– Долго ещё намерен висеть на мне? Слезай! – голос сверчка вернул меня в реальность.
Оказывается, мы уже давно перебрались через провал и стояли на верхней ступеньке лестницы.
– Прости. Задумался.
– Задумался… Ты знаешь, что потяжелел? Не говори, что твой папаша надставляет тебе конечности свинцом.
– Ты что! Тогда я перестану быть непотопляемым, – отшутился я.
– Если что – свисти, – сверчок махнул мне длиннопалой ладонью. – Я всегда тут.
Каменная труба оказалась неожиданно узкой. Видимо, отец действительно здорово растянул мне руки и ноги. Он укрупнял мое тело и выправлял черты лица раз в год, так, чтобы кто-нибудь не обратил внимания на то, что молодой Карлиони слишком уж юн лицом и невелик ростом. Кроме отца и Джузеппе, никто не догадывался, что наследник империи Карлиони – дубовая плашка с глазами. Звероиды не в счет.
Потратив три вместо привычных полутора часов, я наконец-таки вывалился в каморку через дубликат «домашнего» холста. Наспех отряхнувшись и натянув пониже «рыбацкий» колпак, я выскользнул в город.
На улице было тихо и опасно. В фурри-кварталах всегда стоит удивительная тишина, как будто все крепко спят и даже не дышат. Но тишина обманчива. Ночь – удачное время для прокручивания разных дел и делишек. А таверна тупицы Гиоццо славится на весь Норк драками и поножовщинами. Полицейские к Гиоццо почти не заглядывают, а если и заходят, то лишь для того, чтобы быстро шмыгнуть в подсобку за стойкой и так же быстро вынырнуть обратно, убирая в карман форменных брюк пухлую пачку лир.
– Тинино, мы тут, миленький, – лиса-фурри помахала ладошкой в сиреневой митенке. – Закажи мне устриц.
– И пива. В глотке пересохло, – прохрипел кот-фурри. Когда я его видел последний раз, он не выглядел таким спокойным. Он метался по таверне, переворачивая мебель, падая и матерясь. Бинт на его голове кровоточил, а с губ текла пена. Теперь вместо бинта на глазах красовалась аккуратная, даже щегольская повязка. К стулу была приставлена трость.
Я махнул официанту и опустился за столик рядом с ними.
– Мне понадобятся бойцы и тачка.
– Угу, – кот согласно кивнул и зашарил лапами по столу, пытаясь отыскать пепельницу. Я подтолкнул к нему пустую тарелку, и он благодарно хмыкнул.
– Денежки… – пропела лиса.
– Потом. Когда всё получится, как запланировано.
– А я тебе не верю, богатенький, – она вдруг резко приблизила ко мне свое лицо, почти коснувшись меня влажными губами. – Это Сверчок может верить – он давно уже из ума выжил, а я-то ещё с мозгами. С мозгааааами.
– Заткнись! – оборвал её кот.
– Сам заткнись! Тебе всё равно, лишь бы Бородатого с Аптекарем пришпилить. А я ему не верю! По мне, пять сольдо сейчас лучше, чем тысяча завтра.
– Сейчас у меня нет ни гроша, – соврал я. – И если вы передумали, справлюсь сам.
Я встал, громко отодвинув стул, повернулся, собираясь уходить.
– Стоять! – прошипел кот, совсем как его неистинные предки из подворотен. – Не слушай рыжую подстилку. Мы дадим тебе бойцов, как условились. Скажи когда.
– Сейчас.
– Если обманешь, куколка, я лично поднесу спичку к твоим яйцам, или что там у тебя вместо них. Желуди? Шишки? – лиса-фурри улыбнулась, обнажая мелкие ровные зубы. В левом клыке блеснул синим огоньком поддельный сапфир.
Я вышел из таверны, прислонился спиной к стене и закурил. Сейчас, главное, не нервничать и ничего не бояться. Впрочем, куклы толком не умеют ни того, ни другого.
– Дон Тино, – бойцовый кот-фурри, не тот, что остался внутри у Гиоццо допивать пиво, а другой, много моложе и крупнее, неслышно появился прямо передо мной. – Бригада в сборе. Приказывайте.
– Едем в театр. Надо успеть до конца ночного представления.
Из-за угла появился небольшой крытый грузовичок с надписью «Мороженое» на кузове. Мой сегодняшний капорегиме ловко скользнул за руль, сменив пересевшего назад водителя. Я устроился рядом с котом. Даа! Грузовик – это не клянчия цвета «красный перламутр», но сегодня плейбою Тино Карлиони так или иначе придет конец, так почему бы не начать именно сейчас?
Слепой кот-фурри медленно допивал пиво. Напротив него, развалившись на стуле, сидела немолодая истинная лиса и насвистывала популярную в этом сезоне песенку. «В синем небе плывут чистые облака… Твое сердце ещё светлее этих облаков… Поэтому обмануть тебя не труднооо, я лишь скажу «люблю», и ты мой…»
– Заткнись!
– Баззи, у меня интуиция. Этот деревянный фраер нас подставит.
– Заткнись!
– Баззи…
– И ещё пива!
Истинный кот жалел только об одном: что он лично не сможет добраться до Барбаросса и выцарапать тому глаза. Аккуратно. Куда аккуратнее, чем это сделали ребята Барбаросса, не умеющие толком пользоваться ножом. Впрочем, не случись той неприятной истории с глазами, он всё равно не сумел бы отказать Сверчку. Сверчок не тот истинный, которому можно сказать «нет».
