Мартин покачал головой и бросил тревожный взгляд в сторону гардеробной.
— Это девушка? — спросила Памела.
— Не знаю, — прошептал Мартин.
18
Отделение судебной медицины при Каролинском институте размещалось в здании красного кирпича с голубыми навесами. Яркое солнце щедро освещало грязные потеки на окнах. Флаг расслабленно свисал с флагштока возле отделения нейробиологии, расположенного напротив, через дорогу.
Йона уже побывал на Северном кладбище, оставил там цветы.
Свернув на парковку возле отделения судебной медицины, он увидел, что белый «ягуар» Нолена, против обыкновения, вписался в прямоугольник. Йона поставил свою машину рядом.
Кто-то, как всегда, выставил садовые стулья в защищенный от ветра угол, образованный крыльями здания.
Поднявшись по бетонным ступенькам, Йона открыл синюю дверь.
Нолен — профессор судебной медицины Каролинского института и один из европейских светил в этой области — ждал его в коридоре возле своего кабинета.
Фриппе, его прежний ассистент, присоединился к музыкальной группе и уехал в Лондон, однако Нолен говорил, что новая ассистентка, Шая Абулена, ничуть не хуже, хотя и не любит тяжелый рок.
— Звонила Марго. Она говорит, ты не имеешь отношения к расследованию, — вполголоса заметил Нолен.
— Это ошибка.
— Ну ладно. Истолкую твой ответ в том смысле, что ее слова не совсем соответствуют истине, а не в том смысле, что ты решил, будто ошибочно не допускать тебя к расследованию.
Нолен открыл дверь и впустил Йону в кабинет. За компьютером Нолена сидела молодая женщина в потертой куртке из черной кожи.
— Это Шая, моя новая коллега, — объявил Нолен с преувеличенно церемонным жестом.
Йона пожал женщине руку. У Шаи было серьезное узкое лицо с резко очерченными бровями.
Все трое вышли в коридор; Шая на ходу надела медицинский халат и спросила:
— Так что там насчет расследования?
— По-моему, у нас есть свидетель… и очень странно, что он до сих пор не дал о себе знать, — начал Йона.
— Что насчет расследования? — повторила она.
— Я жду результатов вскрытия.
— И зачем они вам? — ухмыльнулась Шая.
— Как думаете, сколько времени вам потребуется? — спросил Йона.
— Два дня, — сказал Нолен.
— Если мы немножко схалтурим, — прибавила Шая.
Нолен потянул тяжелую дверь и впустил их в прохладный зал с четырьмя секционными столами из нержавеющей стали. Свет люминесцентных ламп отражался от вытертых поверхностей моек и поддонов.
Йенни Линд, полностью одетая, лежала на самом дальнем столе.
Съежившаяся, неподвижная, она не казалась спящей.
Пока Нолен и Шая надевали защитные комбинезоны, Йона подошел к телу.
Светлые волосы отведены от бледно-серого лица.
Йона рассмотрел нос, маленькие проколотые уши без сережек.
Через губы тянулся старый шрам — Йона помнил его еще по времени поисков.
Сейчас глаза Йенни вылезли из орбит, пожелтели.
Глубокая борозда вокруг шеи налилась сине-черным.
Йона наблюдал, как Нолен разрезает и складывает в пакеты куртку и платье девушки.
Шая фотографировала, вспышка отражалась от металлических поверхностей.
— Криминалисты из Норрмальма, работавшие на месте преступления, определили момент смерти как три часа десять минут утра, — сказал Йона.
— Не исключено, — пробормотал Нолен.
Шая сфотографировала Йенни в лифчике и колготках, и Нолен продолжил.
Еще несколько снимков, уже в одних трусах, после чего белье сняли с трупа и сложили в пакет.
Йона взглянул на обнаженную девушку, на узкие плечи и маленькую грудь. Светлые волосы на лобке; бритые ноги и подмышки.
Худенькая, но не истощенная. Внешних признаков плохого обращения тоже нет.
На бедрах и выше пояса, по бокам, уже начал проступать бурый венозный рисунок.
Руки и пальцы ног приобрели сине-красный цвет.
Трупные пятна всегда проступают сначала на конечностях. Когда труп висит, первым делом темнеют ноги, руки и внешние половые органы.
— Что думаете, Шая? — спросил Йона.
— Что я думаю? — Шая опустила фотоаппарат. — Что же я такое думаю? Думаю, что, когда ее вешали, она была жива… так что дело не в том, чтобы выставить напоказ мертвое тело, как иногда случается… да и выбор места говорит о многом.
— И что, по-вашему, он означает?
— Ну, не знаю… что это убийство — показательное… но без претензий.
— Это уже само по себе претензия, — заметил Йона.
— Убийство, имитирующее казнь, — кивнула она.
— Я вижу — кончики пальцев содраны: в те несколько секунд, что девушка оставалась в сознании, она пыталась ослабить петлю… но других признаков насилия или физического принуждения нет, — заметил Йона.
Шая что-то буркнула, снова подняла фотоаппарат и принялась снимать каждую деталь трупа. От резких вспышек тени всех троих то и дело ложились на стены, тянулись до потолка.
— Нолен? — позвал Йона.
