Ирине Васильевне Антоненко сорок пять лет. Три года назад от инфаркта скончался ее муж. Женщина осталась с тринадцатилетним сыном и четырнадцатилетней дочерью — как раз тот возраст, когда расходы на одежду подростков максимальные. Антоненко бывший инженер, но после рождения детей не работала. Устроилась продавцом на рынок, но быстро поняла, что «черная» зарплата не обеспечит ей будущей пенсии. Ей требовалась официальная работа, которую она смогла найти только в «Чистом поле».
Женщины славянского вида в этой организации были в привилегированном положении. Они не драили туалеты и коридоры, им поручали уборку в высокопоставленных кабинетах и комнатах переговоров. Поначалу от Ирины Васильевны потребовали сдавать бумаги из корзин в подписанном пакете в особу комнату «Чистого пола», где стояли сканеры и компьютерная техника. Потом одна из опытных уборщиц намекнула, что можно получать специальную надбавку, и Ирину Васильевну обучили, как устанавливать «жучки» и работать с микрокамерой.
Она устанавливала в кабинетах подслушивающие устройства и скрытые камеры, а также фотографировал документы, лежащие на столе. Раз в неделю она меняла карты памяти, аккумуляторы или устройство целиком. Делать это было не сложно, так как уборка кабинетов осуществлялась ранним утром до прихода сотрудников. Такие же обязанности возлагались на других привилегированных уборщиц, трудившихся в десятках крупных корпораций, банках и министерствах.
Я не стала объяснять женщине, что она занималась шпионажем. Наоборот, поблагодарила ее и сказала, что она помогла разоблачить важного преступника.
— Что мне теперь делать? — спрашивает Антоненко, когда мы ее подвозим к остановке электричек на Москву.
— Завтра выйдете на работу, как обычно, только сунете в нагрудный карман халата вот это авторучку колпачком вверх, — я передаю специальную микрокамеру. — Когда войдете в банк, повернете верхнее кольцо колпачка по часовой стрелке. После работы отдадите ручку мне в супермаркете напротив банка. Если выполните задание четко, мы вас больше не потревожим. А на будущее, лучше найдите другую работу.
Ирина Васильевна плетется к кассам электричек.
— Тебе мало ее признания? — спрашивает Коршунов.
— У нас есть записи, мы будем делать фильм.
— И разместим его в интернете? Со статьей у нас ни черта не получилось.
— Мы сделаем фильм не для интернета, а для одного единственного зрителя.
— Для Рысева? — Коршунов недоуменно таращится на меня.
Я не хочу его пугать раньше времени и замалчиваю ответ.
60
По мере того, как Татьяна выслушивает меня, ее глаза наполняются искорками юношеского задора.
— Делать документальные фильмы моя мечта, — признается она. — Я уже снимала курсовые про загрязнение природы и про музыкальный фестиваль, но то, что вы предлагаете, совсем иное. Это будет «бомба»!
— Нужен короткий и емкий видеоролик, не более пятнадцати минут. И никаких титров, тебе не удастся прославиться.
— А как же?.. Без голоса за кадром мы не обойдемся.
— Говорить буду я.
В наш разговор в деревенском домике вмешивается Коршунов.
— Тебя вычислят, Светлая. Сейчас такие методы, что, как не меняй голос…
— Я не собираюсь маскироваться. Я прямо завялю, что его дочь.
Тяжелая пауза сковывает присутствующих. Нас четверо. Сегодня и Татьяна, и Николай узнали, что я дочь генерал-лейтенанта ФСБ Рысева. Я уже привыкла к мысли, что хочу уничтожить кровного отца, и тайком наблюдаю за реакцией Николая. Каково будет ему бороться против родного деда.
— Хорошо! — Татьяна извлекает из сумки ноутбук и раскрывает его на коленях. — Нам надо составить план будущего фильма. Какая сцена будет первой?
Я хочу начать с давних событий в Валяпинске и рассказать, как молодой курсант ради вожделенной карьеры в госбезопасности хладнокровно убил двух женщин и приговорил к смерти безвинного парня. Я хочу, чтобы увидели школьную фотографию Светы Портновой, и узнали, что это моя мама, которая прожила только двадцать лет, а убил ее будущий генерал ФСБ Олег Рысев. Я хотела бы рассказать о сиротской жизни в интернате, на которую он меня обрек, но я должна помнить, для кого предназначен этот фильм.
И я решаю:
— Начнем с главного. Тайной съемки уборщицы Антоненко, как воруются секреты, и ее показаний. Затем рассказываем про Иткина и масштабы его империи по уборке помещений. Потом надо дать запись вербовки Иткина Рысевым и доказательства того, как под руководством генерала ФСБ обналичиваются украденные бюджетные деньги.
— С самого начала лучше намекнуть, что мы раскроем имя высокопоставленного чиновника, который наносит колоссальный ущерб стране.
— Ну вот, Таня, ты и сама всё знаешь. Надо сделать акцент на шпионской и коррупционной деятельности Рысева.
— А про убийство в Валяпинске будем упоминать? — осторожно интересуется Татьяна.
— Обязательно. Пусть знают начало «славного» пути нашего «героя».
— Я поняла задачу. Мне потребуются все ролики для монтажа.
— Они здесь. — Я протягиваю флешку с нашими видеофайлами и копиями записей Лесника.
— Будь осторожна, — предупреждает Коршунов дочь. — Рысев, очень опасен. Никому ни слова о фильме.
