– Вы точно уверены, Мастер Юлиан?
– Точно ли? – Маг фыркнул почти презрительно. – Знаете ли, господин Кайрен, в этой ситуации я бы вообще избегал подобных слов. Мне хочется идти туда, и кажется, что я почти пришел, и ничего точнее я, увы, сказать не могу…
Стражник ошарашенно замолчал, застыв на месте, и на его лице отразилось недоумение. Наверное, он подумал о том, что мало ему было слегка помешанной ведьмы, так Неблагой прислал еще и волшебника со странностями, и этот волшебник всеми командует с таким видом, будто бы выше его только мэр, и то – не точно. Но Ульрих Кайрен, видимо, был человеком умным и вежливым. Он ничего не сказал, даже ворчать не стал, просто шел следом, даже когда Кондор вдруг, застыв на пару секунд и поведя головой, словно бы прислушиваясь к чему-то, решил свернуть куда-то в сторону, в чащу.
Снежные тучи заставили день затухнуть раньше, чем солнце ушло за окрестные горы. Серый холодный сумрак в чаще сгустился, и господину Кайрену показалось, что перед глазами появилась пелена, искажающая все вокруг. Пришлось остановиться и несколько раз моргнуть. Ноги утопали в липком снегу чуть больше, чем по щиколотку, впереди маячила спина господина Ренара, чьи рыжие волосы, собранные тонкой лентой, слишком напоминали яркий лисий хвост. Он зачем-то сбросил с головы капюшон и шел так легко, словно не замечал ни снега, ни сумерек, ни холода.
Надежда на то, что они вернутся в город до наступления темноты, угасала вместе с дневным светом.
А потом случилось что-то такое, о чем господин Кайрен предпочел бы не говорить ни с кем, кроме духовника.
Или лучше – ни с кем не говорить и не вспоминать никогда.
Она сидела на стволе поваленного дерева и издалека показалась господину Кайрену еще одним валуном или разросшимся кустом причудливом формы. Если бы не резкое движение руки Кондора, призывающее остановиться и молчать, наверное, господин Кайрен бы ничего и не заметил, просто прошел дальше в глубину леса мимо фигуры в знакомом уже выцветшем сером пальто. Рядом с ней не было ни костра, ни остатков костра, ни даже следов, словно бы Хёльда перенеслась сюда по воздуху и превратилась в запорошенную снегом статую, неподвижную и тихую.
Кажется, маг, шагнув вперед, нарочито громко хрустнул какой-то веткой.
Тонкая змейка косы метнулась по спине в сером пальто.
Видящая резко обернулась, встала и сказала что-то очень негромко, так, чтобы ее услышал только тот, к кому она обращалась.
Здравый смысл подсказывал господину Кайрену, что никто не просидит так долго, чтобы снег, прекратившийся уже давно, остался на его плечах и на обмотанном вокруг головы куске шерстяной ткани: человек, наверное, отряхнется, встанет, чтобы размяться, просто случайно двинет рукой или плечом, сбивая с себя белую крошку.
Человек не сможет ходить по снегу вот так – едва касаясь его, не оставляя следов. Ходить словно не по земле, а по воздуху, легко, как в танце, будто бы нет вокруг этого мерзлого, стылого воздуха, от которого пальцы даже в перчатках деревенеют и перестают слушаться. Человек не сможет двигаться так быстро, едва заметно, сливаясь с зимними сумерками, распадаясь на несколько теней, становясь то похожим на дерево, то на вихрь, то…
Но здравый смысл спрятался, оставив господина Кайрена лицом к лицу с той особой тьмой, которая обитает в глубинах леса и гор, в темных провалах пещер и на просторах вересковых пустошей.
Тьма проникала в мир и меняла его, искажая пространство вокруг господина Кайрена, и, кажется, смеялась над ним. Ему показалось, он видел лицо Хёльды близко – настолько близко, что даже в сумраке были видны ее ресницы, и глаза Видящей были заполнены тьмой. Эта тьма смотрела на господина Кайрена, решая, нужен ли он ей и опасен ли он для нее, и, когда тьма поняла, что нет, этот человек – всего лишь человек, один из многих, Видящая принюхалась, как животное, чуть приподняв в оскале верхнюю губу, и исчезла так же резко, как появилась.
– Спокойно. – Чьи-то руки подхватили его и помогли не упасть. – Спокойно, господин Кайрен, вам ничего не угрожает. Вот, посидите тут… не самое хорошее место, конечно, но, увы, удобных кресел в лесу не найти.
Господин Кайрен почувствовал за спиной опору, кажется, ствол дерева, и попытался удержаться на ногах. Получалось с трудом. Мир вокруг кружился и переливался, растекаясь, словно бы господин Кайрен смотрел на него сквозь стекло, по которому стекали крупные дождевые капли. Пришлось закрыть глаза, но стало только хуже – показалось, будто ты проваливаешься куда-то, падая глубже и глубже.
Господин Кайрен протянул руку, пытаясь схватиться за что-то, но под рукой оказался только снег.
В какой-то момент он понял, что слышит все, даже то, чего слышать не должен. Скрип деревьев, шелест веток, глубокую тишину там, где должны были быть голоса птиц и животных, течение ручья, через который они перешли больше часа назад, стук камней о камни, легкие шаги по снегу – чья-то странная поступь, мягкая и осторожная, чья-то песня, похожая на скрип деревьев, шелест веток и плеск воды.
