– Нет, нет, не приходи сюда. Скоро должна вернуться Тин. С рассветом мы тронемся в путь.
– Зачем такая спешка? – с недоумением спросила Бай Ин.
– Конечно, надо уходить! Пусть даже пьяный дяденька разрешил мне остаться, но здесь всеми командует Сумо! Это он распорядился выставить меня за дверь, – согласилась с Сицзином На Шэн. Она сидела в углу и неторопливо жевала лепешку. – Русалки называют его своим молодым господином. Даже хозяйка игорного дома слушается его…
Вдруг она ощутила на себе взгляд Сицзина, пронзивший ее, словно острый нож. Кусок лепешки выпал у нее из руки. Она не могла понять, что сказала не так. Сицзин потянулся к ней, чтобы заткнуть ей рот, но было поздно: уже направившаяся было к двери принцесса резко остановилась.
Она услышала то, что не должна была слышать.
– Сумо? Ты сказала: «Сумо»? – воскликнула Бай Ин и, обернувшись, изумленно уставилась на девушку. Ее и так белоснежное лицо стало еще бледнее. – Неужели… неужели он тоже в игорном доме?
– Э-э-э… – замялась На Шэн, понимая, что сболтнула лишнего, и поежилась под суровым взглядом Сицзина. – Да.
– Как он мог оказаться здесь в то же самое время? Не иначе, это судьба! – пробормотала принцесса. – Где он?
На Шэн хотела указать, в какой стороне располагается комната Сумо, но Сицзин вдруг замахал рукой и строго посмотрел на Бай Ин:
– Сестра, нет нужды видеться с ним! Отныне его судьба никак не связана с нами. Скорее уходи, вам не надо снова встречаться
– Брат… – не удержалась от смеха Бай Ин, глядя на серьезное лицо Сицзина. – Почему ты вдруг так испугался? Мне уже не восемнадцать, я не дам себя в обиду! Мы с Чжэнь Ланем знали, что он собирается вернуться. А раз он так кстати оказался здесь, почему бы мне не повидать его?
– Что? Вы с Чжэнь Ланем говорили о Сумо? – с недоумением спросил Сицзин, ошибочно полагая, что чувства и эмоции принца и Бай Ин остались такими же, как и сто лет назад. Бедный генерал обхватил руками голову и сконфуженно пробормотал:
– Ох уж этот Чжэнь Лань… Он действительно очень странный… Как можно без повода говорить о Сумо?
– Он во внутренних покоях? Я зайду, – заявила Бай Ин, кинув взгляд на небо. – Поприветствую его и отправлюсь домой.
Сицзин поднялся со словами:
– Тогда я пойду с тобой.
Бай Ин покачала головой:
– Зачем? Брат, не надо так переживать! Неужели ты хочешь просто постоять за углом?
– Э-э-э… Тогда… – замялся Сицзин и помахал бутылкой. – Тогда иди, но если он будет невежлив с тобой, крикни мне! Я отсюда услышу тебя.
На Шэн как раз дожевала лепешку и довольно облизала пальцы. Она искоса посмотрела на генерала и с осуждением произнесла:
– Дяденька, что вы беспокоитесь? Принцесса очень могущественная, куда этому Сумо до нее?
– Да что ты понимаешь, девчонка? – рявкнул на нее Сицзин, с тревогой глядя вслед уходящей Бай Ин. – Сто лет назад Бай Ин уже пострадала из-за него. Я боюсь, что она опять окажется во власти его чар! Этот парень – настоящий демон! Если она опять будет одержима им, то ей конец! И даже если она вновь прыгнет с Белой Пагоды, это ей больше не поможет!
– Что?! – Рот На Шэн округлился от удивления. – Что, что вы такое говорите? У принцессы… у принцессы и Сумо были романтические отношения? Как… как такое возможно? Они же такие разные!
Сицзин бросил на нее суровый взгляд и сел на тахту.
– Вот именно, разные! И незачем им встречаться! Почему ты не можешь держать язык за зубами?
– Откуда мне знать, что у них была связь! – обиженно проворчала На Шэн.
Однако любопытство взяло верх. Она дернула Сицзина за руку и взмолилась:
– Дяденька, расскажите мне, что у них была за история? Если я буду знать все подробности, то в следующий раз не проболтаюсь! Расскажите, а?
– Куда же эта Тин запропастилась? Должна была уже вернуться с вином, – вдруг заволновался Сицзин, подумав, что и сам слишком много болтает. Не желая вспоминать события столетней давности, он подошел к окну и посмотрел на темное предрассветное небо, затянутое тучами.
– Ну расскажите мне, расскажите, расскажите, – не отставала от него На Шэн, взбудораженная пикантными деталями. – Ну пожалуйста!
В комнате стояла полная темнота. Воздух был спертым, ни малейшего дуновения ветерка. От тлеющих в печи благовоний исходил приторно-сладкий удушливый аромат. На кровати лежала обнаженная женщина. Ее тело еще слегка подергивалось, но она уже не могла говорить.
Тело было теплым и мягким, из него сочилась горячая кровь. Он зарылся лицом в эту теплую плоть, чтобы хоть немного согреть свое вечно мерзнущее тело. Но холод, который на протяжении многих лет исходил из его сердца, казалось, навсегда заморозил кровь, бегущую по его жилам.
Русалки… Русалки должны жить в воде! Иначе их кровь застынет от холода, который они испытывают, находясь на суше. Но кто заставил их покинуть родную стихию, чтобы превратить в скот, готовящийся на убой?
