пал подозрительного мужчину, спортсменка в красном визжала, а парень бегал кругами, пытаясь отозвать собаку.
«Дурдом».
Ладони саднило – от растворителя кожа порозовела, как обожжённая. Красивые белые облака плыли в прозрачно-голубом небе, но в Уотерс отражалась почему-то свинцово-серая хмарь.
– Не знаю, – наконец ответила Мирилл после бесконечно затянувшейся паузы. Вкус растворимого кофе переплавился на языке смесью горелого сахара и лимона. – Я спрашивала, пока ждала тебя – он не хочет отвечать. Бридж, я…
– Разберёмся, – уверенно пообещала она. – Ну, не сегодня, так завтра.
«А если будет поздно?» – хотела спросить Мирилл, но промолчала.
Красная надпись была смыта со стены, но под сомкнутыми веками она горела бесстыдно, как пошлая вывеска лав-отеля.
У фортуны чувство юмора оказалось не менее специфическое, чем у Города.
Мирилл ждала помощи от Бриджит, а получила от Лестера Беннета – в кафе при пекарне Ханга, во время обеденного перерыва. Он вошёл, растерянно оглянулся – неизменная белая рубашка-поло, тёмные очки надо лбом, первая и почти незаметная седина в светло-русых волосах – и подсел к Мирилл.
– Мне кажется, мы уже виделись где-то, – улыбнулся детектив широко.
– Возможно, – вздохнула она и разодрала пальцами свежий круассан. Есть расхотелось. – Это не такой уж большой город. А я часто гуляю в центре.
– В общем-то, здесь и гулять особенно негде, – рассмеялся Лестер. Его выдавали глаза – никакого искренне-доброжелательного интереса, какой подобает мужчине, флиртующему с очаровательной незнакомкой. Зато напряжения и мучительных попыток вспомнить ускользающий кошмар – в избытке. – Но скоро всё изменится.
В голове у Мирилл словно щёлкнуло что-то, вставая на место.
– Изменится?
– Ну да, – кивнул он с той же пластмассовой улыбкой. – Я имею в виду проект, который председатель Совета графства внёс недавно на рассмотрение. Девять шансов из десяти, что он будет принят.
«Девять из десяти».
– Не слышала ни о каком проекте, – с деланым равнодушием пожала плечами Мирилл. – Простите, сэр, но у меня закончился обеденный перерыв. Мне нужно возвращаться.
– Само собой… Мисс, а как вас зовут?..
Но она уже закрыла за собой дверь. Лестер, видимо, попытался пойти следом, но напоролся на Робина, который, судя по истинно азиатской выдержке, пошёл характером в мать, а не в покойного мистера Ханга:
– Сюда нельзя посетителям. Служебное помещение.
– Ну, я только…
– Служебное помещение, сэр. Сожалею.
– А эта девушка?
– Работает здесь. Сожалею, но мы не предоставляем личные данные о сотрудниках…
Мирилл нашла хозяйку и отпросилась домой под предлогом страха перед навязчивым посетителем. Миссис Ханга не то чтобы поверила, но отгул дала. Домой Мирилл бежала, срезая путь, где только можно, и молилась про себя, чтобы не подвёл ни старенький компьютер, ни интернет.
…Материалов в сети было море – и сам план на сайте Совета графства, и интервью председателя для «Эй-Ти-Ай», и несколько публикаций в прессе разной степени желтушности. По замыслу разработчиков проекта комплекс многочисленных экономических и социальных мер сводился к простому объединению трёх близкорасположенных городов в один конгломерат… и к строительству гигантского развлекательного комплекса «Фантазия-парк» на болотистом участке между ними.
– Сейчас там находятся огромные пустующие территории, – бодро рапортовал председатель в интервью. – С точки зрения экономики – чёрная дыра на карте графства. Заболоченная местность непригодна для земледелия, зато поддержание толковой инфраструктуры в ближайших городах требует огромных вливаний. Мы просто не можем себе этого больше позволять в условиях мирового кризиса. О промышленном производстве, как вы понимаете, и речи не идёт – экология прежде всего. Я уже много думал об этом, когда вдруг увидел решение – развлекательный эко-комплекс! Парки аттракционов, аквапарки, сафари на болоте… По расчетам экспертов, этот комплекс будет пользоваться огромной популярностью. Да, конечно, необходимы солидные вливания, но я гарантирую, что смогу найти спонсоров, которые…
Дальше Мирилл слушать не стала – вывела из гаража машину и поехала в парк.
На первый взгляд камни совсем не изменились. Та же молочно-тёплая белизна, та же шершавая, живая структура – то ли нагретая солнцем кость, то ли загрубевшая кожа. Череда белых валунов выступала из травы под густым переплетением ветвей исполинских дубов и тисов – как цепочка позвонков на выгнутой до боли, до слома спине. Мирилл отцепила от штанины приставучую ежевичную лозу и невесомым шагом, точно боясь потревожить чей-то древний сон, пересекла поляну. Солнечные лучи сюда практически не проникали, но света хватало; он был рассыпан в воздухе тончайшей взвесью, сияющей пыльцой.
– Ты ведь здесь, да?..
Прозвучало это даже не жалобно – жалко.
