Глаза Моута вспыхнули белым, кресты расширились. Пришёл его черёд удивляться.
– Хиреборд!
– Именно, Моут. Я за тобой, – сказал пришедший. В руке его зажат был тяжеловесный палаш, через плечо висела бухта троса. Колокольчик на правое ухо ему когда-то подвесили в целях наказания, под заклинанием, и ни снять, ни заглушить его было нельзя. Поэтому Хиреборд ни к кому не мог подобраться незамеченным, как бы тихо ни ходил.
– Не думал, что ты осмелишься, Хиреборд! Кого это ты с собой привёл? – спросил Моут – несомненно, нарочно, чтобы смутить его.
Вообще-то все знали, что это – ухудшенные копии самого Хиреборда, результат неудачного опыта по созданию идеального экипажа ещё в те времена, когда Хиреборд был пиратом на Сером море. Раньше их у Хиреборда был почти десяток, но с тех пор почти всех перебили – братцы, как называл их сам Хиреборд, сражались довольно слабо и против хорошего бойца ничего поделать не могли, кроме как взять числом. Такая тактика привела к сокращению этого числа, но всё-таки помощь от них была.
Чтобы перевести разговор с неудобной темы, Хиреборд ответил вопросом на вопрос:
– А ты кого привёл, Моут? Кто этот пижон в белом?
– Я пришёл сам, – ответил человек в белом плаще. Он говорил шёпотом, и от этого температура, почему-то казалось, упала ещё на градус.
Все помолчали, ожидая продолжения, но его не последовало.
Чиншан, который с появлением Хиреборда заметно приободрился, подал свой свистящий голос:
– Слишком много разговоров. Делай свою работу, Хиреборд.
– Э, не хочешь ли ты сказать, что тебя нанял пернатый? – спросил Моут.
– Именно, – согласился северянин.
Чиншан раздражённо скрипнул клювом.
– Хватит болтать, убейте его!
– Кого это вы собрались убивать без меня? – спросил из темноты женский голос. Он был таков, что все повернули головы к Южной арке, из которой на свет выступила девушка в пёстрой одежде цвета ночи, расчерченной метелью. Штаны её были заправлены в высокие сапоги из тёмной кожи, лоб и глаза закрывала волнистая кайма капюшона. Злой рисунок губ да светлая прядь на лбу – вот и всё, что можно было разглядеть в смешанном свете синей луны и жёлтых фонарей, но все присутствующие сделали шаг назад. Взгляды, как мокрые пальцы, примёрзли к железу клинков у неё в руках. Две рукояти виднелись над плечами. Это была Никла Четыре Меча.
– Никла! А кого ты-то здесь ищешь, вражина? – спросил Моут в ярости. – Тебя разыскивают в четырёх городах. Хочешь расширить географию?
– Ты знаешь, это не от того, что я плохая. Я просто злая.
– Что тебе здесь нужно? Эль-Хот мой, и никому другому убить его я не дам!
– А если я скажу, что ищу тебя? – спросила в ответ девушка.
– Лишь бы не меня, – сказал Чиншан. Присутствие Хиреборда и его братцев придавало ему уверенности, а чувство превосходства всегда развязывало Чиншану язык. Возможно, именно поэтому город Кражаль, которым правил Чиншан, постепенно приходил в упадок, уступая позиции Сину. И, возможно, именно поэтому Чиншан пришёл ночью в Сии, чтобы убить Эль-Хота.
– А вдруг я пришла за всеми? – спросила Никла. – И за тобой, Чиншан, и за Хиребордом с его неполноценными, и за Моутом, и за тобой, Дим-Дим?
Бродяга в шапке наклонил голову набок и спросил:
– Мы успели где-то познакомиться?
Голос его был хриплым, а глаза – почти белыми.
– К твоему сожалению, – сказала Никла.
– Хоть кто-то знает, кто это, – сказал Моут. – Кто бы ещё сказал, кто вот то? – он указал на незнакомца в белом плаще, что так и стоял неподвижно.
– Если услышишь моё имя, Моут, – тихо ответил тот, – будешь плохо спать. Однажды тебе приснится зима, и ты замёрзнешь.
Моут проигнорировал слова белого. Все знали, что это не к добру – если Моут переставал замечать собеседника, значит, скорее всего, в ближайший же час он попытается его убить.
Моут посмотрел на небо, подбросил носком сапога снег.
– Как я понимаю, – сказал он, – все мы, кроме Хиреборда, собрались здесь, чтобы убить Эль-Хота. Хиреборды собрались, чтобы убить меня. Поскольку Эль-Хот – это мой заказ, все могут убираться к псу, потому что я никому не дам даже попробовать. Хиреборды могут остаться и попытаться меня убить, – Моут помолчал секунду и добавил:
– Знаешь, Хиреборд, мне кажется, ты просто избавляешься так от лишних родственников.
– Земляк, а ты тоже охотишься на Эль-Хота? – спросила Никла у Хиреборда.
– Вообще-то я действительно охочусь на него, – Хиреборд кивнул в сторону Моута.
– Вот как. И кто тебя нанял?
– Я, – сказал Чиншан.
– В таком случае, что вы делаете здесь оба? К ночи я, видимо, плохо соображаю. – Никла почесала переносицу рукоятью правого меча. На рукояти было два крепления, как и на каждом из её мечей. Никла могла соединять клинки как угодно, хоть попарно – прямо или под углом, хоть четыре вместе в одну крестовидную конструкцию. Со всем этим она управлялась одинаково безупречно.
