– По рукам. Блэк, подкинешь до управы же? У тебя лошадка тяжеловоз.
– А то.
– Ага! – внезапно торжествующе заорал огненный Черныш. – При свидетелях! Свидетели! Лейтенант Грэй, капитан Блэк, будете свидетелями! Я инициирую внутрислужебное расследование! Инспектор Миррор, вы попадете под следствие!
Конь вертелся и орал человеческим голосом. Щука отвалил челюсть, Жук судорожно сглотнул, Рэдриксон посерел, утратил огненность и схватился за сердце, Дастин изумлённо воззрился на коня, Блэк стоял непоколебим.
– Я из Транспортной управы, отдел по обороту экзотических и запрещённых животных! Что за дело, двое коронных на задании покупают-продают запрещённого коня!
Бландина совсем растерялась.
– Ты юридически не конь, так? – спросил Блэк.
– Я капитан Крейцер Рейсер, Биб заговорил меня до конца задания!
– Тогда я бы сказал, двое коронных продают-покупают капитана… – заметил Блэк. – Это преступление?
– Я бы сказал, двое коронных под прикрытием, – добавил Грэй.
– Ах так, – рявкнул конь. – Нет уж, из моих рук вы не уйдёте!
Конь взбрыкнул.
– Ладно, разберёмся. Хочешь яблоко? – спросила Бландина.
– М? – заинтересовался конь.
– Ну вот и славно. Иди-ка сюда и не балуй.
– С меня сахар, – сказал Блэк. – А мы подтвердим, что Жук тебя купил. Всё равно на него в Управе навешают, грехом больше, грехом меньше.
– Э нет, – весомо пророкотал Жук. – Лейтенант Рэдриксон, закройте рот, что у вас за вечная привычка держать его открытым, даже когда жуёте в служебной столовой. Капитан Блэк, опустите арбалет, у вас немотивированная тяга к опасным и острым вещам. Я знаю, как на Дне Рождения Его Величества вы увлеклись рассказом о службе и нанесли ранения двум гостям, жестикулируя ножом. Лейтенант Грэй, рад видеть, что ваше увлечение специями продвинуло вас по службе. Инспектор Миррор, вы прекрасны. Агент Рейсер, у меня есть морковь, хотите?
Все молча взирали на Жука. Даже Щука.
– Ну, что молчите? Седьмой отдел, Коронное бюро расследований, спецагент глубокого внедрения Доу. Джон Доу.
– Седьмой отдел… – наморщила лобик Бландина. – Что-то я такое слышала… Не помню только что…
– А я был уверен, что тебя зовут Багс Битл, – буркнул Блэк. – Печать?
– А у коня ты спросил? То-то. Ладно, вот.
Он достал медальон, явно королевской работы, с гербом, но незнакомой формы.
– Что-то я такого не видел, – сказал капитан. Черныш задумчиво пожевал губами.
– Конечно, сынок. Ты не связывался с Седьмым отделом. Испортили вы мне всю работу, ну ладно. Рад, что родная Управа работает так хорошо. Я вообще хотел сколотить банду и вызвать подкрепление, чтобы арестовать всех скопом. Лады, схожу приведу коня, а то вдруг у меня тоже какой засланный жеребчик. Оружие пусть полежит, и доспех тоже. – Жук бросил дорогой инкрустированный палаш, скинул гантлеты и сабатоны, снял панцирь, ловко отстегнул поножи и наручи, положил на траву и скрылся за мельницей.
– Я на секунду, – бросил он уже из-за угла.
Арбалет Блэка сместился на Щуку, все взгляды тоже.
– Отдел внутренних расследований, – сказал Щука робко.
– Да ладно, хорош врать. Печати, поди, нет?
– Нет, – вздохнул писарь. – Но попытаться стоило.
За мельницей раздалось конское ржание.
– Слушайте, парни, а седьмой отдел – это разве не кухня? – спросила вдруг Бландина. – Помните, раньше их в шутку так называли?
Все замолчали. Послышался удаляющийся стук копыт.
– Я хрен куда поеду, пока не получу свой сахар, – предупредил рыжий конь.
Серый дёрнулся было к скакуну, но Щука махнул рукой.
– Куда, ребяты… У вас лошадки заморенные дорогой, и вы в доспехах. А он налегке на свежем коне. Ложком да под камни, а там только он все выходы знает, там гномьи шахты брошенные, с тех пор как гномов повыслали. Ваши лошадки ноги поломают, а его Батон с закрытыми глазами там пройдёт, натасканный. А я вас не вытащу, я там ходов не ведаю, где тупик, где яма, где подземный газ.
– Верно говоришь, – сказал Блэк. – Вот блин горелый. Это ж тот самый повар, падла. Обвёл нас как детей. А я думал, откуда столько подробностей?.. Да все с тех пор, когда мы и в сыске-то не работали… Тайный агент, собака…
– Кстати, у вас на меня что-нибудь есть? – спросил Щука. – Порошок мне ваш не нужен, в банду я не лез, коня не купил, с дамочкой был вежливый, следствие не обманывал.
– Ну не жучья ли мать, – выругался Блэк, опуская арбалет. – Ещё и жарко так с утра.
– Тута речка неподалёку, за вот аккурат теми тополями.
– А берег какой? – спросил Рыжий.
– Песочек, – значительно сказал Щука.
– Ну поехали, что ли, искупнёмся? – спросил Блэк с надеждой.
– Если Бландина снимет доспех, я за, – сказал Дастин.
– Нет, блин, в железе полезу, – огрызнулась Бландина.