Смех.
Разговор.
Он не мог уследить за ним, потому что разговор то приближался, то отдалялся – так, что песня ручья заглушала его, и, казалось, те, кто говорил, не всегда изъяснялись на знакомом, человеческом языке. Он ловил фразы, вопросы, угрозы, ответы, условия и цену, а потом все это превращалось в шелест, и скрип деревьев, и легкий звон, с которым падали вниз мелкие осколки льда.
Кто-то снова взял господина Кайрена за руку, словно проверяя, жив ли он. Этот кто-то недовольно цокнул языком и что-то невнятно пробурчал – по-человечески, про «зря» и «не место», большего господин Кайрен разобрать не смог. Его потрясли за плечи мягко, как будят задремавших больных.
– Очнитесь, господин Кайрен. – Голос Ренара был спокойным, будто бы ничего странного вокруг не происходило. – Зимний лес – не то место, где стоит спать. Ну же, просыпайтесь. – Он заставил господина Кайрена поднять голову, слегка ударив его по щеке. Мир вокруг все еще расплывался, и лицо господина Ренара казалось странным, заострившимся, словно бы сквозь человеческие черты проступало что-то еще. Господин Кайрен заметил уже знакомую фляжку, которую поднесли к его губам и заставили сделать глоток. – Тихо, – добавил Ренар, прикрывая рот рукой. – Постарайтесь сделать вид, что вас тут нет.
Господин Кайрен кивнул.
Стоило бы, наверное, спросить, что происходит, но сил не было даже на то, чтобы понять, о чем спрашивать.
Ренар сел на снег рядом с ним и замер, очень спокойный и тихий, но, кажется, слишком бледный, почти светящийся от этой бледности.
Или господину Кайрену это лишь казалось, он не мог бы утверждать с точностью.
Потому что «точность» – это совсем не то слово, которое стоило бы использовать здесь и сейчас.
Господин Кайрен посмотрел вперед, туда, где за стволами деревьев в синих сумерках двигались две тени, одна из которых точно была человеческой и принадлежала волшебнику, а другая менялась, вытягивалась, исчезала, раздваивалась, смеялась, танцевала, шипела яростно, ударившись о невидимую преграду, и снова смеялась, становясь подобием человека.
– Я же говорил, что это немного неклассическая магия, – раздалось рядом. Господин Кайрен с трудом повернул голову, потому что движение отозвалось резкой болью в виске: Ренар как ни в чем не бывало доставал из сумки, висевшей на поясе, табак и трубку. – Вам не о чем беспокоиться, Птица хорошо знает, что делать, но, конечно, он будет неимоверно зол, когда поймает его.
– Кого? – переспросил господин Кайрен.
Не сразу, а когда смог вспомнить, как шевелить языком.
– Фэйри, – коротко ответил Ренар. – Вряд ли у этого есть имя, а если и есть, то вряд ли оно что-то скажет мне или вам.
Он смотрел прямо перед собой, изредка поднося трубку к губам, на которых застыла легкая плутовская улыбка человека, уверенного, что он созерцает бурю с безопасного расстояния.
– Место в первом ряду, господин Кайрен. Наслаждайтесь, пока все не закончилось, потому что потом будет совсем не весело.
Он замолчал и накинул на голову капюшон, который скрыл его лицо наполовину.
Мир вокруг переставал вращаться и изменяться быстрее, чем господин Кайрен моргал. Вместе со вспышками головной боли накатывала легкая тошнота, приходилось дышать глубже – воздух пах морозом, хвоей, сыростью, дымом и самую малость – мокрой шерстью, словно бы где-то рядом пробежала вывалявшаяся в снегу большая псина.
– А госпожа Хёльда? – спросил стражник, сплюнув на снег вязкую и странно горькую слюну.
Ренар ответил не сразу, словно подбирал слова.
– М, – протянул он, выпуская дым изо рта. – Боюсь, с этим будут некоторые проблемы, господин Кайрен.
Он снова замолчал, оставив господина Кайрена в недоумении. Но недоумение перемешалось с головокружением, пришлось сесть поудобнее, зашипеть, потому что одна нога затекла от неудобной позы, и только потом поймать ускользающую от затуманенного сознания мысль.
– Где девушка? – спросил господин Кайрен так твердо, как только мог.
Ренар пожал плечами, не оборачиваясь к нему и не отвлекаясь от трубки. Когда господин Кайрен раздраженно протянул к нему руку, с трудом пытаясь схватить слишком обнаглевшего парня за плечо, капюшон сполз, и к стражнику повернулось не-совсем-человеческое лицо с заострившимися чертами. Прищур глаз, чуть отсвечивающих зеленым – или ему показалось, нельзя же такое увидеть в сумерках?! – был злобным и хитрым, но Ренар быстро вернул себе то самое странное, собранное, насмешливое спокойствие.
– Девушки здесь нет, господин стражник, – как ни в чем не бывало ответил он, убирая чужую руку со своего плеча. – Ее здесь не было, когда мы сюда пришли. То, что сидело там, – он кивнул в ту сторону, где одна тень все еще вилась вокруг другой тени, – никогда не было ею. Думаю, мы найдем Хёльду, может быть, даже где-то поблизости, но ни одному из нас это не понравится.