Когда Памела познакомилась с Мартином, ее лучший друг Деннис работал психологом в молодежной клинике, его специализацией было проживание горя. Благодаря Деннису Мартин раскрылся, рассказал о потере и чувстве вины, которые тащил за собой, как плавучий якорь.
Основательно пропотев, Памела приняла душ, надела сухое бикини и отправилась в массажный кабинет. Там ее встретила женщина с покрытыми шрамами щеками и грустным взглядом.
Памела сняла лифчик и легла на живот. На бедра ей набросили полотенце.
У массажистки были жесткие руки; теплое масло пахло зелеными листьями и деревом.
Памела закрыла глаза, чувствуя, как рассеиваются мысли.
В голове всплыла картинка: Мартин и Алиса, не оглядываясь, уходят от нее по пустому коридору.
Пальцы женщины спустились по позвоночнику до края полотенца. Женщина помассировала ягодицы, так, чтобы бедра немного раздвинулись.
После массажа и маски для лица Памела собиралась вернуться к бассейну, заказать бокал вина и бутерброд с креветками.
Женщина набрала еще теплого масла, руки скользнули по ребрам, от талии к подмышкам.
В кабинете было тепло, но Памелу пробрала дрожь.
Наверное, просто мышцы расслабляются.
Она снова подумала про Мартина и Алису, и ей почему-то представилось, что она смотрит на них с высоты.
Озеро Калльшён расположено между горами, лед на нем серый, как сталь. Мартин с Алисой — просто черные точки.
Закончив массаж, женщина накрыла Памелу теплым полотенцем и вышла.
Памела немного полежала, потом осторожно встала и надела лифчик.
Сунула ноги в мокрые холодные тапочки.
Вдалеке простучал вертолет.
Памела перешла в кабинет дерматолога — блондинки лет двадцати на вид.
Во время глубокого очищения и пилинга Памела задремала. Дерматолог как раз готовила маску из глины, когда в дверь постучали.
Врач извинилась и вышла из кабинета.
Памела услышала, как мужской голос что-то торопливо говорит, но слов разобрать не смогла. Через минуту женщина вернулась. В глазах у нее было странное выражение.
— Мне очень жаль, но, похоже, произошел несчастный случай.
— Какой, что еще за несчастный случай? — Памела говорила слишком громко.
— Говорят, опасности нет, но вам, наверное, придется поехать в больницу.
— В какую? — Памела достала из мешочка телефон.
— В Эстерсунде. В больницу в Эстерсунде.
6
Идя по гостиничному коридору, Памела не замечала, что халат у нее развязан. Она набрала номер Мартина и с нарастающей тревогой стала вслушиваться в гудки.
Никто не ответил. Памела побежала, потеряла тапку, но не стала возвращаться за ней.
Из-за мягкого коврового покрытия шаги звучали глухо, будто она бежала под водой.
Памела позвонила Алисе, но телефон переключился на голосовую почту.
Нажав кнопку лифта, Памела сбросила вторую тапочку и дрожащими пальцами снова набрала номер Мартина.
— Возьми трубку, — шептала она.
Не дождавшись лифта, Памела выбежала на лестницу и, держась за перила, помчалась сразу через две ступеньки.
На площадке второго этажа она чуть не упала, споткнувшись о забытое пластиковое ведерко с мастикой для пола.
Памела обежала его и помчалась дальше, пытаясь понять слова блондинки.
Опасности нет.
Но почему они на звонки не отвечают?
Спотыкаясь, Памела ввалилась в коридор третьего этажа, пошатнулась, оперлась рукой о стену, побежала.
Задыхаясь, она достала карту-ключ, вошла в номер и бросилась прямо к письменному столу. Потянулась к трубке стационарного телефона, опрокинула подставку с брошюрами на пол, позвонила на стойку портье и попросила заказать такси.
Натянула одежду прямо на бикини, схватила сумочку, телефон и вышла из номера.
Сидя в машине, Памела продолжала набирать номера Алисы и Мартина и отправлять им сообщения.
Наконец она дозвонилась до больницы. Ответившая ей женщина заявила, что не может ничего сообщить.
Сердце зашлось, и Памела еле сдержалась, чтобы не наорать на женщину.
За окном мелькали стволы, с деревьев рушился снег. В солнечном свете темной стеной выстроились ели. По просеке протянулись заячьи следы. Дорога была мокрой от снежной каши.
Стиснув руки, Памела молилась, чтобы с Мартином и Алисой не случилось ничего ужасного.
Мысли проносились в голове с дикой скоростью. Сначала Памела увидела, как взятая в прокат машина, переворачиваясь, катится вниз по снежному склону, потом — как медведица ломится через ельник, еще потом — как рыболовный крючок впивается в глаз, как нога ломается прямо над ботинком.
Она позвонила Мартину и Алисе уже раз тридцать, она отправляла сообщения и электронные письма. Когда такси въезжало в Эстерсунд, ответа все еще не было.
Больничный комплекс оказался большим; коричневые здания, застекленные переходы блестят на солнце.
Снег таял, по асфальту бежала вода.
Водитель повернул и остановил машину у въезда для «скорых». Памела расплатилась и с гудящей от беспокойства головой вышла из машины.