– Тогда поехали.
– Хорошо, я тоже купаться! – воскликнул конь.
– Чур, ниже по течению.
– Ну и пёс с тобой, расист.
– Ладно, неудачное дело.
– Да чего там. Все живы. Ещё и доспех в наваре.
– Мож, порошка?..
– А, сгорел донжон, гори и замок. Давай.
– Лейтенант Рэдриксон!!! Я протестую!
– Отстань, ты вообще конь…
– А и то так…
Голоса отдалялись, затихая, к реке.
Поднималось солнце.
10. Мат
Ситуация, когда нет возможности бежать или сражаться. Проигрыш одной стороны и триумф другой. Завершающий точный ход в сложной игре.
Противники ставят себе мат сами. Надо лишь немного подождать.
♀ Найти и обезвредитьСветлая фигура Лариса Бортникова
В структуре Гидрометцентра России 17 отделов и самостоятельных лабораторий и 11 вспомогательных и административно-управленческих подразделений. Общая численность – 410 человек.
За окнами Гидрометцентра шел дождь. Унылый и бесконечный, словно МКАД. Люди невнятными серыми пятнами сновали по тротуарам, даже не пытаясь спрятаться от проливного безобразия под зонтами, капюшонами, козырьками зданий и полиакрилатовыми пузырями автобусных остановок.
За окнами Гидрометцентра было скучно и монохромно, зато в конференц-зале гремели громы и трещали молнии. Эскадрилья громовержцев из Министерства обороны по-хозяйски расположилась за длинным столом совещаний. Пять капитанов, один старший лейтенант и один лейтенант младший сидели по левую руку от профессора А., нынешнего главы всех синоптиков России. Командир громовержцев, полковник И., басовито и угрожающе рокотал на профессора и извергал проклятья в адрес ГМЦ и всех метеорологов планеты.
Профессор кусал губы. Изредка он поправлял очки и вздыхал. Тогда сидящие одесную профессора начальники департаментов ГМЦ тоже вздыхали и поправляли очки.
– Вы что? Вы вообще тут понимаете, что на носу новогодние праздники? Я вас спрашиваю! Может, вам календарик подарить? Это что за, едрить-вашу-мать-извините, хрень у вас третью неделю с неба летит? А плюс десять в декабре – это, по-вашему, уставная ситуация? Где, едрить-вашу-мать-извините, снег? Где морозы? Где метели? Позёмки где? Как вы эту геополитически неверную дислокацию… – тут полковник сделал красное и огромное лицо, – намерены выправлять? Или задумали испортить отдых населению страны? Вы вообще в курсе, что президент обеспокоен? И премьер-министр волнуется. Едрить-вашу-мать-извините, сильно волнуется…
Полковник гремел значительно и страшно, точно оркестр народных африканских инструментов. Профессор поправлял очки. Правая сторона стола совещаний потела лысинами и волновалась.
– Мы разбираемся, разбираемся… – профессор потянулся дрожащей рукой к носу, но на полдороге передумал и старательно уложил обе ладони перед собой. – Я много раз докладывал, что ситуация от нас никак не зависит и что мы прикладываем все усилия.
– Три недели уже прикладываете. Доприкладываетесь, – осторожно взрыкнул один из адъютантов и, уловив во взгляде командира одобрение, добавил: – Давно пора вашу шарашкину лавочку разогнать и передать все полномочия Минобороны.
– Мы понимаем. Дайте ещё пару-тройку недель. Обещаю, что к двадцатому декабря мы всё поправим и обеспечим стране холод и снег в нужном количестве.
– И чтоб хлопьями! А не как в прошлом году, мокрой юшкой. И чтоб минус пять-семь по Цельсию, не ниже, – младший лейтенант осмелел и раздухарился.
– Да-да. Разумеется. Видите ли, в прошлом году у нас основной состав почти весь сидел на больничном – грипп. А сейчас лучшие синоптики на посту. Работаем. Обеспечим стране новогоднюю погоду! Так и передайте в Кремль, – профессор усилием воли удержал руки на месте и улыбнулся.
– Никакой пары-тройки недель! Если к двадцать девятому декабря снега не будет, мы сами решим проблему. Своими методами. Вам ясно?
– Я-ясно, – дужка очков испуганно хрустнула между пальцами профессора. – Так точно, товарищ полковник…
Когда-то давно профессор служил в ракетных войсках. Там-то и обнаружился его дар. Из каких таких соображений старшина поставил худенького питерского очкарика ротным запевалой – неизвестно. Также неизвестно, отчего всеми любимой «не плачь девчонке» сержант предпочел модную эстрадную песню про прилетающих с юга птиц и весеннюю бессонницу. Может, старшина был влюблён?
«При-хо-дит-вре-мя», – выкрикивал неделю назад ещё безголосый будущий профессор, а новобранцы вразнобой топотали по плацу новенькими сапогами. «Сне-го-вы-е-го-ры-та-ют», – ротный запевала старательно выводил популярный мотив весь февраль месяц, а когда в начале марта на сиреневых кустах набухли почки, когда сопки неожиданно рано покрылись зелёной муравой, в часть прибыли неприметные товарищи в штатском со странным железным ящиком, опломбированным сургучными звездами Минобороны. Рядового А. вызвали к замполиту и продержали его за закрытыми дверями два часа пятнадцать минут. Потом дежуривший возле знамени сержант сплетничал, что все эти два часа пятнадцать минут из кабинета замполита доносилось громкое пение рядового под одобрительные возгласы гостей.