Мирилл сделала ещё шаг, другой – и опустилась на землю, обнимая белый камень, прижимаясь к нему щекой и почти ощущая мерную пульсацию. Вьюнок прорастал из влажной земли, из мха – прямо сквозь камень, не кроша его, но прошивая насквозь, как нити грибницы – рыхлую гнилушку. Жесткие плети – чёрные с красноватым отливом, круглые глянцевитые листочки, и крупные, почти с глазное яблоко, цветы-розетки – ярко-синие, с длинными пурпурными тычинками и острым запахом ржавчины и морской воды.
Лепестки подрагивали в согласии с пульсацией камня.
Тумм. Думм. Тумм. Думм. Тумм. Думм…
– Почему ты не рассказал мне о проекте?
Шею пощекотал смешок:
– Это упрёк?
– Он самый.
– Оглушительная честность, – рассмеялся Город, и Мирилл с облегчением выдохнула.
– Так почему?
Плеть вьюнка по-змеиному обвилась вокруг лодыжки, забираясь под обтрёпанный край штанины. Усики ткнулись в кожу, пробуя на прочность – или на вкус? – и замерли.
Тум-дум. Тум-дум. Тум-дум…
– Потому что уже ничего нельзя изменить. Мне до них не дотянуться – слишком далеко, слишком много людей с этим повязано. И денег, – тихо признался он. – Я уже давно чувствовал, что однажды это произойдёт. Опасность извне. Но вот какая…
– …ты не знал. И поэтому зачищал на всякий случай каждую занозу.
– Ну да, – с коротким смешком подтвердил он.
И замолчал.
…тум-дум-тум-дум-тум-дум-тум-дум…
Мирилл сглотнула – звук получился неприлично влажный и интимный – и спросила:
– А что с тобой будет, когда… города сольются?
Запах ржавчины и моря стал сильнее.
– То, что бывает, когда крупинку сахара бросают в таз с горячей водой.
…тумм.
– А ты не можешь?.. Ведь целый город – это не крупинка сахара всё-таки. Или дело в переменах? Ты изменишься или?.. Но ты ведь хозяин, и…
Она почему-то не могла договорить до конца ни одну фразу, глотая окончания, как недоутопленник – свежий воздух.
– Нет. Мирилл, – мягко позвал он; так мягко и тихо, как опускаются на тротуар первые крупные хлопья снега в ноябре. – Я уже давно здесь не хозяин. Был когда-то. Пока не появился город.
Небо и земля резко поменялись местами.
– Что?
– Я не хозяин, – терпеливо пояснил он. – Я просто… жил здесь. До всего этого. Очень давно. А потом вырос город, и я сам не заметил, как меня сожрали.
Просто поменяться местами им, видимо, показалось мало, и небо с землёй устроили чёртову карусель. Под ложечкой мерзко засосало.
– То есть как – сожрали?
– С косточками, – коротко хохотнул он. – Только я оказался… гм, больше, чем он смог проглотить, и пророс сквозь него.
Мирилл тронула раскрытой ладонью жёсткий вьюн – чёрные стебли, сине-синие цветы, запах ржавчины и моря… крови.
Вены и капилляры, которые делают мёртвый камень – живым.
– И получается, что ещё два города…
– Слишком большой кусок для меня. Мирилл, – невесомо прикоснулся он к её плечу кончиками пальцев. – Это, наверное, не сразу произойдёт, и кое-что я ещё смогу устроить… но тебе придётся привыкать к другой жизни.
Мирилл словно от сна очнулась.
– А я… не исчезну? Без тебя?
– С чего бы? – фыркнул он. – Ты – обычный человек.
– А мои… – «родители», хотела сказать Мирилл, но вовремя прикусила язык.
Впрочем, тому, кто её слушал, слова были не нужны.
– Смотри.
…Лето. Оглушительная жара – даже дышать горячо. Цикады трещат так, что заглушают даже рёв автомобильных двигателей на шоссе. На обочине припаркована машина с погнутым бампером; к ней прислонилась высокая светловолосая женщина с узким лицом – черт не разглядеть, картинка двоится, троится, дробится пикселями и трескается белым шумом.
Женщина курит.
Когда пепел доходит до фильтра, она тушит сигарету об асфальт и открывает заднюю дверцу автомобиля.
– Выйди ненадолго, деточка. Маме нужно кое-куда съездить – подождёшь меня здесь?
Девочке на вид года четыре, и это всё, что о ней можно сказать. Вместо лица – тёмное пятно, волосы меняют цвет и вид ежесекундно. Но, видимо, к таким ситуациям она уже привыкла – мычит что-то согласное в ответ, тянется в салон за оранжевым ведёрком и совком, а затем усаживается под куст шиповника чуть в стороне от трассы и начинает ковырять сухую землю.
На небе – ни облака, ни тени. Солнце белое и колючее.
Женщина заводит двигатель и, вздымая клубы пыли, выруливает с обочины на трассу. Когда автомобиль исчезает за горизонтом, солнце срывается с зенита и падает в горизонт, а цикады умолкают.
– Она за мной не вернулась? – едва разлепила Мирилл онемевшие губы.
Тело сковал холод. Стебли вьюнка оплетали ноги уже до колен, но слабо – точно готовы были соскользнуть в любую секунду.
– Нет, – ровно ответил он. – Не вернулась. Мне стало интересно, и я подошёл ближе… А ты меня увидела. В первый раз лет за триста кто-то смотрел мне в глаза – и видел. Любопытный факт, знаешь ли. А на окраине как раз пустовал дом… Дальше ты знаешь.