– Вообще-то я нанял Хиреборда, чтобы он убил Моута, а сам я отправился за головой Эль-Хота, поскольку, как все знают, если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам. Я понятия не имел, что сюда придут и Моут, и Хиреборд, который за ним охотится, – Чиншан переступил с лапы на лапу – они мёрзли.
– А кто нанял Моута, хотела бы я знать? – спросила Никла.
– Как можно догадаться, – сказал Чиншан, – его мог нанять только Гарма, единственный из отсутствующих достойных врагов Эль-Хота.
– Дим-Дим, я так понимаю, ты пришёл сам по себе? – спросила Никла у бродяги в шапке.
– Конечно. Рад, что столько людей преследует те же цели, что и я. Пожалуй, я позволю вам перебить друг друга.
– Как будто тебя не зацепит, – сказала Никла.
– А чем Эль-Хот не угодил именно тебе? – спросил Чиншан. – Ты вроде бы не из землевладельцев, по крайней мере, я тебя не знаю.
Безмерное презрение отразилось на небритом лице бродяги.
– Замолкни, пернатый. Тем же, чем и ты. Я вообще не понимаю, как твари, подобные вам, могут править людьми? Вы должны сидеть в своих болотах за Мелимератой, откуда выползли! – сказал он, сжав тонкие пальцы в кулаки.
Чиншан, градоправитель и наследственный дворянин, от возмущения взъерошил перья вокруг шеи. Оранжевая ярость плескалась в его огромных глазах. Он крепче сжал клинок, готовясь рвануться вперёд.
– Я вообще не понимаю, как человечество терпит таких, как вы? Пернатых, оборотней, тавров, гомункулов, мутантов, в конце концов? – продолжал бродяга. Злоба исказила его лицо, широкое, небритое, с глубокими не по возрасту складками.
– Ну человечество ведь как-то терпит подобных тебе? – спросила Никла.
– Парень, как там тебя, – сказал Моут, и зрачки его сузились в нитяные кресты прицелов. – Ты только что нажил себе сразу нескольких врагов. Если даже Никла, полностью человек, не на твоей стороне, то что говорить об остальных?
Чиншан, происходивший из того же тропического народа, что и я; получеловек Моут, могущий закаменеть на целые сутки и не потерять ни силы, ни подвижности своего невероятно мощного тела; Хиреборд, опекавший команду из собственных, пусть и неудачных, копий – все они смотрели на Дим-Дима со злым презрением.
– Такие, как вы, не должны жить рядом с людьми. Вы хуже животных, – Дим-Дим говорил сквозь зубы. – Кто-то должен очищать наши земли от вас.
– Хорошо, можешь больше не жить рядом с нами. Мы тебе поможем, – сказал Моут и, распахнув плащ, вытащил из ножен на поясе тёмно-голубую саблю. Фактура лезвия имела волнистый узор, на гарде явно были видны заполированные, но глубокие царапины – этим оружием когда-то жестоко дрались.
– Что это за клинок у тебя, Моут? – спросил Хиреборд, а Чиншан ничего не спросил, но круглые глаза его так и впились в саблю Моута. Чиншан когда-то хотел себе такую, да кузнец отказал ему. Впрочем, никто не знал, что кузнец отказал бы и Моуту, но, поскольку убийца приобрёл оружие случайно, в пустыне, у встреченного торговца, то он ничего не ответил Хиреборду.
– Никла, переходи на мою сторону, – предложил Чиншан, – и деньги, равные обещанным Хиреборду, достанутся и тебе. А это немало. Просто слишком много народу здесь собирается меня убить, а экономить на безопасности я не хочу.
Никла слушала их вполуха, тихонько напевая «Мраморный дом». Ей явно становилось скучно.
– Вы мне надоели. Разбирайтесь между собой. Вы хоть помните, кто из вас пришёл сюда первым? Не говоря уже зачем?
– Когда я пришёл сюда, – сказал Чиншан, – здесь был только он. – Когтистая лапа указала на белого, который так и стоял молча, нервируя остальных. – Ну меня до сих пор не было времени расспросить его, кто он, собственно, такой.
– Раз здесь нет Эль-Хота, которого мы все ожидали тут увидеть, – задумчиво сказал Моут, – а вместо него у Башни стоит этот тип в белом… Значит, Эль-Хот знал, что мы придём, и прислал его вместо себя.
– Не думаю, что он ожидал столько народа, – сказал Чиншан. – Скорее всего, он ждал кого-то одного и прислал своего наёмника.
Фигура в белом никак не реагировала на обсуждение. Просто стояла, и край плаща лениво трепался по блестящим сапогам. Казалось, тому, о ком шла речь, всё было абсолютно безразлично.
– Давно ты здесь стоишь, приятель? – спросил Моут. Его раздражало то, что сегодня ему никто не хотел отвечать. Впрочем, приходилось терпеть: Моут попал в общество почти равных, и здесь его мало кто боялся.
Незнакомец молчал. Опрокинутая над головой ночь была огромна и бесконечна.
– Видимо, давно, – сказал Чиншан. – Когда я пришёл сюда, он встретил меня, приняв за Эль-Хота. Следов на площади не было, а снег шёл не такой уж сильный. Значит, с вечера.
– Не было следов, говоришь? – Никла вдруг напряглась. – Открой лицо, приятель, и я угощу тебя чаем. Или нам придётся стянуть с тебя капюшон и напиться чаю за твой счёт. Открой лицо.
– Не раньше вас, – тихо сказал незнакомец. Пар не вырывался из его уст при разговоре.
– Хорошо, – осторожно сказала Никла. – Нам скрывать нечего, мы друг друга узнали.