Молодую женщину, которая выпала из окна, звали Лена Стридсшёльд, а шестилетний мальчик был ее сыном.
Ни женщина, ни мальчик не пострадали.
Мальчиком уже занялись социальные службы, а Лену, как и Ульрику с оставшимся в живых телохранителем, препроводили в следственный изолятор Крунуберг.
— Суд потребует заключить вас под стражу за попытку убийства, — сказал Йона.
— Да бросьте, — вздохнула Ульрика. — Это была самооборона. Вы тайком проникли ко мне в дом — что я должна была подумать? Вы же не представились, жетон не показали… Я решила, что меня сейчас изнасилуют и отпилят мне ноги.
— Но произошло совсем иное.
Одному из бойцов специальной бригады выстрелили в голову, и он скончался на месте.
Стрелка, в свою очередь, ликвидировал спустя десять секунд другой полицейский. Состояние Арона было тяжелым, но стабильным. Йона спас его, вставив ему в горло обрезок душевого шланга и тем самым позволив ему дышать.
Мии в доме не оказалось, и Марго чувствовала себя обманутой. Специальная бригада уже подала на нее заявление, и по поводу штурма ожидалось внутреннее расследование.
— Вы мне ключицу сломали. — Ульрика жестом указала на перевязь.
— Срастется.
— Вы что, врач?
Йона поставил на столик две глубокие тарелки с кукурузным супом, положил ложки, поставил стаканы, распечатал десертные тарелки, на которых лежали бутерброды с сыром, не забыл о салфетках.
— Поедим, пока не остыло? — предложил он.
Новейшие допросные техники рекомендуют начинать слушать подозреваемого сразу же. Йона, в отличие от большинства коллег, относился к этой рекомендации со всей серьезностью.
Сейчас он старался заставить Ульрику сказать как можно больше — так, чтобы она вдруг поняла, что утаивать остальное уже бессмысленно.
Йона отложил ложку и посмотрел на Ульрику.
— Вкусно.
Та взяла ложку, помешала в тарелке, попробовала.
— Если я буду сотрудничать с вами, что я за это получу? — спросила она и салфеткой вытерла рот.
— Насколько вы готовы сотрудничать?
— Я расскажу все, если меня не будут судить и обеспечат мне новое имя, новый личный номер и все документы.
— Все — это сколько? — Йона взял с тарелки бутерброд.
— За многие годы я видела и слышала достаточно.
— Нам известно, что Клуб занимается торговлей наркотиками, отмыванием денег и рэкетом.
— Как правило. — Ульрика проглотила еще ложку супа.
— А не похищают ли они молодых женщин с какими-то своими целями? Не знаете?
Ульрика со стуком задела ложкой о кривые зубы.
— Они не занимаются торговлей живым товаром, если вы об этом.
— Может быть, Стефан не все вам рассказывал.
— Стефан — просто зубрила, который в детстве попал в плохую компанию. Считает себя крутым, если прежде чем сесть за стол, выкладывает на него пистолет…
Йона доел бутерброд и допил яблочный сок.
— Знаете такую — Йенни Линд?
— Нет. Кто это?
— А ваш брат знает.
Ульрика подняла взгляд от тарелки.
— Примус?
— Да, — ответил Йона и посмотрел ей в глаза.
Между бровями у Ульрики обозначилась глубокая морщина. Женщина наклонилась и снова взялась за суп.
— Про Мию Андерсон не слышали? — спросил Йона.
Ульрика не ответила. Наклонив тарелку, она вычерпывала ложкой остатки супа.
— Прежде чем я еще что-нибудь скажу, я хочу видеть документ, — объяснила она и отложила ложку.
— Какой?
— Что меня не будут судить, что я получу новое имя и номер, новую жизнь.
— В Швеции так не делается. Свидетельство против сообщников не избавляет человека от наказания.
— Меня что, обманули?
— Может быть, вы обманули сами себя.
— Не в первый раз, — проворчала Ульрика.
Убирая посуду, Йона думал: вот он, этот момент. Ульрика поняла, что уже выдала часть правды.
Ей надо осознать, что речь идет не о торге, а о ее личном признании вины.
— Может, прервемся?
Если верить философу Мишелю Фуко, думал Йона, то истина не имеет отношения к власти; она имеет отношение к свободе.
Признание есть освобождение.
— Я напала на полицейского, который пришел ко мне в ателье, — тихо начала Ульрика. — Ударила его ножом в шею и пыталась ударить вас ножом в живот.
— Кого вы так боитесь? — спросил Йона и сунул салфетки в пластиковый стаканчик. — Николича?
— Стефана? Вы о чем?
— Свет в доме не горит… нож в душевой, двое телохранителей.
— А разве не у всех так? — улыбнулась она.
— Вы боитесь Примуса?
— А вы точно комиссар?
Йона поставил ее тарелку на свою, положил обе ложки в тарелку и откинулся на спинку стула.
— Сначала вы хотите новое имя и новый номер, теперь вам хочется остаться в тюрьме. Если вы расскажете, кого вы так боитесь, может быть, я смогу вам помочь.
Ульрика смахнула со стола хлебные крошки. Какое-то время она сидела, опустив взгляд, а потом снова подняла глаза на Йону.
— Есть такой человек — Цезарь, — начала Ульрика.
