Йенни замерла, прислушиваясь к ударам чем-то металлическим, к тяжким вздохам. Она не понимала, что происходит.
— Не надо, не надо, — умоляла Фрида. — Честное слово, я больше никогда-никогда…
Внезапно она закричала. Йенни в жизни не думала, что человеческое существо способно так кричать от боли. Это был какой-то животный рев. Крик так же внезапно оборвался.
Что-то сильно стукнуло в стену. Сдвинули мебель.
Прерывистые вздохи, полные боли стоны, и все снова стихло.
Йенни не шевелилась. Пульс грохотал в ушах.
Она не знала, сколько пролежала так, таращась в темноту. Наконец белая жемчужина в стене исчезла.
Йенни закрыла глаза, приоткрыла рот и притворилась спящей.
Наверное, обмануть бабушку ей не удастся. Но она так и лежала с закрытыми глазами, пока не услышала шаги в коридоре.
Звук был такой, словно кто-то медленно шагает, пинками передвигая перед собой деревянный чурбан.
Открылась дверь, и бабушка тяжело шагнула в комнату. Ночной горшок со звоном задел о ножку кровати.
— Одевайся и иди в будуар, — велела бабушка и ткнула Йенни тростью.
— Сколько времени? — сонно спросила Йенни.
Бабушка со вздохом вышла из покоев.
Йенни быстро оделась и на ходу захватила жакет. Остановилась в коридоре, подтянула над коленями колготки и зашагала к открытой двери будуара.
Летнее небо скрывали шторы. Свет в огромном будуаре исходил только от настольной лампы.
У двери стояло пластмассовое ведро с кровью.
Йенни почувствовала, как у нее затряслись ноги.
Весь будуар был в крови, экскрементах и лужицах рвоты.
Проходя мимо ведра, Йенни увидела в нем обе ступни Фриды.
Сердце забилось, как молот.
Йенни увидела комнату полностью, лишь обойдя японские ширмы с цветущими вишнями.
Бабушка сидела в кресле, мозаичный пол вокруг нее был залит кровью. Рот кривился в горькой гримасе. Толстые руки по локоть в крови, кровь капает с пальцев, сжимающих пилу.
Фрида навзничь лежала на кушетке.
Два ремня, протянутые под кушеткой, удерживали ее за ляжки и выше пояса, Фриду сотрясала дрожь.
Ноги были отпилены чуть выше косточки, обрубки зашиты, но все равно продолжали кровоточить. Бархатная кушетка и подушки насквозь пропитались кровью, кровь струйкой стекала по ножке на пол.
Со словами «Больше она не собьется с пути» бабушка поднялась. Она так и не выпустила из рук пилу.
Фрида, явно не в себе, смотрела перед собой широко открытыми глазами и то и дело поднимала обрубки ног.
10
Свет падал в будуар сквозь тюль и тонкие оранжевые занавески. Казалось, солнце уже садится, хотя было раннее утро.
В стоячем воздухе поблескивали пылинки.
Пока бабушка была на кухне, Йенни пыталась облегчить страдания Фриды.
Окровавленное жемчужное ожерелье поднималось на шее Фриды в такт дыханию. Опущенные веки покраснели, губы искусаны.
Йенни расслабила ремни, стягивавшие тело.
Блуза Фриды насквозь промокла от пота на груди и под мышками, сквозь ткань просвечивал черный лифчик. Клетчатая юбка задралась чуть не до пояса.
Фрида, измученная болью, не очень понимала, что с ней произошло.
Йенни перевязала кровоточащие обрубки и уже дважды сходила на кухню к бабушке, объяснить, что Фриде нужно в больницу.
Одна нога над швом отливала сине-лиловым.
Ясно, что в лесу Фрида угодила в медвежий капкан.
Наверное, поэтому бабушка и решила произвести ампутацию.
Фрида открыла глаза, посмотрела на ноги с отпиленными ступнями, приподняла обрубок, и ее вдруг накрыла волна ужаса.
Она кричала так, что сорвала голос; извернувшись верхней частью тела, Фрида упала на мокрый ковер и затихла от невыносимой боли.
— Господи, — заплакала она.
Йенни пыталась удержать ее, но Фрида в ужасе задергалась и с отчаянием мотнула головой.
— Нет…
Шов на левой ноге разошелся, снова заструилась кровь.
— Ноги… она отпилила мне ноги…
Светлые волосы Фриды висели сосульками, мокрые от слез и пота, зрачки были расширены, губы побледнели. Йенни гладила подругу по щекам, повторяя, что все будет хорошо.
— Все будет нормально. Лишь бы кровь остановить.
Йенни сдвинула кушетку и осторожно положила изуродованные ноги Фриды повыше, на подушку, чтобы унять кровотечение.
Фрида быстро дышала, закрыв глаза.
Йенни перевела взгляд на глазок рядом с зеркалом, но в будуаре было слишком светло, и она не поняла, наблюдают за ней или нет.
Она подождала, прислушалась к тому, что происходит в доме.
Боты и белые чулки Фриды валялись под столом.
На кухне звякнул фарфор. Йенни склонилась над Фридой, осторожно оправила юбку подруги и поискала в обоих карманах.
Послышался какой-то звук, и она быстро обернулась.
Красные отпечатки бабушкиных подошв тянулись через весь мозаичный пол от большой кровавой лужи, мимо пластмассового ведра и уходили в направлении коридора.
Йенни попыталась рассмотреть дверь в щель между японскими ширмами.
