Пусть даже здесь был свой Петер Мунк, который уже не сможет отказаться от холодного сердца.
Зигварт.
События на «Паладине» она ему прощать не собиралась. Он никогда ей не нравился, но прикрываться ею от инопланетной формы жизни – это было уже совсем за гранью. Нелюдь и есть.
Кроме фигурального смысла слова, её сейчас волновал ещё и прямой. Она успела выскочить из помещения прежде, чем треснула переборка. Максимум, что могло на неё повлиять – продукты дыхания Изморози, сами по себе довольно галлюциногенные. Она не ручалась, что не вдохнула ни грамма заражённого воздуха там, при бегстве.
А вот Зигварт, которого она, защищаясь, швырнула через себя, мог вдохнуть полные лёгкие. Не только продукты метаболизма – саму Изморозь. Она действовала моментально. От неё невозможно было увернуться, как от снега, залетевшего через распахнутую в метель дверь.
Оставалось надеяться, что док действительно вколол ему препарат. Если только…
Когтистая лапа страха разодрала тёплую сказку и ударила по нервам, как по струнам. В принципе ведь и правда, прошло уже достаточно много времени для того, чтобы Изморозь подчинила себе Зигварта. А он вполне мог заразить дока.
И тут же она расслабилась. Просто устала, подумала она, плохо соображаю. Зигварт не мог вернуться раньше, чем час назад. А при заражении через носителя Изморозь за час не справится. Это за Зигварта она взялась напрямую и мгновенно, да и то, видимо, не подчинила его до конца, если укол так быстро помог.
Но тут Нелл поняла, что и здесь история не совсем вяжется.
Уколот, сказал Фил. Значит, он впустил его на борт и сделал укол. Почему он так колебался, впускать ли её? Потому, что она пришла позже? Или потому, что Зигварт наговорил ему чего-то? Странно, если он был достаточно сильно заражён глациатом, чуждой живностью, – а может, и не живностью, мнения разнились, – то не дал бы сделать себе укол, или же, получив дозу тетрамиксина против своей воли, сейчас переживал бы букет самых неприятных последствий, скорее всего лёжа в медотсеке. Да и что значит «против воли»… Доктора даже она одолеет, с Зигвартом он бы точно ничего не смог сделать, а тем более с заражённым. Изморозь – сама себе оружие и превращает в своё дополнительное лезвие каждую захваченную единицу.
Может ли быть, что ему досталось всё же меньше, а ей, исходя из всех странностей похода – с лихвой?
С тихим шумом белые двери медицинского отсека скользнули в стороны, и они вошли в проём.
Кушетки, кресло, стеклянные стеллажи в нишах. Стерильная чистота, металл и пластик. И тепло. Благословенное тепло.
Она ведь могла и не выдержать, подумала Нелл. Не починить экзоровер, не дойти, не убедить их открыть. Капитан Крамер, будь он на посту, а не в тёмной капсуле гибернации, не открыл бы ей входной шлюз, максимум – впустил бы в грузовой лифт для карантина, где и заблокировал бы. Но капитан никогда в жизни не пустил бы на борт и Зигварта, вернувшегося при таких странных обстоятельствах.
Ей так захотелось, чтобы неизбежные ребята из ELI провели свои проверки и отправились разбираться с «Паладином» сами, отпустив экипаж «Королевы Мэб» на все четыре стороны.
Впрочем, до этого надо было ещё дожить.
– Фил, вы уже с кем-то связывались?
Доктор посмотрел на неё как-то неловко.
– Нет, всё время, пока вас не было, я пытался связаться с вами. Ты знаешь сроки, до истечения которых беспокоить контору не рекомендуется.
– А последний час?
– Зигварт пришёл пешком, – извиняющимся тоном сказал доктор. – Его экзоровер вышел из строя в пятидесяти метрах от корабля.
– Максимум в тридцати. А я прошла пятьсот метров, и ты не захотел мне открывать.
Доктор вздохнул.
– Я…
– Доктор, давайте скорее сделаем ей укол.
– Заткнись, – огрызнулась она. Она просто изнывала от его присутствия. Странно, но ей было бы чуть легче при мысли, что это уже не совсем он. Тогда часть его невыносимо бесчеловечного поведения легла бы на глациат.
– Нелл, этот час ушёл у меня на медицинскую помощь Зигварту, на документирование его рассказа и попытки вызвать тебя. Ты не отвечала. Почему?
Он подвёл её к креслу, и она села. Блаженство. В пропасть Зигварта, Изморозь, мёртвый корабль, мороз и тряпку доктора. Сидеть. Тепло. Покой.
– Потому, – произнесла она, не открывая глаз, – что Зигварт выдрал мою антенну.
Она посмотрела из-под век, потому что ответом ей была тишина. Зигварт обвиняюще указывал на неё ладонью, глядя на доктора и всем своим видом словно спрашивая у него: «Ну, какова?»
– Ты тоже присядь, – сказал Фил.
Зигварт сел на подлокотник соседнего кресла с видом оскорблённого рыцаря.
– Итак, – сказал доктор. – Нелл, закатай рукав. Укол внутривенно.
– Спасибо, док. А ему, пожалуйста, внутримышечно что-нибудь. В зад. Магнезию там. И иглу возьми побольше. У тебя есть игла для крупных панцирных, Фил?
Нелл с удивлением обнаружила, что в тепле её наконец-то начало развозить. Сонная болтливость грозила захватить разум.
– Нелл, я ещё раз повторюсь… Хотя да, извини, я так и не договорил.