Коту было известно то, о чем догадывались немногие. Именно Сверчок являлся той мощью, которая была способна вытащить Истинных из нищеты и голода и сделать полноправными жителями Норка. Именно Сверчок с его мозгами и неуёмной жаждой власти много лет назад подготовил восстание, которое за одну ночь могло бы изменить баланс сил. И если бы не предательство кого-то из штаба истинных, сейчас, возможно, кот сидел бы в своем особняке на набережной и готовил завтрашнее выступление в сенате.
Сверчка предали. За неделю до назначенного срока полиция вскрыла тайники с оружием и арестовала главарей. Сам кот тогда был ещё слишком мал, чтобы попасть под раздачу, зато его старший брат – весельчак, балагур и отец четырех девчонок – даже не успел надеть кальсоны. Доберман-фурри одним ударом отправил беднягу прямиком в город весёлых безумцев…
Сверчка тогда не нашли. Он успел скрыться в катакомбах Норка, и целых пятьдесят лет о нем не слышали. Целых пятьдесят лет. А потом он, как ни в чем не бывало, объявился у лотков с креветками на портовом рынке. Сверчок сидел на корточках, жевал травинку и разглядывал суетящихся торговцев. Ждал. Баззи узнал сверчка сразу.
– Ты Сверчок? – спросил Баззи шепотом, не веря собственным глазам (в тот день у него ещё были два прекрасных зорких глаза). – Ты Сверчок!
– Как видишь, – усмехнулся Сверчок. – Или, может быть, я похож на бабочку или корову? Пойдём побеседуем где-нибудь, где не так шумно.
Баззи привел Сверчка к Гиоццо. Гиоццо всегда был дураком, но дураком честным. Поэтому он без вопросов повесил на дверь таверны табличку «закрыто», а сам спрятался в подсобку. Сверчок раскачивался на стуле, разглядывал похабные надписи на стенах и молчал. Потом взял кота двумя пальцами за ворот, притянул к себе и сказал негромко:
– Собери мне бойцов. Полсотни. Оружием я вас обеспечу – кое-какие старые запасы легавые не нашли.
– Ах ты, вошь блатная! Бойцов хочешь? А ты знаешь, что их всех убили! Всех! Братишку моего тоже… – взорвался Баззи. Ему вдруг захотелось отомстить старику и за смерть брата, и за племянниц, которые, как одна, работали у Гиоццо понятно кем, и за себя, и за своих друзей…
– Ты, когда уймешься, свистни. Поговорить нужно.
– Пошел ты!
Сверчок встал и молча вышел вон.
А через две недели Баззи, пьяный вдрызг, валялся на полу таверны и ругался так, что краснели даже истинные лисы. Голова лопалась на куски, в ушах звенело, а в том месте, где раньше находились глаза, жёлтым сгустком плавилась боль.
– Когда уймешься, свистни. Мы с малышом Тино сидим у стойки, если что.
Кот узнал этот голос. На мгновение затих, а потом снова завыл протяжно и зло.
На следующий день он обзванивал своих ребят. Вернее, обзванивала Айза, а Баззи диктовал ей номера по памяти.
– Ты ему веришь, Баз? – всякий раз, прежде чем набрать очередные пять цифр, переспрашивала Лиза.
– Заткнись!
То, что предложил истинному коту истинный сверчок, выглядело безумно, странно и не внушало доверия, но что-то в этом было. Безумство заразно. Гениальное безумство заразнее в миллион раз. Особенно если башка затуманена дешёвой дурью, а вместо глаз – жёлтая ненависть.
Гибкие силуэты один за другим соскальзывали на мостовую и скрывались в служебной проходной театра. Бойцовые коты, одетые в трикотажные серые костюмы, с масками на плоских бесстрастных лицах, словно танцевали странный сумеречный танец теней.
Внутри здания раздались аплодисменты, крики «браво», свист. Представление закончилось. Бравоооо! Тихий треск автоматов, похожий на пение сверчков – не истинных – обычных, пара негромких вскриков, и всё закончилось. Я направился внутрь, чтобы убедиться, что моя армия точно выполнила приказ.
– Дон Тино, что с этими? – капорегиме (мне нравилось называть кота своим капо) ждал указаний.
– Поверните их ко мне лицом!
Стянуть колпак, пригладить ладонью волосы, раздвинуть губы в улыбке. Пусть один из охранников, тот, кого я решу оставить в живых, узнает Тино Карлиони и принесет эту новость своему дону.
– Вот этого оставьте, а остальных в расход, – сверчки снова запели коротко и печально.
В зале стоял полумрак. Здесь всегда стоял полумрак и пахло гримом. Трупы «зрителей», по самые глотки наполненные свинцом, напомнили мне моих недавних подружек-жерлянок. Только, в отличие от последних, этим уже не суждено было избавиться от начинки.
– Добрый вечер. Выглядишь, как грузчик, – Ви сидела на огромной бутафорской кровати, разряженная в кружева, и разглядывала меня с особым, только ей присущим выражением отстраненной брезгливости.
– Добрый. Где остальные?
– Все тут. Пятнадцать королей и королев сцены… – Темно появился из-за кулис, волоча за собой тяжелый ящик. – Здесь грим и кое-какие вещи. Вдруг придется переодеваться.
Мы шли быстро, почти бежали. Я впереди, за мной пятнадцать молчаливых фигур. Грузовичок ждал нас у заднего крыльца.