочу еще раз встретиться с Хёльдой и рассчитываю получить ответы на пару важных вопросов, – признался он. – К примеру, зачем ты понадобилась Хозяину Зимы. Но главное, что… Мари! – Он позвал меня, и я подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза. – У тебя есть выбор. Что бы она там ни сказала, выбор у тебя точно есть. И свобода воли тоже.
Надо же.
– Да, – ответила я с кривой усмешкой и решилась напомнить ему: – Она там еще что-то насчет овечки в стае волков говорила. А еще про темный лес и чью-то тень. И знаешь что, Кондор? – Я аккуратно положила приборы на тарелку и отодвинула ее от себя. Спасибо, наелась. – Чем больше вокруг неизвестности, тем мне страшнее. Я тоже очень хочу получить ответы на свои вопросы. Как-то слишком много их накопилось за последние сутки.
– Как пожелаешь, – ответил он. – Но не сейчас. Мне нужно уйти, и, скорее всего, меня не будет до позднего вечера. Я хочу навестить Габриэля, – пояснил Кондор в ответ на мой гневный взгляд и подмигнул. – Передам от тебя привет, милая, там будут рады. И, кроме того, надо завтра же познакомить тебя кое с кем, но о встрече с ним придется заранее договориться.
На его лице появилась виноватая улыбка.
Я почувствовала, как меня снова заполняет чувство злости и потерянности.
Нет, я понимала, что, наверное, слишком многого требую, когда прошу разговора прямо сейчас, но мне казалось, что меня оттолкнули в сторону. Словно я и все мои беды – и те, о которых я знала, и те, которые разглядела Хёльда, стали вдруг неважны перед другими, очень, очень важными делами.
– Я научу тебя играть в карты, милая. – Ренар ободряюще мне улыбнулся. – И весь вечер буду в твоем распоряжении. Раз уж кое-кто так сильно занят.
Его взгляд в сторону Кондора был осуждающим, но волшебник лишь раздраженно закатил глаза и скрестил руки на груди.
– Я постараюсь вернуться пораньше, – пообещал он.
Я сделала вид, что поверила.
Джинсы и футболку я нашла на кровати. Тот, кто в Замке превращал грязное в чистое, свою работу выполнял, несмотря ни на какие странности в мире вокруг, и я была ему благодарна.
Им. Боггартам.
Платье, в котором я провела все это страшное утро, стало ужасно неудобным: потяжелевшие вдруг юбки мешали ходить, а шерсть, пусть она была трижды высокого качества, кололась и заставляла меня нервно чесать запястья и шею. Я хотела снять его и окунуться в обжигающе-горячую воду, чтобы смыть с себя хотя бы часть прошедших двух суток. Да и просто согреться хотелось, поэтому, захватив сменную одежду, открыла дверь в ванную комнату.