За белым пластиком двигались тени криминалистов.
К Йоне подошел мужчина лет двадцати пяти, с густыми бровями, подстриженной бородкой и в бордовой рубашке.
— Арон Бек, полиция Норрмальма, — представился он. — Я веду предварительное расследование.
Они пожали друг другу руки, пролезли под лентой и направились к площадке.
— Мне самому не терпится начать, — говорил по дороге Арон, — но Ольга велела ничего не трогать, пока вы не осмотрите жертву.
Они подошли к молодой рыжей женщине с веснушчатым лицом и белесыми бровями. На женщине были плащ в узкую белую полоску и черные ботинки.
— Знакомьтесь, Ольга Берг.
— Йона Линна. — Йона пожал Ольге руку.
— Мы все утро пытались сохранить следы и другие улики, но погода, к сожалению, не на нашей стороне. Бóльшая часть улик потеряна. Но такова уж наша работа.
— Один мой друг, Самуэль Мендель, говаривал: сумеешь представить себе то, чего нет, — сумеешь изменить правила игры.
Ольга посмотрела на него и коротко улыбнулась.
— Правду говорили насчет ваших глаз, — заметила она и повела их с Беком к палатке.
Центр площадки окружала целая система тропинок из защитных пластин, которые позволяли не затаптывать место преступления.
Пока все трое стояли перед шлюзом, Ольга успела рассказать, как криминалисты опустошили все урны далеко за пределами оцепления, спустились в метро, добрались до самой Уденплан. На месте преступления они фотографировали, снимали отпечатки пальцев, следы подошв на грязной дорожке и на краю площадки.
— Не нашли ничего, что можно связать с жертвой или преступником? — спросил Йона.
— Нет. Ни водительских прав, ни телефона, — ответил Арон. — Прошлой ночью поступило с десяток заявлений об исчезновении девушек, но большинство «пропавших», как всегда, объявятся, как только зарядят мобильные телефоны.
— По всей вероятности, — согласился Йона.
— Мы как раз допросили женщину, которая обнаружила жертву. Чуть-чуть опоздала, не успела спасти. У нее шок… она говорила о какой-то бездомной… но свидетелей самого преступления у нас пока нет.
— Я бы хотел взглянуть на жертву, — сказал Йона.
Ольга зашла в просторную палатку и попросила коллег прерваться. Техники в белых комбинезонах потянулись наружу.
— Прошу, — сказала Ольга.
— Спасибо.
— Не стану рассказывать о своих выводах, — заметил Арон. — Кому же хочется услышать, что ты наделал ошибок.
Йона отвернул пластиковый полог, шагнул в палатку и остановился. Все, что было на площадке, проступило под ярким светом прожекторов, будто в аквариуме с соленой водой.
С лазалки свисала молодая девушка. Голова повешенной склонилась вперед, пряди волос закрывали лицо.
Йона набрал в грудь воздуха и заставил себя снова взглянуть на покойницу.
Чуть моложе его дочери, одета в черную кожаную куртку, фиолетовое платье и плотные черные колготки.
Грязные кроссовки валяются под ней, на земле.
Платье потемнело от крови, струившейся из того места, где петля глубже всего врезалась в кожу.
Йона обошел лазалку по плиткам и стал рассматривать лебедку, прикрученную к одной из опор.
Вероятно, преступник орудовал шуруповертом — винты не были поцарапаны отверткой, которая бы постоянно срывалась.
Защелка согнута щипцами так, чтобы ее нельзя было открыть.
Это не просто убийство. Это расправа.
Демонстрация силы.
Человек, совершивший убийство, прикрутил лебедку к опоре, перекинул трос и с помощью крюка соорудил петлю.
Йона снова обошел снаряд и остановился перед повешенной.
Светлые волосы мокры, но не спутаны, ногти ухоженные, лицо без косметики.
Йона поднял глаза. Тонкий трос соскользнул и повредил поперечную перекладину.
Наверное, девушка была еще жива, когда ей на шею накинули петлю.
Преступник подошел к лебедке и повернул рукоять.
Крупная зубчатая передача вращала колеса поменьше, и преступник почти не почувствовал веса девушки.
Барабан повернулся, девушку дернуло вверх. Пытаясь освободиться, она забилась так, что трос съехал по перекладине сантиметров на десять.
По палатке прошел сквозняк; пластик вздулся и зашуршал.
Йона все еще не отрываясь смотрел на жертву, когда Арон с Ольгой вошли в палатку и встали рядом с ним.
— Что думаете? — спросила Ольга чуть погодя.
— Ее убили здесь.
— Мы это уже выяснили, — сказал Арон. — Женщина, которая ее нашла, показала, что девушка была еще жива, у нее ноги дергались.
— Я понимаю, в чем ошибка, — кивнул Йона.
— Значит, я все-таки ошибся.
Движения, которые женщина приняла за признаки жизни, были постмортальными судорогами. Преступник к этому времени уже покинул площадку. Трос, вероятно, пережал артерии, снабжающие мозг кровью. Жертва пыталась ослабить петлю, секунд десять билась в панике, а потом потеряла сознание и умерла. Но после наступления смерти нервные окончания способны посылать мышцам импульсы еще несколько часов.