В безветренные ночи страшные желания, порождаемые его сердцем, достигнув апогея, отступают, оставляя после себя усталость и опустошение.
Кровь, залившая кровать, постепенно остывала. Тело молодой женщины уже не было таким мягким и теплым, как прежде. Выдохнув, он с омерзением оттолкнул его от себя, закрыл глаза и стал погружаться в сон. Но в тот же миг перед глазами опять появилась привычная фигура в белом, падающая вниз. И чем больше она отдалялась от него, тем ближе и отчетливее он видел ее лицо. Оно было обращено вверх, глаза пристально смотрели на него. Пальцы рук тянулись вперед и, казалось, вот-вот коснутся его щеки…
– Сумо! – губы падающего человека, похожие на засохшие лепестки цветка, слегка приоткрылись, зовя его.
Вдруг он проснулся. Плотные портьеры на окнах не пропускали воздух с улицы. Удушливый аромат благовоний смешался с резким запахом крови. Опять этот сон? Сумо медленно закрыл глаза, заставляя себя снова заснуть.
– Сумо! – опять раздался тот же самый голос, он звучал совсем близко.
Кто-то осторожно постучал в дверь. В предрассветной тишине послышался голос, прозвучавший подобно раскату грома:
– Это я!
Сумо одним движением поднялся и сел на кровати. Сидевшая в изголовье кукла со звонким щелчком подпрыгнула, словно вторя его движениям. Головы марионетки и ее хозяина одновременно повернулись в сторону двери. В пустых глазах кукловода замелькали яркие огоньки. Он не произнес ни звука.
– Это Бай Ин, – вновь зазвучал спокойный и ровный голос за дверью, тот самый голос из его сна. – Ты там?
Уголки губ маленького человечка поднялись в злобной ухмылке, но не успел он открыть рот, как хозяин протянул руку и с силой прижал ее к лицу куклы, словно не давая ей возможности сказать что-либо.
Однако человечек вдруг взмахнул руками и, прежде чем хозяин смог остановить его, дернул за нити, привязанные к его запястьям. В тот же миг кольца, привязанные к нитям, соскользнули с пальцев кукловода и метнулись к двери. Дверь со скрипом отворилась.
В комнату проник серовато-зеленый свет, исходящий от предрассветного неба. Влажный от дождя ветер заколыхал плотные портьеры, висевшие в несколько рядов.
Когда дверь распахнулась, женщина в белом, уже направлявшаяся обратно, остановилась и повернула голову. Длинные белые волосы, обволакивавшие ее фигуру, развевались на ветру.
Невидящие глаза Сумо обжег внезапно ворвавшийся бледный свет. Кукловод, сидевший на кровати в чем мать родила, невольно заслонил лицо руками. От резкого движения окровавленное тело молодой женщины, лежащее на краю кровати, с шумом сползло на пол.
Повисла оглушительная тишина. Ни Бай Ин, ни Сумо больше не проронили ни звука.
Это всепоглощающее безмолвие было похоже на непреодолимую пропасть, пролегавшую между ними. Лишь маленький человечек, сидевший в изголовье, беззвучно рассмеялся и широким жестом пригласил гостью войти.
Дождь усиливался. Свежий ветер дул с улицы, закручивая белоснежные пряди волос принцессы и проникая внутрь комнаты, рассеивая удушливый запах благовоний и заставляя сознание проясниться.
Оба продолжали молчать, потрясенно разглядывая друг друга. События последних ста лет, словно стена, отделяли их друг от друга.
Да и как можно было не испытать шока? Прошло уже сто лет. Что бы ни связывало их в прошлом, сейчас они с трудом могли узнать друг друга.
«Вот, оказывается, как она выглядит».
Забавно, но сегодня он «видел» ее впервые.
Тот раб-русалка, проживший с ней бок о бок три года, слышал ее голос, трогал ее лицо и даже целовал ее в лоб… Но слепой мальчик ни разу не видел, как она выглядит.
Прикосновение ее пальцев к щеке Сумо заставило воображение мальчика породить только ему ведомый образ принцессы, ту самую фигуру, которую он бесчисленное количество раз наблюдал потом во сне на протяжении последних ста лет: бледное лицо, обращенное вверх, глаза беззлобно смотрят на него, пальцы рук, кажется, вот-вот коснутся его лица. Губы, похожие на сухие лепестки, слегка открыты в немом призыве. Затем пространство как будто разрывалось на кусочки, и эта фигура в белом, маленькая и легкая, как перышко, уносилась в бездну, оставляя лишь ощущение тепла на щеке мальчика.
Бай Ин не могла узнать этого молодого мужчину, сидящего в луже крови. Когда она сто лет назад прощалась с ним, на лице мальчика застыла холодная усмешка. Он смотрел на нее невидящими бирюзовыми глазами, взгляд которых казался рассеянным и расфокусированным, словно у рептилии. Но, несмотря на это, его лицо было по-детски наивным и невинным, совсем не похожим на нынешнее – злобное и безжалостное.
Наверное, это была худшая встреча после долгой разлуки, которую можно себе представить.
Мучительная пауза затянулась. Уголки окровавленного рта кукловода дрогнули, изогнувшись в некоем подобии улыбки. Он отпихнул ногой бездыханное тело женщины, а затем как ни в чем не бывало завернулся в плащ и встал с кровати, с вызовом подняв голову.
Внезапная вспышка молнии озарила пространство вокруг.