– Слушаю, кэп?
Доктор поморщился. Он напоминал большого робкого кролика в полосатой рубашке. Нелл вдруг почувствовала, до чего ей остохренел этот экипаж.
– Я не могу делать укол Зигварту. Он уже вколол себе тетрамиксин.
– Что? – Нелл почувствовала, что кресло под ней проваливается. – Что? Как, чем? Ты что, с ума сошёл?
Нелл вскочила с кресла, отступая к двери. Сонливость слетела, и она поняла, как ей на самом деле нехорошо. Ногти правой руки зудели невыносимо, тупая боль угнездилась в пальцах ног. Озноб никак не хотел уходить насовсем, иногда сотрясая её тело короткими приступами.
– Доктор, – сказал Зигварт, будто не замечая Нелл в упор, – сделай ей укол, пожалуйста. Скорее. Мы можем её потерять.
– Заткнись, скотина, – сказала Нелл. – Ты хотел мной закрыться. Это ты – Изморозь!
– Ты заражена, Нелл. Прямое заражение, плюс отравление продуктами жизнедеятельности. Ты можешь сама не помнить, но ещё час-другой – и ты полностью попадёшь под её контроль.
– Нет, – Нелл старалась держать в поле зрения Зигварта и Фила одновременно. – Тебе досталось больше.
– Мы вошли в кают-компанию «Паладина», и Изморозь сразу пошла к нам через стекло. Я рванул к дверям, ты – за мной. Стекло лопнуло. Тебе досталось больше. Мы дрались, Нелл. Ты испортила оба экзоровера, но один всё-таки мог двигаться. Мне ничего не оставалось, как уйти на нём.
Нелл молчала, покусывая нижнюю губу и испытующе глядя на него.
Он продолжил, со вздохом:
– Честно говоря, если ты – ещё ты, то я не понимаю, почему ты тянешь с уколом.
– Потому что ты слишком настойчиво его предлагаешь. А сам так же настойчиво отказываешься. И если уж я знаю, что Изморозь кинулась именно на тебя, то тебе я не доверяю. Жалко, поздно спохватилась.
– У тебя типичные симптомы заражения глациатом, Нелл.
– В таком случае где твои типичные симптомы воздействия тетрамиксина? Кстати, какие они вообще? – Нелл нахмурилась, закусив губу ещё сильнее. – Док, дай-ка инструкцию.
– Что? Сейчас… – как всегда, секундный мутный взгляд, а потом уже осмысленная реакция. На наркотиках он, что ли, подумала Нелл, принимая тонкий, сложенный вчетверо листок белой плёнки, которую док достал из недр чемодана.
– Я вколол тетрамиксин сразу, как только убрался на достаточное расстояние от тебя.
– Да ну? А ты в курсе, что аптечки наших роверов не заряжены сверх третьей ячейки?
Зигварт снисходительно улыбнулся. Его и без того кривой рот принял какое-то невыносимое выражение. Нелл поняла, что сейчас взбесится.
– Вообще-то, – подал голос док, – вообще-то, Нелл… Заряжены.
Мир покачнулся, а потом с сухим щелчком, похожим на звук пустого инъектора, стал на место.
– Что? – спросила Нелл.
Зигварт развёл руками, как бы повторяя: ну я же говорил. Фил потёр переносицу.
– В таком случае, – сказала Нелл, – в моём тетра-миксина не оказалось.
Уже произнося это, Нелл задумалась, вспоминая. Переохлаждение, стресс, спешка, димиксин. Бесплодная и глупая, в общем-то, попытка вколоть себе препарат номер четыре, дорогостоящий и редкий. На корабле он, конечно, есть. А вот найти его в аптечке экзоровера техобслуги шансы не выше, чем наткнуться на бронежилет в гардеробной комнате домохозяйки.
Но.
Она абсолютно не помнит, что было до того. Что вообще произошло там, у «Паладина» – между тем, как под напором Изморози лопнула переборка в стылой кают-компании грузовоза, и тем моментом, когда она обнаружила себя починяющей гидравлику ровера.
Она поглядывала то в инструкцию, то на Зигварта, беспокойно ёрзавшего на подлокотнике кресла, то на доктора с медицинским пистолетом. Док наконец решил хоть что-то сделать и теперь заряжал патрон с малиновым крестом.
– Откуда он в аптечке? – спросила она. – Почему? С каких пор, что он там делает, и почему я не в курсе?
– Ну… – док замялся, нервно перебирая капсулу пальцами. – На самом деле директива пришла уже больше недели назад… и я сразу зарядил все аптечки, а как же. Тетрамиксин, пентамиксин…
Нелл присвистнула, поглядывая в бумагу. Конечно, может статься, что её отрывочная амнезия связана с выделениями глациата, но…
– … Но, понимаете, вся эта история с капитаном… Я… Как старший по званию… Ну, я же медицинский офицер…
Терпеливо ожидая, когда док скажет что-либо полезное, Нелл отыскала взглядом строчку «Побочные эффекты».
«…Головокружение, судороги, психотические или параноидальные состояния… Парестезии, тревожность, спутанность сознания, энцефалопатия».
– …Я сделал всё по инструкции… Но, наверное… Я же сообщил перед высадкой, Зигварт, я, наверное, сказал тебе?
Док что-то ещё говорил, Зигварт недобро смотрел на Нелл. Та оторвала взгляд от листка, едва док закончил заряжать инъектор. Тот, матово-керамический и сияюще-хромовый, вызывал у Нелл нервную дрожь. Она не любила вида медицинских инструментов.