— Что скажет Нолен? — Патологоанатом поправил очки на переносице. — Обычно я начинаю с того, что всем уже известно… Причина смерти — как следствие того, что жертву подняли на веревке — двустороннее сдавливание сонных артерий, что привело к тому, что кислород перестал поступать в мозг.
Глубокая борозда от веревки на тонкой шее имела вид иссиня-черной стрелы. Нолен потрогал горло, чтобы определить, насколько глубоко трос врезался в кожу.
— Голый стальной трос, — пробормотал Нолен.
Тот факт, что лебедка работает за счет сцепления зубчатых колес, большого и поменьше, не позволяет в принципе исключить ни одну категорию преступников, подумал Йона.
— Навить трос на барабан мог бы и ребенок, — заметил он.
Йона взглянул на лицо девушки, представил себе ее страх. Вот петля обхватила горло. Пот стекает по бокам, ноги дрожат. Она искала выхода, не пытаясь бежать — может, просила пощады, надеялась, что в последнюю секунду ее, если она будет послушной, помилуют.
— Хочешь, чтобы мы ненадолго вышли? — тихо спросил Нолен.
— Да. Спасибо, — ответил Йона, не спуская глаз с Йенни.
— Пять минут, как обычно?
— Мне хватит.
Йона смотрел на труп девушки, слушая, как удаляются шаги коллег по пластиковому покрытию пола, как открывается, а потом закрывается дверь.
В просторной секционной воцарилась тишина. Йона шагнул к столу, чувствуя исходящий от мертвого тела прохладный воздух морозильной камеры.
— Как плохо все обернулось, Йенни, — тихо сказал он.
Йона отлично помнил первые дни после исчезновения девушки. Он тогда вызвался поехать в Катринехольм, помочь в проведении предварительного расследования, но шеф полицейского округа вежливо отклонил его предложение.
Нет, Йона не воображал, будто спасет Йенни. Но ему хотелось бы сказать самому себе, что тогда, пять лет назад, он сделал все, что в его силах.
— Я найду того, кто убил тебя, — прошептал он.
У Йоны не было привычки раздавать обещания. Но он смотрел на Йенни Линд — и не понимал, с чего какому-то человеку вздумалось умертвить ее там, на детской площадке.
Как будто ничего другого не оставалось.
Кто этот человек, не знающий милосердия? Откуда это желание перекрыть Йенни все выходы? Кто накопил в себе столько жестокости?
— Я найду его, — пообещал Йона мертвой девушке.
Он обошел тело, вглядываясь в каждую подробность: гладкие колени, вытянутые щиколотки, маленькие пальцы на ногах. Медленно обходя секционный стол, он пристально рассматривал тело — и тут услышал, что Нолен и Шая вернулись.
Тело перевернули на живот; снова началось тщательное фотографирование.
Нолен отвел светлые волосы на затылке девушки, чтобы Шая сняла место, где был узел петли.
Стальная поверхность стола отразила вспышку и сделалась как окно, сквозь которое льется свет. Тело на миг превратилось в черный силуэт.
— Погодите, — сказал Йона. — У нее седина… Я заметил, когда вы фотографировали… вот здесь.
И он указал на пятно на затылке Йенни.
— Да, посмотри, — ответил Нолен.
На затылке, прямо над шеей, виднелась бесцветная прядь. Рассмотреть ее в белокурых волосах было почти невозможно.
Нолен триммером срезал белые волоски у корней и ссыпал их в пластиковый пакетик.
— Изменение пигментации, — пробормотала Шая, запечатывая пакет.
— Повреждение волосяных фолликулов, повлиявшее на цвет, — добавил Нолен.
Он бритвой соскреб оставшуюся на месте волос щетинку, взял с письменного стола лупу и передал ее Йоне. Тот склонился над трупом и стал изучать бледно-розовую кожу, узор потовых желез, волосяные мешочки и уцелевшие после бритья волоски.
Перед ним было не естественное повреждение кожи, а нечто вроде татуировки в виде затейливо выписанной «Т». Ранка заросла неправильно, и верхняя перекладина немного перекосилась.
— Ее клеймили жидким азотом. — И Йона передал лупу Шае.
19
Йона закрыл дверь кабинета, но до него все равно доносились разговоры коллег в кухоньке по ту сторону коридора и тихое гудение принтера. Рукава голубой рубашки натянулись на руках и плечах. Пиджак Йона повесил на спинку стула, а «кольт-комбат» с наплечной кобурой запер в сейф.
Солнечный свет сквозь окно косо падал на его щеку и серьезный рот. Глубокая морщина между бровями осталась в тени.
Йона оторвался от монитора и перевел взгляд на единственную фотографию на голой стене. Увеличенное изображение затылка Йенни Линд.
Белая «Т» с широким основанием и раскинутыми «руками» светилась на коже.
Йоне случалось видеть холодное клеймение племенных лошадей: тавро охлаждали жидким азотом и прижимали к лошадиной шкуре. Шерсть на этом месте потом отрастала, но уже бесцветная. Азот повреждает ответственную за пигментацию часть волосяного мешочка, не проникая глубже и не пресекая роста волос.
Если бы дело вел Йона, стены его кабинета очень скоро покрылись бы фотографиями, списками имен и улик, распечатками лабораторных отчетов и картами с булавками.