Немного поколебавшись, она сунула палец под пояс подругиной юбки, провела пальцем по всей его длине и отдернула руку, когда в коридоре послышались шаги.
Бабушка прошла мимо будуара дальше, в холл.
Йенни опустилась на колени и расстегнула две пуговицы на блузке Фриды.
Во дворе залаяла собака.
Йенни запустила руку в промокший от пота лифчик Фриды, и та, глядя на нее, пробормотала:
— Не бросай меня.
Йенни пошарила в правой чашечке и нашла, что искала. Вытащила листок бумаги, поднялась на ноги.
Свет за шторами изменился, на миг похолодало.
С диванной подушки капала кровь.
Йенни быстро развернула бумажку. Телефонный номер человека, к которому Фрида собиралась обратиться за помощью. Йенни отвернулась и сунула бумажку себе за резинку трусов.
— Пожалуйста, спаси меня, — прошептала Фрида сквозь стиснутые зубы.
— Я стараюсь остановить кровь.
— Йенни, я не хочу умирать, мне нужно в больницу, иначе никак.
— Лежи спокойно.
— Я смогу ползти, честное слово смогу. — Фрида задыхалась.
Открылась входная дверь, и со стороны холла начали приближаться бабушкины шаги: топот тяжелых ботинок, стук трости о мраморный пол.
Позвякивание ключей на поясе.
Йенни встала у застекленного шкафа и начала нарезать длинные лоскуты для перевязки. Шаги стихли. На ручку нажали, и дверь будуара плавно отворилась.
Тяжело опираясь на палку, вошла бабушка. Она остановилась возле ширм, и суровое лицо оказалось в тени.
— Пора домой.
— Кровотечение уже не такое сильное, — попыталась отговориться Йенни и тяжело сглотнула.
— Там места хватит для двоих, — сухо ответила бабушка и вышла.
Йенни знала, как остаться в живых, но гнала от себя слишком уж определенную мысль о том, что она сейчас сделает и что за этим последует. Она подошла к Фриде и, стараясь не смотреть ей в глаза, схватилась за край расшитого золотом ковра.
— Постой, подожди…
Поскользнувшись в кровавой луже, Йенни, пятясь задом, протащила лежащую на ковре Фриду по мозаичному полу и выволокла ее на мраморный пол коридора. Фрида плакала и твердила, что чувствует себя гораздо лучше, но тихо вскрикивала от боли, когда коврик проезжал по малейшей неровности.
Йенни протащила ее мимо комнаты Цезаря и направилась дальше, в холл, заставляя себя не слушать рыдания и мольбы.
Фрида хотела схватиться за позолоченный табурет; он немного проехал за ней, но Фрида выпустила ножку из рук.
— Не надо, — рыдала она.
Бабушка ждала, стоя в дверном проеме первого этажа. В холле сладко попахивало дымом. Утренний свет за бабушкой был как бы туманным. Йенни поняла, что она что-то жгла в мусоросжигательной печи за постройкой номер семь.
Когда Йенни потащила Фриду вниз по ступенькам и дальше, во двор, та закричала от боли.
Кровь толчками выхлестывала из обрубка, и на дне сложенного ковра собралась лужа.
Пес беспокойно заворчал, когда бабушка закрепила цепь на одном из ржавых мусорных баков.
Ковер оставлял на полу темные следы.
Бабушка отперла дверь седьмой постройки и подперла дверь камнем. Дым вился над жестяной крышей, плыл сквозь кроны сосен.
Когда Йенни выпустила ковер, Фрида вскрикнула. Жемчужное ожерелье натянулось на шее, в глазах читалось отчаяние.
— Спаси меня!
Йенни нагнулась и, равнодушно отметив, что сломала ногти на руках, снова схватилась за коврик и потащила Фриду по бетонному полу.
Дневной свет проникал сюда сквозь ряды нечистых окон, расположенных под самой жестяной крышей.
К стене были прислонены старинные вокзальные часы. Йенни увидела в выгнутом стекле собственное отражение — узкую тень.
На полу валялись сухие листья и хвоя.
Над разделочным столом покачивалась липучка от мух, в пластиковой бадье — ржавый капкан на медведя.
Йенни проволокла подругу мимо корыт и бочек с рыбьими внутренностями и втащила в большую клетку.
Фрида, не сдерживая больше страха перед смертью, громко заплакала.
— Мама! Хочу к маме…
Йенни положила ковер и вышла из клетки, не глядя на Фриду. Опустив голову, прошла мимо бабушки и дальше, во двор, на прохладный воздух.
Пес пару раз гавкнул, цапнул зубами цепь, повертелся, поднимая пыль, и лег, вывалив язык.
Йенни взяла из тачки метлу и быстро зашагала вдоль длинных построек.
Бабушка наверняка думает, что Йенни отправилась к себе в покои, чтобы спрятать лицо в подушку и заплакать.
Бабушка думает, что напугала Йенни так, что та забудет и мысли о побеге.
Трясясь от страха, Йенни свернула между старым грузовиком и полуприцепом, ногой сковырнула с черенка метлу и зашагала вперед.
Пока Фриду убивали в газовой камере, Йенни успела добраться до лесной опушки. Она не оглядывалась.
Девушка медленно прошла через черничник, между сосен. Ветер посвистывал в кронах у нее над головой.
Паутинки щекотали лицо.
Йенни торопливо глотала прохладный утренний воздух. Может быть, бабушка уже начала искать ее.