Она торопливо прошагала вдоль коричневой стены, украшенной примечательным, похожим на дерево узором, пробежала, словно по загону, в приемный покой, на ватных ногах подошла к стойке регистратуры и назвалась. Собственный голос слышался ей, словно издалека.
Дрожащей рукой Памела протянула удостоверение личности.
Бородатый мужчина за стойкой попросил ее посидеть в приемной, но Памела осталась стоять, рассматривая собственные сапоги и черный коврик под ногами.
Наверное, можно поискать на новостных сайтах информацию об автомобильных авариях, но Памела не могла заставить себя взять телефон.
Еще никогда в жизни ей не было так страшно.
Памела сделала несколько шагов, обернулась и посмотрела на бородатого.
Ей казалось, что она не выдержит ожидания. Надо идти, искать мужа и дочь в разных палатах интенсивной терапии.
— Памела Нордстрём? — К ней подошла санитарка.
— Что произошло? Мне никто ничего не говорит. — Памела проглотила вставший в горле комок.
— Не могу сказать. Переговорите с врачом.
Они шли по коридору. Вдоль стен выстроились каталки, то и дело разъезжались двери с грязными стеклами.
В приемной плакала какая-то старуха. В аквариуме рядом с ней стайкой плавали блестящие рыбки.
Памела и санитарка вошли в отделение анестезии и интенсивной терапии. По коридору пробежали медсестры.
В отделении был сливочно-белый пол и пахло дезинфицирующими средствами.
Встретившая Памелу веснушчатая медсестра успокаивающе улыбнулась.
— Я понимаю, что вы волнуетесь, — сказала она, пожимая Памеле руку. — Но опасности нет. Все будет хорошо, честное слово. Скоро вы сможете поговорить с врачом.
Следом за медсестрой Памела вошла в палату интенсивной терапии. Ритмично всхлипывал аппарат искусственного дыхания.
— Что произошло? — еле слышно спросила Памела.
— Мы дали ему снотворное, но он вне опасности.
Мартин лежал в больничной кровати, изо рта у него торчала пластиковая трубочка. Глаза закрыты. Врачи подключили мужа к множеству аппаратов, которые измеряли сердечную деятельность, пульс, уровень углекислого газа и кислорода в крови.
— Но…
У Памелы перехватило дыхание, и она оперлась о стену.
— Он провалился под лед. Когда его обнаружили, он уже сильно пострадал от переохлаждения.
— Алиса, — пробормотала Памела.
— Какая Алиса? — улыбнулась медсестра.
— Моя дочь. Где моя дочь, где Алиса?
Памела сама услышала, какой взволнованный у нее голос, она себя не контролировала. Медсестра побледнела.
— Нам ничего не известно о…
— Они были на озере вместе, — закричала Памела. — Алиса была с ним, вы же не потеряли ее там? Она совсем девочка, вы… вы не могли ее там оставить!
Пять лет спустя
7
Говорят, когда одна дверь закрывается, Бог открывает перед тобой другую. Или хотя бы окно. Но иные двери остаются закрытыми, и высказывание звучит не утешительно, а издевательски.
Памела сунула в рот мятную конфету, раскусила.
Лифт с шумом поднимался в психиатрический стационар больницы Святого Йорана.
Напротив Памелы и у нее за спиной были зеркала, и ее лицо в бесконечном коридоре умножалось.
Перед похоронами она обрила голову, но теперь каштановые локоны снова спускались на плечи.
На первый день рождения Алисы после того, как ее не стало, Памела сделала под левым глазом татуировку: две точки. Там, где у дочери были родинки.
Деннис отправил ее в Центр кризисов и травм, и она мало-помалу научилась жить с утратой.
Она даже антидепрессантов теперь не принимает.
Лифт остановился, двери разъехались. Памела прошла по пустому вестибюлю, отметилась в регистратуре, оставила телефон.
— Вот и переезд, — улыбнулась женщина.
— Наконец-то.
Женщина убрала телефон в «карман», выдала Памеле жетон с номером, сунула карту в карт-ридер и открыла дверь.
Памела сказала «спасибо» и пошла по длинному коридору.
На полу, рядом с тележкой уборщицы, валялась окровавленная латексная перчатка.
Войдя в комнату дневного пребывания, Памела поздоровалась с санитаром и, как обычно, села на диван, ждать. Иногда Мартину требовалось много времени, чтобы приготовиться.
Молодой человек, сидящий за шахматной доской, тревожно бормотал что-то себе под нос и едва заметно поправлял фигуры на доске.
Старуха, открыв рот, смотрела телевизор; женщина — по виду ее дочь — заговаривала с ней, но ответа не получала.
Было утро; на полу лежали блики яркого света.
Охранник взял телефонную трубку, что-то тихо ответил и вышел из комнаты.
За стеной раздавались гневные крики.
Пожилой мужчина в выцветших джинсах и черной футболке вошел в комнату, осмотрелся и сел в кресло напротив Памелы.
Мужчине было лет шестьдесят; худое лицо изрезано морщинами, глаза ярко-зеленые, а седые волосы собраны в хвост.
— Красивая блузка, — заметил он и подался к ней.