— Кем бы она ни была… у меня такое чувство, что преступник хотел продемонстрировать ее беспомощность и свое могущество, — заметила Ольга.
Светлые волосы свисают на лицо, правый глаз белеет сквозь пряди, как стеарин. Подкладка кожаной куртки на воротнике теперь другого цвета.
Йона рассматривал маленькие руки с короткими ногтями и белыми полосками — там, где из-за украшений на кожу не лег загар.
Он осторожно протянул руку, отвел влажные волосы мертвой от лица. Чувствуя невыносимую печаль, Йона взглянул в широко открытые глаза и тихо проговорил:
— Йенни Линд.
14
Йона, глубоко задумавшись, вошел в стеклянные двери Главного полицейского управления.
Йенни Линд казнили. Повесили на детской площадке.
Дождь, трос и лебедка.
Еще одна стеклянная стена. Йона прошел во вращающиеся двери и повернул направо, к лифтам.
Пять лет назад Йенни пропала без вести в Катринехольме, когда возвращалась из школы домой. Интенсивные поиски продолжались несколько недель.
Фотографии девушки были повсюду, и в первый год в полицию постоянно звонили люди, желавшие сообщить информацию. Родители Йенни умоляли похитителя не причинять вреда их дочери. Было обещано большое вознаграждение.
Похититель управлял фурой с крадеными номерами, и грузовик так и не удалось отследить, хотя криминалисты сняли отпечатки шин с земли возле пешеходной дорожки, а при помощи одноклассницы Йенни, на глазах у которой произошло похищение, составили фоторобот.
Полиция, общественность и СМИ делали все возможное, но в конце концов поиски прекратились.
Никто больше не верил, что Йенни жива.
И все-таки она была жива еще несколько часов назад.
А теперь Йенни висит в ярко освещенной палатке, как в музейной витрине.
Лифт остановился и звякнул; двери разъехались.
Карлосу Элиассону пришлось выйти в отставку: он взял на себя всю ответственность за прошлогодние действия Йоны в Нидерландах. Карлос спас Йону от суда, заявив, что лично санкционировал каждый этап операции.
Новым шефом Бюро стала Марго Сильверман, которая прежде служила там же комиссаром. Отец Марго был полицеймейстером лена.
Йона шел по пустому коридору. Плащ он снял и перекинул через руку.
Дверь в кабинет шефа была открыта, но Йона все же постучал, после чего вошел и остановился.
Марго не подала виду, что заметила его.
Пальцы порхают над клавиатурой. Ногти на правой руке накрашены неровно.
У светлокожей, с конопатым носом Марго под глазами набрякли темные мешки. Ржаного оттенка волосы заплетены в косу.
На полке среди сборников законов, полицейских постановлений и инструкций стояли деревянный слоник, кубок, выигранный на скачках двадцать лет назад, и фотографии детей Марго в рамке.
— Как Юханна и девочки? — спросил Йона.
— О жене и детях я не рассказываю, — заметила начальница, не отрываясь от клавиатуры.
Недавно побывавшая в химчистке куртка Марго висела на крючке у двери, сумочка стояла на полу.
— Но у тебя ко мне какой-то разговор.
— Йенни Линд убили.
— Полиция Норрмальма запросила у нас поддержки.
— Они сами справятся.
— Может быть, — ответил Йона.
— Ладно, садись… я, кажется, сейчас начну повторяться. Никто же не посмеет указывать начальству, что оно повторяется… тоже привилегия.
— Неужели?
Марго отвлеклась от экрана.
— Можно воровать чужие идеи и шутки… и все тебя слушают с интересом, даже если ты повторяешься.
— Ты это уже говорила. — Йона не двинулся с места.
Марго улыбнулась, но глаза ее оставались серьезными.
— Я знаю, что при Карлосе тебе разрешалось действовать на свое усмотрение, и не хочу конфликтовать с тобой насчет этого, хотя сейчас так уже не делают. Ты добиваешься исключительных результатов — и в хорошем смысле, и в плохом… И очень дорого обходишься. Оставляешь после себя разруху и ресурсов требуешь больше, чем любой другой.
— Я договорился о встрече с Юханом Йонсоном. Хочу просмотреть записи с камер видеонаблюдения на площадке.
— И думать забудь, — предупредила Марго.
Йона вышел из кабинета. Уже сейчас он предчувствовал, что расследование окажется гораздо, несравненно глубже, чем они могут себе представить.
15
Когда Йона вышел из лифта, Юхан Йонсон уже ждал его на верхнем этаже студенческого общежития «Нюпонет», что на Шёрбэрсвэген.
Почти лысый, но с седоватой бородкой и густыми бровями, Йонсон предстал перед гостем в трусах и застиранной футболке, на которой значилось «Fonus».
В распоряжении Юхана был весь этаж, но он все-таки вытащил на лестничную площадку столик с компьютером и два раскладных стула.
— Туда уже даже не войти. — Он указал на дверь квартиры. — Когда дело доходит до компьютерного оборудования, я все тащу к себе — ничего не могу с собой поделать.
— Кровать и ванна — тоже нужное оборудование, — улыбнулся Йона.
— Трудно, когда все непросто, — вздохнул Юхан.