Она качнула правой ногой, и тюремная тапка свалилась с нее, стянув за собой носок. На голени, прямо над щиколоткой, тянулась рана. Рану, видимо, совсем недавно зашили, сгустки крови между стежками почернели, и шов походил на обрезок толстой колючей проволоки.
— Он спрятался у меня под кроватью, а ночью подкрался ко мне и сфотографировал.
— Цезарь?
— Я спала, проснулась от того, что он пытался отпилить мне ногу… Я сначала не поняла, в чем дело, было ужас как больно… Я начала орать и пинаться, но не могла отпихнуть его, он пилил дальше, вся кровать вымокла от крови… Не знаю как, но мне удалось нажать тревожную кнопку… Как только в доме завыла сигнализация, он бросил пилу, оставил на столе полароидный снимок и ушел… Черт… Ну что за человек такой? А? Псих ненормальный. Прятаться под кроватью, ноги людям отпиливать…
— Вы его видели?
— Темно было.
— Но как-то же вы его себе представляете?
— Никак не представляю. Дело было среди ночи, я думала — умру.
Ульрика осторожно натянула носок.
— Что было потом?
— Я затянула ремень над раной, чтобы остановить кровь… Из охранной фирмы приехали задолго до скорой помощи, но Цезарь, естественно, уже убрался… Под кроватью остался пластиковый пакет с инструментами, которые он принес с собой.
— Что за инструменты?
— Не знаю. Телохранитель какие-то отвертки оттуда доставал и такую штуку с ручкой и тросом.
— Лебедку?
— Не знаю.
— Где сейчас этот пакет?
— Стефан забрал.
— Как вы познакомились с Цезарем?
— Я с ним не знакомилась. Примус потом про него рассказал, но Стефан считает, что Цезарь — человек из конкурирующей банды. Поэтому у нас в доме телохранители и столько оружия.
— Но до этого вы ничего не слышали о Цезаре и не видели его?
— Нет.
— Что говорит о нем Примус? Как они познакомились?
— Через какую-то соцсеть… у них одинаковые взгляды на устройство общества.
— Не похоже на человека из банды конкурентов.
— Знаю. Но Стефан все равно так думает и твердит нам с Леной, что нас изнасилуют.
— А вы что думаете?
Лицо Ульрики было усталым и серьезным.
— Сначала Примус говорил, что Цезарь — царь. Но потом так испугался, что сжег телефон в моей микроволновке.
— И вы так боитесь Цезаря, что хотите остаться в тюрьме.
— Он сказал Примусу, что в следующий раз отпилит мне голову.
— Почему он вам угрожает?
— Чтобы наказать Примуса. Тот все рассказывает, какая я красивая, да я красивая только у него в голове. В детстве я была миленькая, но детство-то кончилось.
— А зачем Цезарю наказывать вашего брата?
— Я так думаю, что Примус надавал ему обещаний, которых не может сдержать. Вечно треплется без остановки, примерно как я сейчас.
— Хорошо, что вы говорите правду.
— Кому хорошо?
— В тюрьме вы в безопасности. А если вы поможете мне найти Примуса, я, может быть, сумею остановить Цезаря.
— Найти Примуса?
— Где он живет, когда его выписывают из больницы?
— Не знаю.
— Он приходит к вам домой?
— Стефан его больше не пускает… Примус спит, где придется: у какого-нибудь приятеля, в подъезде, в метро… А ночью открывается «Орлиное гнездо», и Примус идет туда.
— «Орлиное гнездо»?
— Неужто господин легавый о нем не слышал? Да, хороши полицейские, — улыбнулась Ульрика. — Туда куча народу приходит, чтобы проигрывать денежки… Сначала там были петушиные бои. Угадайте, чья идея? Но я уже говорила — не всех птицы приводят в такой восторг, как Стефана, так что теперь там в основном бои без правил и бойцовые собаки…
— Где находится это гнездо?
— В порту… Сёдертелье, южная гавань, там бюро перевозок с мастерской и перевалочным пунктом… у Стефана договор с охранным предприятием.
— И вы полагаете, что Примус окажется в «Орлином гнезде»?
Ульрика откинулась назад и скрестила руки на груди. Темные полукружья под глазами углубились, женщина выглядела изможденной.
— Если Примус не умер и не в психушке — он там.
57
Пока лифт полз вниз, Мартин старался не смотреть в глаза Памелы, отражавшиеся в зеркале. Какое у мужа одинокое, почти беззащитное лицо, думала Памела. Свет мигнул, лифт замедлил ход и остановился.
Двери разъехались.
Мартин поднял с пола рюкзак и пристроил обе лямки на одно плечо.
Они вышли через главные двери.
Деннис, в темно-сером костюме и солнечных очках, ждал их на разворотном круге, позади машины.
— Давно не виделись, — сказал он, пожимая Мартину руку.
— Да уж.
— Рад встрече.
— Взаимно, — пробормотал Мартин и оглянулся через плечо.
— Спасибо тебе, что согласился нас отвезти, — сказала Памела, подходя к машине.
— Памела немножко переусердствовала с «fast and furious»[7], — отшутился Деннис.
— Я слышал, — отозвался Мартин.
— Ну что, рад, что убрался из Четвертого отделения? — спросил Деннис, забирая у Мартина рюкзак.