— Мог бы не объяснять, папочка. Еще немного — и я смогу открыть курсы юных разведчиков. — Татьяна вставляет в ноутбук флешку и подмигивает Коле. — У меня есть часик, и я, пожалуй, начну.
Я увожу Кирилла в нашу спальню. Пусть молодые побудут одни.
Как только за моей спиной закрывается дверь, Кирилл обнимает меня со спины. Его руки на моей талии и груди, он целует меня в шею и бесстыдно прижимается к ягодицам. Я закрываю глаза и нежусь в ласковых объятьях. Стресс последних дней рассыпается. Организм включает защитную реакцию, и нервное напряжение трансформируется в сексуальный позыв. Я чувствую, как наливается силой мужская плоть. Рука Кирилла соскальзывает мне под трусики и нежно давит на клитор. Возбуждение теплой волной захлестывает меня. Я разворачиваюсь, и наши губы сливаются в жарком поцелуе.
Комната маленькая, у меня подгибаются колени, и я оказываюсь на кровати. Губы не хотят расставаться друг с другом, а руки мечутся по одежде, расстегивая молнии и пуговицы. Ох уж эти колготки под брюками, проще порвать, чем снять!
На несколько мгновений мы разлепляем общее дыхание. Шальные от влажного блеска глаза наблюдают, как мы помогаем друг другу обнажиться. И вот любимый мужчина стискивает объятия и накрывает меня. Он раздвигает мои ноги и норовит сразу проникнуть внутрь. Но я хочу другого.
Моя ладошка перехватывает его набухший член и тянет вверх. Он понимает и перестраивается. Мы вновь ласкаем друг друга губами и языком, но на этот раз наши щеки касаются внутренней части бедер. Сладкое безумие нарастает. Я изгибаюсь и мелко дергаюсь, переживая оргазм. Но Кирилл не спешит. Мы вновь в миссионерской позе. Сильные толчки взметают меня к новой вершине блаженства, и мы заканчиваем вместе.
Я отхожу долго, а он, видимо, быстро. Потому что первое, что я слышу:
— Ты думаешь, этим фильмом шантажировать Рысева?
— Фильм не для него.
— Но ты говорила, что для единственного зрителя.
— Да, так и будет.
— Тогда для кого?
— Для самого главного зрителя. Для Президента.
Кирилл опирается на локоть и удивленно смотрит на меня.
— Президента банка?.. Компании?
— Для Президента страны.
61
Войдя в кабинет Рысева, Матвеев не стал утаивать повязку на руке. Наоборот, майор сам напросился на встречу, чтобы начальник увидел его ранение.
— Ты что ранен? — строго спросил генерал, чем существенно облегчил коварный план Гнома.
— Да так, пуля Светлого Демона.
— Вы опять упустили ее?
— Она была с Коршуном. Их мы взяли, но неожиданно появился третий. Ее сынок Николай Субботин.
— Я же говорил, что он с ними! Это слабое звено. Почему до сих пор не вышли на него?
— Пока Субботин нигде не засветился. Но это обязательно произойдет.
— Где вы их накрыли?
— В бункере.
— Что? В нашем бункере? — Рысев вспомнил, где Коршунов провел одну ночь в заточении. — Этот гаденыш запомнил дорогу. Зачем он туда сунулся?
— Искал тайник.
— Какой еще тайник?
Вот и прозвучал вопрос, ради которого Матвеев затеял встречу с генералом.
— Коршунов искал тайник майора Петрова.
— Лесника? Он что, прятал там деньги?
— Тут вот какое дело, товарищ генерал-лейтенант. Я готов был грохнуть СД, но Лесник дал отбой до звонка вам. Мне кажется… это не я так думаю, это Коршунов так считает… Петров долгое время писал разговоры с вами и хранил их в тайнике. Коршунов как-то пронюхал про это и захотел забрать записи.
Рысев похолодел. Он всегда знал, что только близкие, те, кто рядом, способны нанести подлый удар в спину. Как же он упустил, что на деньги, которые он отваливал агентам, преданность не купишь. Лучший способ подчинить — это держать за яйца и время от времени их сдавливать. Таким образом он много лет поступает с адвокатом Ревзиным и с другими «бизнес-партнерами».
— Что в итоге? — прошипел Рысев.
— Коршун обчистил тайник.
— Ты знал о тайнике? — тяжелый взгляд пригвоздил Петрова.
— Нет, что вы! Я же пришел, чтобы доложить. Чтобы вы знали.
— Где сейчас Лесник?
— Он здорово нажрался вчера и сегодня опохмелился.
Внутри Рысева всё кипело от злости, но внешне он старался сохранять спокойствие. Усыпить бдительность противника перед решающим броском — залог победы. Только раненная в молодости рука непроизвольно сжималась и разжималась.
— Привезешь Лесника через час в бункер. Я буду там. — Принял решение Рысев. — И не спугни его.
Петров по-военному клюнул подбородком и вышел. Генерал, прежде чем отправиться на встречу, извлек из сейфа незарегистрированный пистолет Макарова.
Когда агенты Петров и Матвеев въехали в бункер, они увидели, что мрак одного из коридоров перегораживает светлая «стенка». Свет падал из распахнутой двери главного кабинета. Внутри на старом кожаном диване, загораживающим тайник, вольготно расположился генерал-лейтенант Рысев.